Самыми лучшими фильмами, в которых снималась Шукшина, она сама считает те, где режиссером был ее муж Василий Макарович Шукшин.

— Мне легко было там работать, роли он написал специально для меня, — рассказала Лидия Николаевна. — Вдобавок на съемочную площадку я приходила абсолютно подготовленной. Мы с Васей репетировали будущие сцены дома. Правда, перед началом съемки он говорил мне: «Я не против импровизации. Не вижу ничего страшного, если отойдешь от текста, если напрашивается другое слово или целая фраза». Он давал мне свободу действий, и, наверное, потому роли удавались.

Была еще одна причина, почему они готовились дома. Когда подрастали их дочки Маша и Оля, много времени уходило на семейные хлопоты.

— Вообще, с Василием Макаровичем мне повезло, — продолжала Шукшина. — Десять лет жизни с ним — это незабываемо. Хотя, признаюсь, поначалу он сильно мне не понравился. Мы вместе учились во ВГИКе, и он был комсоргом. Когда решили мы, студенты, летом поехать на целину (когда это было? Боже, какая же я старая!), у меня начались проблемы. Не комсомолка ведь, можно ли такую пускать?! Шукшин, помню, жестоко раскритиковал меня за то, что я не являлась членом ВЛКСМ. Но все-таки я поехала вместе со всеми. И неожиданно к нам в купе вошел Шукшин. Вещей у него не было. Буквально зубная щетка в нагрудном кармане пиджака торчала, и все. Зато в руке он держал бутылку портвейна! За это купе его сразу сильно зауважало. Нашли посуду, достали нехитрую снедь, и завязалась такая душевная беседа, где Вася был явным лидером. Боже, какой он был удивительный рассказчик! Я не отрываясь смотрела только на него. Он, конечно, это чувствовал и, можно сказать, парил. Я ведь красивой девушкой была, многие парни в институте заглядывались на меня.

Лидия Николаевна вспоминает, что до этого эпизода она в упор не замечала Шукшина. Слышала про него, что он способный парень, рассказы пишет интересные, но он всегда был какой-то обособленный. Очень молчаливый, некомпанейский, нахмуренный. И вечно в гимнастерке ходил и в кирзовых сапогах.

Актерская карьера Лидии Федосеевой началась очень рано, еще в школьном возрасте. В ленинградскую школу, где она училась, частенько приезжали режиссеры «Ленфильма» и предлагали принять участие в массовых эпизодах. Она рано начала сниматься, и в конце концов решила стать актрисой. После десятого класса поехала погостить к родственникам в Москву. И, никому ничего не говоря, взяла документы и отправилась во ВГИК. Первый же экзамен сдала хорошо, и преподаватели дали понять, что Лида поступит. Родители не были в восторге от ее выбора и велели дочери возвращаться в Ленинград. Вернулась, уверенно пошла в питерский театральный вуз, и вдруг после первого экзамена не нашла своей фамилии в списке принятых.

— Расстроилась, конечно, но тут же помчалась назад в Москву, заплаканная, злая. А вот сейчас думаю, как хорошо, что я не понравилась ленинградской экзаменационной комиссии! — признается Шукшина. — Ведь тогда бы я не стала той, какой стала сейчас. Не было бы в моей жизни Василия Макаровича, моих чудесных дочек.

Актерская профессия — это не только цветы и аплодисменты. Порой успех достается трудной ценой.

— Помню, играла в фильме «Двенадцать стульев» мадам Грицацуеву. Никак не давалась мне веселая сцена с Остапом Бендером, которого играл Андрей Миронов. Прошло мало времени со смерти Васи — мне не до веселья. Не могу настроиться на игру, а режиссер Марк Захаров неумолим: «Все работники уже на площадке, не имеешь права задерживать коллектив!» Вышла, играю, хохочу. Но только перерыв — ухожу за декорации и плачу. Так же случилось и после смерти моего отца. Меня слезы душат, а я должна играть. Вот такая актерская судьба...

Лидию Николаевну Василий Шукшин любовно называл «моя Фе Ли Ни». «Зачем мне нужен итальянский кинорежиссер Федерико Феллини, — часто повторял он в кругу друзей, — когда у меня есть свой, только еще лучше!»

Возрастная категория материалов: 18+