Между тем на внеочередном собрании акционеров был сформирован новый совет директоров, а в конце августа назначенный ими и.о. гендиректора Petropavlovsk plc, предположительно, предпринял попытку силой (так утверждают оппоненты) проникнуть в офис дочернего «Покровского рудника». «Известия» поговорили с одним из основателей «Покровского рудника» и бывшим генеральным директором Petropavlovsk plc Павлом Масловским об этой нестандартной ситуации и интересах акционеров. 

— Павел Алексеевич, какой у вас сейчас статус в компании?

— Я перестал занимать пост генерального директора Petropavlovsk plc 30 июня 2020 года. В настоящее время никаких руководящих и исполнительных постов в компании я не занимаю.

— Вы анализировали, как голосовали акционеры и кто проголосовал против вас?

— Конечно, анализировали. Проголосовали почти 80% акционеров — это высокая явка. Против голосовали только ЮГК Струкова, контролируемые Люстигером офшоры Slevin и Everest, плюс Бонум. На нашей стороне было больше голосов, но на их стороне — большинство акций, потому что они успели проконвертировать облигации: решающим фактором была конвертация Струкова.

— Какой совет директоров был сформирован по итогам внеочередного собрания акционеров?

— Сейчас в совете директоров всего четыре человека. Один из них — Максим Харин, напрямую назначен в совет директоров как представитель «Южуралзолота» и Константина Струкова. Положение других вызывает вопросы. Показательно, что сразу после собрания и начала «военных действий» свой пост покинула независимый директор Катя Рэй. Мое личное убеждение — что она не захотела рисковать своей репутацией, находясь в маленьком и ангажированном совете директоров. Независимый директор — должность, очень сильно связанная с репутацией и собственно человека, ее занимающего, и данного конкретного совета. 

Репутация тут создается годами, а рушится очень быстро. Кандидатура нового директора, которого они выбрали ей на замену, на мой взгляд, не бесспорная. В то же время сохранение независимости совета директоров — это важнейшая задача для публичной компании, у которой большой free float, а у «Петропавловска» он составляет больше 50%. Она тем более важна, так как компания вышла на Московскую биржу и защищать теперь нужно не только что называется иностранных инвесторов.

— Как вы оцениваете кандидатуру своего преемника Максима Мещерякова?

— Я считаю, что управление «Петропавловском» людьми, которые ничего не знают об этой компании, — это очень сложная задача, если вообще выполнимая. Он рассказывает о своей работе в «Архангельскгеологодобыче» на этапе строительства ГОКа, но это совершенно не сопоставимые вещи. Единственное относительное сходство «Архангельскгеологодобычи» с «Петропавловском» — это горная часть. Но даже здесь гораздо больше масштабы, больше предприятий, сложнее взаимодействие. А главное, что у нас в компании огромная составляющая — это металлургическая часть, больше половины успеха — в обогащении, извлечении металла, в автоклавном комплексе. «Петропавловск» — одна из немногих компаний в стране, которая работает с упорными рудами. Мы шли к этому долгие годы, в том числе и набивая шишки, приобретая опыт и компетенции, которые не заменить ничем.

— Вы видите, кто кроме вас может управлять компанией?

— «Петропавловск» рос в те времена, когда подрядчиков на горные работы, на геологические работы, на инженерные, на научные — было мало, они были слабы, поэтому нам приходилось создавать их. И сейчас это достаточно эффективно работает. Но это очень специфическая структура. Даже самому гениальному человеку, взятому с рынка, потребуется очень большое время, чтобы разобраться в деталях работы «Петропавловска». Нужно глубокое знание не только отрасли, но и самой компании — координирование внутренних взаимодействий, понимание вертикальных-горизонтальных связей, взаимодействия подразделений и сервисных компаний. Стратегией предыдущего совета директоров и менеджмента было выращивание новой смены внутри, чтобы люди, стоящие во главе компании, понимали все детали.

— Максим Мещеряков в одном из интервью сказал, что узкая группа лиц в компании чинит ему всевозможные препятствия…

— Если я правильно помню интервью, он там говорил про некие «атаки зарубежной узкой группы лиц», которые он должен отражать. Не думаю, что речь здесь может идти обо мне, учитывая, что у меня всю жизнь было и есть только российское гражданство. Существует законодательство, которое определяет права и обязанности акционера. Никто никаких препятствий не чинит ему, если он действует в рамках российского законодательства, определяющего взаимодействие акционера с нижележащими компаниями. Он CEO британского Petropavlovsk plc — это всё есть на бумаге, также на бумаге четко прописано, что и в каком порядке СЕО компании может и должен делать. Законы Российской Федерации определяют полномочия и физических, и юридических лиц на территории Российской Федерации. Это простое и казавшееся мне самоочевидным правило. Поэтому действуйте в рамках закона, как всегда, кстати, было принято у нас. А передать весь объем взаимоотношений, который складывался на протяжении четверти века, — это просто невозможно, при всем желании.  

Да, у меня выработалось особое знание о компании, методология управления, но как это можно передать за день, за два, за неделю, за месяц — я просто не представляю. Именно поэтому мы изначально готовили управленческую смену внутри компании, готовили специалистов, которые знают, понимают способности, качества каждой производственной единицы, руководителей. К сожалению, жизнь усложнилась с пандемией. Дальний Восток на карантине, и мы не можем в связи с любыми обстоятельствами нарушать карантин. Это в свое время драматически усложнило и мою работу. 

— Вы уже покидали пост СЕО два года назад, когда крупным акционером была «Ренова». Почему тогда это протекало более спокойно? 

 — Потому что тогда совет директоров назначил СЕО Ермоленко, человека, который знал компанию и мог с ней справиться. А вот когда они уже назначили Романа Денискина во второй половине года — акционеры забеспокоились, к чему это приведет. Приоритетом для всех акционеров была стабильная работа компании.

Как ни странно, для золотодобывающих компаний пресловутые 1990-е годы были более спокойным временем, чем сейчас. В металлургии и горной добыче отдача долгая, а тогда все стремились к быстрой наживе, и наши компании тех, кто хочет быстро обернуть деньги и заработать, не интересовали. Другое дело сейчас, когда цена на золото поднялась до 2 тыс. долларов за унцию и есть стабильно работающие предприятия.

 — Чего хотят этим добиться крупные акционеры, голосовавшие против вас?

 — Я был убежден перед собранием, и это убеждение сейчас находит наглядные дополнительные подтверждения, что это была запланированная акция по установлению контроля над компанией. На мой взгляд, в ущерб другим акционерам. Если раньше мы только рассуждали об этом, то сейчас это очевидно для меня. Я считаю, что это однозначно плохо для «Петропавловска». Я не вижу, какую пользу владелец ЮГК — непубличной компании со сложившейся репутацией — и лица, контролирующие офшоры Everest и Slevin, могут принести другим акционерам.

 — Но Константин Струков объяснил свои действия тем, что хочет повысить эффективность работы «Петропавловска», и говорил, что до покупки компании ему не предоставляли всю информацию. И только став акционером, он понял, какие внутри «Петропавловска» есть проблемы.

 — Это объяснение даже комментировать тяжело. Потому что, во-первых, не покупай, если тебе не предоставляют какую-то информацию. Сначала задай все вопросы, а потом принимай решение о покупке. «Петропавловск» всю важную информацию публикует, поэтому в открытых источниках достаточно данных, чтобы понять, что происходит.

Человек признается, что купил компанию, чтобы всё поменять. Если ты приводишь в пример, что было всё плохо, но ты всё равно купил, значит, ты купил конкретно для того, чтобы устроить революцию. Следующая стадия — смена менеджмента. Это процесс не быстрый, очевидно конфликтный и не ведущий сам по себе к увеличению эффективности. То, что сейчас происходит, может быть выгодно нескольким акционерам, которые это всё и инициировали, а подавляющее большинство других акционеров будут вынуждены расхлебывать последствия. 

— Опишите, за что идет борьба, — что из себя представляет сейчас «Петропавловск»? 

— Это одна из крупнейших золотодобывающих компаний России, по итогам первого полугодия мы входили в тройку. Это несколько десятков коллективов, от геологоразведки до образования, сильные проектные и исследовательские команды: «Гидрометаллургия» в Петербурге, «Иргиредмет», важнейший для отрасли технологический, научно-исследовательский институт, который нам удалось сохранить, приобретя его в сложные для страны годы. Это возможность готовить кадры для наших производств. Покровский горный колледж, который мы создали, это не просто 13 тыс. выпускников, но и углубление специализаций. Это единственное учебное заведение, которое адресно готовит специалистов для автоклавного производства. Это налаженное производство и главное — уникальный, крупнейший в стране автоклавный комплекс, позволяющий вести работу с упорными рудами, которых — спасибо уже упоминавшимся тут геологам — у «Петропавловска» много. 

 — Что из этого досталось вам в виде советского наследия, что построили сами? 

 — Все объекты мы построили сами, запасы тоже в основном наша заслуга. Из около 250 т золота, которые мы добыли с момента создания компании, только 56 т — это запасы Покровского месторождения, которое досталось нам от советской власти. Но и оно было, что называется, в голом поле, без инфраструктуры, без всего — строили комбинат, организовывали добычу мы самостоятельно. Всё остальное — и добытое, и те запасы, и ресурсы, которые у нас есть, — это труд наших специалистов, геологов, технологов. На их счету сегодня три стратегических месторождения.

 Мы начинали в те годы, когда невозможно было найти долгосрочное финансирование в банках, а в горном производстве отдача начинается через достаточно длинный срок. Сейчас банки с большим интересом кредитуют горнодобывающие предприятия, но в начале 2000-х ситуация была другой, у нас самих денег было немного. В 1999 году мы произвели первое золото на Покровском месторождении методом кучного выщелачивания — это позволило получить первую отдачу. В 2002 году мы вышли на английскую биржу и, работая в Лондоне, смогли привлечь крупные суммы денег в создание и развитие производств — все они сейчас налицо в виде предприятий, построенных, работающих, дающих рабочие места для местных жителей и налоги для региона и государства. На фоне тех кризисов, которые случались с 1994 года, мы гордимся и тем, что у нас ни разу не было задержки заработной платы. Мы всегда платили людям и всегда платили достойную зарплату, соответствующую рыночному уровню или выше. 

Сейчас, когда Москва стала серьезной инвестиционной площадкой, логичным шагом стал выход на Московскую биржу, чтобы и российские граждане, и институциональные инвесторы получили возможность стать акционерами, совладельцами компании. 

— Какой положительный для акционеров выход может быть из всей этой ситуации и есть ли он?

 — Революционно настроенные акционеры должны понять, что управлять компанией должны люди, подготовленные к этому вопросу. Это не просто ты сел в вагон, и он сам едет к окошку, где деньги выдают на гора. Его машинист ведет по рельсам, которые тоже люди произвели и проложили, да и вагон не с неба свалился, за ним — огромный производственный комплекс. Если они этим проникнутся — это позитивный сценарий.

Возрастная категория материалов: 18+