— Александр Владимирович, когда журналисту Александру Ярошенко пришла идея стать писателем?

— Нет, Лен, давай не писателем — это книга журналиста. Для меня писатели — Толстой, Твардовский, Шолохов, ну и  Дмитрий Быков и другие. Если совсем честно, то контурная идея о книге в голове крутилась: что есть какие‑то достойные вещи, которые надо собрать под одну обложку. Потому что газета живет один день — хотим мы того или нет. И все куда‑то уходит, теряется. Два года назад в Благовещенск приехала заместитель главного редактора «Российской газеты» Ядвига Юферова. Мы с ней поработали несколько дней, и в конце она мне говорит: «Саша, я вам жизнь испорчу!» Я напрягся, а она: «Давайте книгу выпускать!» Никогда не забуду этот ход (смеется). Ядвига нашла такие слова, которые стали для меня волшебным пенделем. Она убедила меня, что это надо делать, и я с ней согласился. Спасибо РГ, они дали мне творческий отпуск сразу после новогодних праздников. Я сел, выключил всё, собрал интервью, систематизировал, олитературил.

— Что в итоге получилось?

— «Зеркала» — это человеческие истории, в чем‑то даже исповеди. Интервью — мой любимый жанр, но я люблю делать из интервью монолог — просто уйти на пятый план и оставить только героя. Подзаголовок книги «От маршала до балерины»: истории в ней от маршала Язова до столетней балерины из Парижа Ксении Триполитовой.

— Как вы отбирали, какие именно истории должны быть в книге?

— По наитию. Я в жизни и в профессии часто так поступаю.

— Почему «Зеркала»?

— Долго рожал название. Сама знаешь, как трудно нам заголовки даются. Ходил, ходил, с кем‑то советовался. А потом как‑то внутри пришло. Зеркала — в них отражается все.

— В книге есть какая‑то исповедь, которая вас больше всего задела, запомнилась?

— Ой! Я сейчас сразу вспоминаю актеров: когда у них начинаешь про самую любимую роль в фильме спрашивать, они сразу говорят, что все любимые. Наверное у меня так же. Запоминающаяся — 97‑летняя актриса театра Вахтангова Галина Коновалова, которая в этом театре еще с 1934 года. У меня даже в заголовке ее цитата: «Я — нахалка! В 97 лет все еще хочу адреналина». Она меня приняла у себя дома только потому, что я из Благовещенска. Говорит, весь вечер, как дура, на карту России смотрела: боже, как же это далеко! Журналисту-москвичу отказала, сказала, что сил нет, болит все. А я пришел и как разговорил — не остановить.

Светлана Светличная для меня — открытие. Я всю жизнь считал, что она легкомысленная. А там такая личность! Там такая жизнь! Зинаида Кириенко — открытие! Хотя знал ее много лет: «Зинаида Михайловна, здрасьте — до свидания». Ей было 22 или 23 года, когда она играла трагическую роль Натальи в «Тихом Доне». И я никогда не мог понять, где эта девочка взяла эти краски, эту правду, которой мы верим и от которой мы плачем?! Я не знаю, говорила ли она кому‑то эту правду или не говорила, но я ей сказал: «В вас какая‑то боль живет!» И она призналась: «Ты знаешь — да!»

И рассказала просто феноменальную для меня историю. Ее мама была очень красивой казачкой. В послевоенные годы работала директором совхоза. И однажды к ним приехала финансовая проверка из района. И главная проверяющая оказалась лесбиянкой и пошла на мать в атаку. А в то время даже слова такого не знали и не понимали. Мать, конечно, ее отринула, а та сделала все, чтобы ее посадить. И посадила — год мать сидела в тюрьме. А Зинаида Михайловна 12‑летней девчонкой год носила ей передачки, стояла у тюрьмы под дождем. Потом, слава богу, мать выпустили. И Зинаида Михайловна мне призналась: «Это меня так ранило! И эта боль во мне сидит: как можно было человеку так жизнь ломать?! Ведь её могли сослать в Магадан, и она бы оттуда уже не вернулась!». Кириенко, будучи студенткой ВГИКА, разрыдалась и эту историю рассказала Герасимову. Он все понял и сказал: «Сыграешь Наталью».

«Есть простые и гениальные

для хорошего интервью вещи — например, 

встретиться за обедом!», — 

смеется Александр Ярошенко.

— Это действительно исповеди. Вы не боитесь реакции ваших героев? Вдруг кто‑то на что‑то обидится?

— Есть щербинка: один момент с одной героиней — но не скажу, с какой. Немного переживаю, но тешу себя тем, что это было сказано журналисту на включенный диктофон. Кстати, ни одно из этих интервью не было согласовано, и все они в итоге бесскандальные (три раза стучит по столу. — Прим. АП).

— Вы принципиально не даете согласовывать?

 — Не требуют! Хотя скандалов не было, у меня принцип всегда такой: вы же это говорили! Я же ничего не выдумал и не добавил.  

—Как вам всё-таки удается вывести людей на такие откровения?

— Эти люди дали сотни интервью в своей жизни — это часть их профессии. И, конечно, попробуй разговори в 101‑й раз Инну Макарову, которая 60 лет интервью дает. Наверное, меня Господь оросил капелькой своего дара — уметь слышать людей. Ну и, конечно, есть простые и гениальные для хорошего интервью вещи — встретиться за обедом! (Смеется.) Я помню, у меня с Петренко, со Светличной в самом простецком, но самом вкуснецком ресторане в Хэйхэ такие гениальные исповеди получились! Мы ведь все люди.

А с Леной Яковлевой был момент! Мы с ней сошлись на «Амурской осени», общались, но она была очень осторожна — битая нашим братом-журналистом. И я понял, что надо пообедать. Говорю ей: «Лен, а давайте пообедаем в китайской кухне!» Она согласилась, я заказал кабинку в ресторане. Я приготовился к интервью, набросал в блокнот какие‑то тезисы. И на счастье — когда сели обедать, не успел его достать. Потому что она говорит: «Знаешь, я как увижу блокнот у журналиста — всё! Значит, пришел по заданию партии со мной общаться». Я, естественно, ничего не стал доставать и у нас все получилось.

— Вы со многими актерами — героями ваших интервью поддерживаете дружеские отношения, но в книге почему‑то нет ни одной совместной фотографии.

— Их у меня немеренно, но я целенаправленно не ставил. Книгу надо читать! Поэтому фотографии «я и великие» — это не для меня, это ярмарка тщеславия.

— У вас сотни интервью — нам ждать продолжения "Зеркал"?

 — Не знаю. Материал, что называется, есть. Но сегодня, чтобы издать хорошую книгу, нужны время и средства. Это очень дорогое удовольствие. 

— Какова судьба «Зеркал»?

— У нас 372 библиотеки в Амурской области — вот 372 книги через министерство культуры подарю библиотекам. А остальные — раздаю. Книгу мне помогли напечатать друзья, поэтому продавать не хочу и не буду.

— Так она у вас быстро разлетится.

— Ну и хорошо! Пусть она идет в люди — для этого я ее и выпускал.

Такой творческий маршал Язов 

В книге Александра Ярошенко можно заглянуть в зеркала души Аллы Баяновой, Нонны Мордюковой, Елены Образцовой, Владимира Зельдина, Александра Ширвиндта, Светланы Крючковой, Натальи Гундаревой и других любимых и легендарных людей отечественной культуры. Но есть в книге герой, далекий от кинематографа и театра, — последний маршал Советского Союза Дмитрий Язов. «Для меня Дмитрий Тимофеевич — это тоже зарубка, — признается Александр Владимирович. — Это маршал, который никогда не матерится и знает наизусть Евгения Онегина. Поэтому он тоже творческий человек. Что меня поразило: ему за 90, он войну прошел в полный рост, стал министром обороны, потом путч. Мы разговаривали с ним два с половиной часа в его кабинете в Генштабе и все это время сидели на деревянных стульях 60‑х годов с малой низкой спинкой (у него вся мебель в кабинете осталась с тех времен). И я уже весь извелся, неудобно, спина устала. Потом говорю: «Дмитрий Тимофеевич, как так? Я уже не могу!» А он искренне не понял, в чем проблема. Великий человек!