«Игры разумов» — а в оригинале «Профессор и безумец» — рассказывают о, казалось бы, предельно скучных вещах: ну кто всерьёз интересуется историей создания словарей и энциклопедий? Тем не менее, жизнь лучше любого сценариста разобралась со своими задачами, сопроводив монотонные бдения книжных червей нешуточной драмой, в которой есть место преступлению, наказанию, искуплению и верности. 

Несмотря на то, что соблазн был велик, Гибсон усадил в режиссёрское кресло «Игр разумов» своего старого знакомца Фарада Сафиниа, работавшего над сценарием к «Апокалипсису». Сам австралиец ограничился продюсерскими обязанностями, а также взял на себя роль Джеймса Мюррея — британского лексикографа, который в XIX веке взвалил на себя практически непосильную ношу.

«Игры разумов» — это кино, которое вряд ли сгодится для беглого просмотра вечером после работы, в том числе и потому, что это очередная воплощённая мечта конкретного человека. Гибсону уже пришлось доказывать окружающим, что он не безумец.

Результатом стал «Оксфордский словарь английского языка», который и сегодня носит неофициальное название в честь своего создателя. Для того, чтобы привлечь к работе как можно больше людей, Мюррей обратился ко всем, кто любит чтение и гордится своим языком: и так уж вышло, что наиболее деятельным помощником оксфордских тружеников оказался американский военный хирург Уильям Майнор, который на этот момент долгие годы провёл в психиатрической лечебнице.

Страдая от навязчивой идеи и мании преследования, доктор застрелил посреди Лондона совершенно незнакомого ему человека. Для Майнора участие в работе над словарём внезапно стало тонкой, но осязаемой нитью из бездны сумасшествия в нормальный мир — а в Оксфорде, в свою очередь, по достоинству оценили способности несчастного узника персональной палаты, не готового простить себе совершённое в прошлом. Его сыграл Шон Пенн — и сложно сказать, из кого получился более глубокий образ, из профессора или из безумца. 

За второй план в «Играх разумов» отвечают в основном экс-участники «Игры престолов»: Стивен Диллэйн исполнил роль заведующего клиникой, в которой содержится Майнор, Натали Дормер сыграла жену убитого им прохожего, оставшуюся в результате этой трагедии с шестью детьми и без средств к существованию.

Супругу профессора Мюррея Аду на экране воплотила Дженнифер Эль. Сафиниа без лишней спешки, обстоятельно объясняет, как в одном сюжете оказались все эти бесконечно далёкие друг от друга люди: оксфордские интриганы, бедные женщины, охранники душевнобольных. Для этого он делает главных героев двумя противоположными полюсами: именитый учёный, у которого есть большая семья, амбициозные цели и соратники, и никому не известный безумец, обездоливший многодетное семейство и лишённый всяческих надежд.

Остальные персонажи дополняют основной дуэт, нисколько не пытаясь занять его место: каждый слишком хорошо понимает свои задачи, а потому и на чужой территории не появляется. Но положением, в котором оказался заблудившийся в собственных иллюзиях убийца, постепенно проникаются все, кому о нём известно — и если медицина привычно пытается доказать, что она не бессильна, то на пути у неё встают принципы гораздо более гуманного толка. Фильм исследует вопрос возможности искупления страшной вины — и постепенно приближается к единственно верному ответу.  

«Игры разумов» по сути своей являются костюмной драмой, но слишком очевидно игнорируют собственный статус: о том, как выглядел Лондон в конце XIX века, много узнать не получится. Сафиниа запирает героев в их собственных палатах с мягкими стенами, которые могут выглядеть как оксфордская аудитория или уютное жилище обеспеченного человека. Камера, в которой держат Майнора, постоянно меняет обстановку, в какой-то момент превращается в прямую цитату из тех самых «Игр разума», к которым фильм апеллирует в российской адаптации — а после резко сужается до холодного и угрюмого узилища, самим своим видом отрицающее всякую надежду на спасение.

Героиня Дормер олицетворяет право каждого на прощение, причём речь идёт о праве как быть прощённым, так и прощать: но и она умудряется совершить персональное падение, прежде чем выбрать путь, ведущий наружу из тёмных и опасных переулков и трущоб. И за всей этой довольно дёрганой философией незримо стоит язык — великий инструмент, который ставит людей над всем прочим, что живо на планете. Именно он требует самого внимательнейшего к себе отношения, потому что даёт возможность договариваться даже тем, кто объят ненавистью, и доносить самое главное до тех, кто упрямо закрывает глаза на очевидное. 

Создатели фильма расставляют акценты так, чтобы зритель видел: пока облечённые властью и титулами мужи в высоких кабинетах ставят прогрессу палки в колёса, двигать его готовы сумасшедшие: собственно, за такого можно принять далеко не только Майнора, развешивающего тысячи листков бумаги по стенам палаты. Конечно, Пенн прилагает максимум своих актёрских возможностей, чтобы безумец выглядел безумно — но страдания в глазах прошедшего войну хирурга гораздо больше, чем горячки.

При этом в экстренный момент он становится совершенно спокойным профессионалом, готовым взять на себя ответственность за чужую жизнь — и столь же уверенно и неумолимо калечит самого себя, когда находит это необходимым. Его новоявленному другу остаётся только с ужасом глядеть на происходящее из уютного мирка, все горести которого ограничены плохим настроением супруги, непослушанием сына или очередным конфликтом с заказчиками словаря.

Двум вселенным трудно существовать вместе, так что и ждать классического хэппи-энда не стоит: Уильям Майнор может выйти из железной клетки, но прутья его собственного сознания оказываются не в пример крепче. А Джеймсу Мюррею нужно пережить один из самых сильных стрессов в жизни, чтобы понять — начатая им работа вряд ли вообще может быть закончена, но это вовсе не значит, что начинать не стоило. 

На составление первого десятитомного Оксфордского словаря потребовалось больше полувека, после Первой мировой войны над ним, в частности, трудился автор «Властелина Колец» Джон Толкин. В историю он вошёл как единоличный создатель великого произведения — но некоторым книгам не хватит обложки, чтобы упомянуть все заслужившие этого имена. Безумцу Майнору в этом списке явно вообще не нашлось бы места: вряд ли один из старейших университетов Европы сильно обрадовался перспективе связать свою репутацию с узником «жёлтого дома», какова бы ни была степень его участия.

 Но в итоге военный врач остался в памяти не только как убийца случайного прохожего, но и как фигура, сделавшая существенный вклад в очень полезное и важное дело. Сначала Майнора простил человек, затем — общество, а потом и история. Съёмочной группе хватает двух часов, чтобы точно обозначить все эти аналогии и при этом не превратить свой фильм в некое подобие работы над словарём. «Игры разумов» — это кино, которое вряд ли сгодится для беглого просмотра вечером после работы, в том числе и потому, что это очередная воплощённая мечта конкретного человека. Гибсону уже пришлось доказывать окружающим, что он не безумец. Скоро придётся и подтвердить статус профессора.