Сегодня он уверен: Райчихинску за него не стыдно. На малой родине школьники собирают его публикации и гордятся земляком. Александр Бобошко признается, что никогда не взялся бы за сочинение стихов, если бы в чужих произведениях нашел отклик своих мыслей. К творчеству его звала тяга к самовыражению. Как считает наш юбиляр, его школа творческого становления была тяжелой. Единственное, о чем сожалеет, что ему не встретился мудрый учитель в начале поэтического пути: много лишнего времени затрачено на набивание собственных шишек. И он по-хорошему рад, что в Приамурье проводится семинар для литературно одаренных школьников, в котором он, как профессиональный литератор, с радостью принимает участие.

Поэт и бард рассказывает, что ему свойственны «творческие запои». Когда подступает особое состояние, которое жаль расплескивать, Александр Бобошко отключает телефоны и садится за письменный стол. Результатом одного такого «творческого запоя», длившегося пять дней, стало 49 стихотворений. Этим багажом он пользовался три года — шлифовал, подчищал, доводил до совершенства. Бобошко сторонник истины, что поэзия — это не только талант, а еще и неиссякаемое трудолюбие. С результатами «творческих запоев» юбиляра «АП» знакомит сегодня своих читателей.

Дикие кони

Говорят, что бывали у нас времена — табуны по России скакали. Что такое хомут, вожжи и стремена, Никогда эти кони не знали. По степям, по степям, по степям Мчались дикие, вольные кони. Не стояли в конюшнях они по углам И любой не боялись погони. Ездоков не знавали они никаких И о шпорах вовек не слыхали. А закаты в полнеба горели для них, И рассветы для них полыхали. Голодали порою. Не рос и ковыль. Все же были безумно красивы. И не ленты вплетали, а звездную пыль Там вплетали в косматые гривы.

***

По степям, по степям, по степям

Мчались лошади в дальние дали.

По людским не скакали они по тропам.

Необкатанность предпочитали.

Конь любой был смельчак и безудержно лих.

Необузданность так уж плоха ли?

Звезды в небе призывно горели для них,

И рассветы для них полыхали.

Что осталось от тех чуть не сказочных дней?

Мифов лишь отголоски, детали.

Необъезженных нет нынче диких коней.

Прикормили, перевоспитали.

Не бегут просто так по степям.

Деловитее стали, бездушней.

Предоставили спины пастушьим кнутам

За питательный корм и конюшни.

Кони стали мудры слишком, не по летам.

Не гарцуют голодные в поле.

Загляните в глаза их — увидите там

Стыд и грусть о потерянной воле. 2007

***

Мы исчезаем

Буран судьбы голов касаем.

Слепит, швыряет снег за ворот.

Мы потихоньку исчезаем.

Под пятьдесят нам и за сорок.

Нам так не хочется признаться,

Что мы не мальчики уже,

Что нам пора остепеняться,

Пора подумать о душе.

Мы потихоньку исчезаем.

А всех быстрее тот, который

Не научился делать стойку

Перед начальствующей сворой.

Когда подыгрывать в спектакле

У нас желанья больше нет,

Пьем валерьяновые капли

И прибавляем в седине.

Мы потихоньку исчезаем.

Увы, для новых поколений

Мы (лучший случай) — динозавры,

А худший — вообще до фени.

Смешны им наши увлеченья,

Наивны песни и стихи.

Что мы считали — преступленье

У них не больше, чем грехи.

Все наше (время, мол, иное)

Они коверкают и рушат.

Сейчас беспамятство сплошное

Царит, увы, в умах и в душах.

Что слать упреки сыну, внуку?

Ведь сами рвем мы с прошлым нить.

Ведь забываем мы друг другу

Порою даже позвонить.

А было время — мы горели!

Стыдились жить грешно, убого.

Мир окружающий хотели

Мы изменить, хотя б немного.

А сколько нас с дороги сбилось,

Себя найти не суждено.

А сколько наших просто спилось.

В могилах прах истлел давно.

Мы исчезаем... 1994

***

Когда враги и горести, как плети,

Боль причиняя, лупят по спине,

Я должен знать, что ты живёшь на свете,

Что ты порой тоскуешь обо мне.

Я распрямляюсь. Я теперь, как птица,

Хотя кручусь игрушкой заводной.

Пускай сегодня ночью мне приснится

Твой облик близкий, милый и родной.

Честь соблюдать считаю делом чести.

Обнажены повсюду острия.

Ты помогаешь мне уж тем, что есть ты

На этом свете, милая моя.

Мне каждый нож и каждый враг приметен,

Предательской не верю тишине,

Когда я знаю — ты живёшь на свете,

И ты порой тоскуешь обо мне. 1999

Возвращение Наполеона

Таким Париж забудется едва ли,

Хоть с той поры промчалось двести лет.

Гремел оркестр, люди ликовали

И Бонапарту кланялись вослед.

Флаг на ветру над головой взметался.

Мальчишки голубей пускали с крыш.

С очередной победой возвращался

Наполеон в блистательный Париж.

Спросил его один из приближенных:

«Вы для людей, как Бог. Вам смотрят в рот.

О, ваша светлость, гляньте, как влюбленно

На вашу поступь крестится народ.

Вам люди отдадут тела и души

И на войну пошлют детей своих.

Я не пойму, скажите, почему же

В ответ вы не приветствуете их?»

Сказал ему печально император:

«Вот точно так же радостный народ

Овации устроит, если завтра

Меня вдруг поведут на эшафот»,

Он оказался прав. Сгустились тучи,

Народ кричал: «Правителя убьем!..»

Из головы тот не выходит случай.

Как часто вспоминаю я о нем.

Вся наша жизнь по замкнутому кругу

Летит. Ничто не ново под луной.

Я доверять отнюдь не склонен другу,

Что, мою водку выпивши со мной,

Сегодня скажет мне: «Ты гениален!

Поднял ты в песнях целой жизни пласт!»

А я не рад. Наоборот, печален.

Меня он завтра запросто продаст.

Найдется вдруг солиднее «инвестор»,

И, на халяву выпив коньяки,

Друг про меня с ухмылкой скажет:

«Бездарь. Кропает нехорошие стишки».

Есть к недоверью у меня причина.

Шептала утром стройная газель:

«Ты, милый мой, единственный мужчина».

С другим ложилась вечером в постель.

Мир к измененью с каждым веком рвется.

Одежд людских меняется фасон.

И только подлость прежней остается,

Про что отлично знал Наполеон. 2001

***

Царский юбилей

Праздник в Древней Руси

Утром трубы поют. Слуги царские идут.

Бочки катятся с вином.

— Эй, народ! Вали гуртом!

Просыпайся, люд честной.

Юбилей очередной.

Праздник нонича — уря!

— За здоровье пьем царя!

Эй, послушай сейчас

Государевый Указ: «Несмотря, что жизнь трудна,

И хотя пуста казна,

Царь простит вам часть долгов,

Даст вина и пирогов.

Любит царь народ весьма.

Ешьте, пейте задарма!»

— Гуляй, народ, пляши, народ!

«Хороший царь!» — народ орет.

За литром литр уговоря,

Всё больше хвалит он царя.

Ах, народ, ах, народ,

Царь тебе по новой врет.

Будешь также голодать

И напрасно денег ждать.

Будешь гибнуть на войне

У себя в стране и вне.

Врет тебе, паскуда-царь,

Будет все, как было встарь.

— Гуляй, народ, пляши, народ!

Тебе сегодня смотрят в рот.

Гуляй, народ! Хоть раз в году

Ты позабудешь про нужду.

А потом, а потом

Будут бить тебя кнутом.

Ты не пикнешь, не вздохнешь,

И не схватишься за нож.

Если схватишься за нож —

Ты жену свою проткнешь

Или сам себя убьешь,

А против власти не пойдешь.

— Гуляй, народ, пляши, народ!

Хватай бесплатный бутерброд,

И от темна и до темна

Теряй рассудок от вина... 1996

***

Полет космонавтов. XXII век

О, сколь наивными мы были!

Лететь еще не вышел срок,

А мы Галактику решили

Вдоль пересечь и поперек.

Уселись с романами Лема,

В ракеты мы, как в терема.

Плевать нам, что это — Система,

Где звезд в энной степени тьма.

Увлекшись, мы рапортовали,

Что курсом правильным идем,

И незаметно прозевали,

Как мы пошли другим путем.

Эскадра во тьме заблудилась.

Мы рвемся безумно на свет.

И семь капитанов сменилось,

А выхода все-таки нет.

И счастлив тот, кто неживой,

А тот, кто жив, на жизнь в обиде.

Уж год который световой

Мы света белого не видим.

И стал звездолет, как застенок,

А космос нам стал, как тюрьма.

Галактика — это Система,

Где звезд в энной степени тьма.

Лететь вслепую — дилетантство.

Всё удаляясь от Земли,

Мы погрузились в нуль-пространство

И сами стали, как нули.

В приборах распаяны клеммы.

Ржавеют, гниют провода.

Всё прахом пошло. Из Системы

Уже не уйти никогда.

Осталось топлива немного.

Но мы не знаем, вот беда,

Куда нас выведет дорога,

А может, вовсе никуда.

Вдаль смотрим и тупо, и немо.

Всё схвачено здесь и давно.

Будь проклята эта Система,

Где выхода в свет не дано! 1987

Возрастная категория материалов: 18+