Александр Ярошенко

Режиссерское счастье Валентины Азаренко

Она яркая, с прямой спиной и стильной прической. Ее жизнь — это театр. По жанру, конечно, драма, где было все: цунами аплодисментов и горькое горе, вынимающее остатки жизни.

Она больше двадцати лет руководит свободненским народным театром «Реверанс». Женщина по-прежнему верит в любовь и в предстоящую встречу с Богом.

Раки, войнушка и Золушка

Я родилась с театром в душе. Еще девочкой была режиссером на улице своего детства, устраивала спектакли, в которых были заняты ребята со всей округи.

Детство прошло в Карелии, и до сих пор мне оттуда звонят подруги.

Мне, как в песни, по сей день Карелия снится. Этот тихий и уютный Петрозаводск периодически приходит во снах.

Время тогда было непростое, послевоенное, но дети не замечают всех тягот жизни. Мы купались, ловили раков, варили этих раков и были счастливы.

Тяга к необыкновенному во мне появилась от мечт! Я была еще та мечтательница, узнавала из книг о том, что есть иные, невиданные миры и страны. Испания, Аргентина… Увижу город на картинке и тут же придумаю себе целое путешествие по этому городу.

Самодеятельный театр — это совершенно особая история.

Я легко сочиняла целые истории, в которых всем моим друзьям хватало места. Даже пыталась расписывать сценарии игр в войнушку.

Но тут часто терпела поражение, пацаны смотрели на меня с недоверием и говорили: «Валька, ну какой с тебя командир?!..» Приходилось сдаваться.

Мне масштаб детских сказок был тесен, если моя Золушка приезжала на бал, то там кого только не было. Я выдумывала и придумывала бесконечно!

Когда умер папа, мама не смогла одна жить в Карелии, и мы с ней уехали к родственникам на Дальний Восток. Восьмой класс я уже заканчивала в поселке Чегдомын, что в Хабаровском крае.

Там же работала в школе, но мне в ней было тесно. Я была старшей пионервожатой, вы не представляете, какие я там пионерские линейки закатывала! Они были настоящим театральным представлением. Мне директор школы однажды сказал: «Валя, иди учиться в театральный…»

И я поступила в Хабаровский институт культуры на режиссера театра.

Театр — это до слез…

Что такое театр?

Если скажу, что это моя судьба, то это будет слишком мало. Театр — это космос! Театр — это удивительные судьбы людей, которые приходят в него. За свою долгую творческую жизнь я много, очень много раз видела и наблюдала, как удивительно менялись люди в театре. Они становились лучше. Это удивительно. Удивительно до слез.

…Самодеятельный театр — это совершенно особая история. У каждого его артиста есть своя отдельная жизнь и профессия: кто-то медсестра, кто-то водитель, кто-то учитель. У всех полная забот жизнь, и их всех надо зажечь и увлечь, чтобы они, бросив все свои дела и заботы, забыли про усталость, шли, а чаще всего бежали в театр.

В театре очень весело и интересно. Ну вы сами подумайте: человек годами и десятилетиями ходит на работу в бухгалтерию или гараж, там все одно и то же, и мало что меняется. А в театре каждый день много нового и даже неожиданного.

Если из моего коллектива уходит артист, который очень нужен театру, я сделаю все, чтобы его вернуть.

Пример: ушел как-то молодой и очень талантливый парень. Не буду, говорит, и всё.

Театр — это наркотик. И его артисты понимают, какую же они имеют власть над зрителем.

Я месяц себе места не находила. Звоню ему: «Сашка, ты из театра ушел, а театр из тебя нет. Ты же страдаешь. Ну сознайся?!..»

Понимаете, когда это нужно делу, коллективу, театру, я перед любым актером могу встать на колени. Перед самым большим и перед самым маленьким. Мой кодекс чести от этого меньше не станет, а короны на моей голове никогда не было и нет.

Этот Сашка в одном из спектаклей блистательно играл гестаповца, очень изощренно его показывал. Ушел и все, некому играть — и яма в спектакле. Как мне его не уговаривать, как мне его не упрашивать?! Все сделала, чтобы он вернулся.

Я обожаю Чехова. Как режиссер, жить без него не могу. Не могу!

Чехов — это отдельная планета. Вроде все давно прочитано и понятно. Но начинаю работать с его пьесами, и у меня все время открываются все новые и новые пласты его творчества. Удивительно и очень интересно!

Театр — это наркотик. И его артисты понимают, какую же они имеют власть над зрителем. Хочу — зритель смеется, хочу — зритель не дышит. Хочу — он страдает и плачет…

Эту власть хочется проверять снова и снова, и к ней хочется постоянно возвращаться.

Ходы режиссерские…

…Как-то ко мне пришел молодой парень. Высокий, с хорошей памятью, но больной. У него не было энергии вообще. Походил на зомби. И голос у него тихий-тихий, и выразить себя он не может.

Вижу, он хочет в театре остаться, ему нравится вся наша атмосфера. Что делать? Сказать ему, что у тебя не получается и ты нам не подходишь? Боже сохрани! Я придумываю такие режиссерские ходы, что все действо на сцене разворачивается вокруг него.

Понимаете, театр — это кафедра, с которой обществу можно показать очень многое. Я режиссер, не провокатор. Хотя порой хочется им быть, но не стала.

Он живет в эпицентре этого действа, и сам начинает оживать! И зрителю кажется, что он хорошо играет свою роль. Все довольны и счастливы: зрители и артисты. Вот для этого и нужен режиссер в театре.

Понимаете, театр — это кафедра, с которой обществу можно показать очень многое. Я режиссер, не провокатор. Хотя порой хочется им быть, но не стала. К примеру, свадьбу в катафалк никогда бы не посадила. Нет, это не мое. Но я не ругаю тех режиссеров, которые идут на подобные провокации. Думаю, что дело во мне. Как говорит мой внук, «просто я не догоняю...»

Особенно в этом возрасте, в котором нахожусь сегодня я, мне как никогда хочется направлять людей на доброе и вечное. Не посчитайте мои слова банальностью.

Как пишутся пьесы? Легко!

Если я в произведении увидела драматургию, интересный ход или увлекательный финал, то тут же могу садится за компьютер и пьеса получится. Для меня это элементарно.

Самое страшное горе

У меня в жизни случилось самое страшное, что только может случиться. Я похоронила единственную взрослую дочь. Долго казалось, что я иду через какие-то черные волны. Иду, иду, а волны все не кончаются. Каждое утро просыпалась и шла по этой черной, густой воде.

Преодолевая себя, шла…

Но у меня остался шестилетний внук, и я должна была жить ради этого мальчика. И я жила! Помню, привела его в театр, он три года ходил за мной хвостиком.

Потом сказал: «Театр — это не мое, я пойду в спорт…» И у него прекрасно там все получалось. Вырос здоровый, красивый Владька со спортивною фигурой.

Теперь я спокойна за него, мне не страшно его доверить миру. Знаю, что он в нем не пропадет.

А после трагедии, когда дочери не стало, я, зять и внук — мы все долгое время жили какие-то согнутые, придавленные. Долго не могли расправить плечи.

Главное — любовь и душевная атмосфера в доме, а не количество комнат.

Дочь была тоже творческим человеком, красивая, яркая… Ну как смириться с ее уходом? Как?!.. Очень все это трудно. Очень…

Сегодня моему Владьке уже 27 лет. Он женился, взрослый молодой мужчина.

И очень мне родной человек — у нас родственные души. И даже сегодня, когда он порой пытается по-мужски, чуть повысив голос, мне сказать: «Баба, не суетись! Все будет нормально…» — я понимаю, что он просто хочет быть взрослым и взять на себя определенную ответственность… Я все понимаю.

Все свои больше чем двадцать лет в Свободном я живу в маленькой, однокомнатной квартире. Ну что смогла купить, там и живу.

Когда в шесть лет внук остался без матери, он не захотел жить с отцом, а пришел ко мне. Мы все эти годы жили с ним в этой маленькой квартирке.

Вырос, все нормально. Главное — любовь и душевная атмосфера в доме, а не количество комнат.

Кнут и много пряников

Аплодисменты и тишина зала — это для меня равнозначные понятия. Когда аплодисменты, артисты, конечно, счастливы.

А когда в зале пронзительная тишина, это тоже — счастье. И не просто счастье, а особое состояние души.

Наверное, я режиссер-диктатор. Образно говоря, у меня есть плеточка, но пряников всегда больше.

С творческими людьми без пряников нельзя. Природа таланта иного не приемлет. Но я очень редко хвалю, вернее, я всегда говорю, давайте сделаем дело, а потом будем хвалить и говорить комплименты. В репетиционном периоде хвалю крайне редко и аккуратно.

Есть у меняя актриса Татьяна Афанасьева. Замечательная артистка, самый настоящий бриллиант. Шесть сцен покажет и везде разная. Я ее никогда не хвалю во время работы над спектаклем. А когда уже премьера, когда спектакль, тут все букеты отдам и слов восторга и благодарности не пожалею.

Театр — это школа, где все учатся друг у друга. Например, приходят дети. Первое время я с ними строга. Говорю, что у меня нет детской методики и буду с вас спрашивать, как со взрослых.

Они вначале меня боятся, а потом понимают, что ни разу не злая. Но первое время они привыкают и учатся главному — дисциплине. В театре без нее никак.

В нашем театре есть актриса Галина Гулимова. Артистка бесподобная! Ей почти восемьдесят лет, у нее в армии погиб внук, который тоже был артистом нашего театра.

Вижу, что она совсем сникла, говорю ей: «Галина Алексеевна, ваш внук очень бы хотел, чтобы вы играли!..»

Потихоньку она стала оттаивать… Когда она выходит на сцену, дети смотрят на нее как завороженные. Трутся об нее, учатся у нее. Ей это тоже дает силы и энергию. Так что театр — это взаимопроникновение! По-другому он не работает.

Актерская зависть? А как же без нее! Конкуренция, всем хочется быть лучше. А когда два-три актерских состава на одну роль, все очень непросто. Бывает, что соперничество переходит на личностные моменты, тут надо быть дипломатом высокого уровня. Чтобы все это уладить и смягчить. Сделать все, чтобы этот неприятный костерок как можно быстрее потух, а не разгорелся.

«Розовая вода» и поздняя любовь

Трудно ли принимать возраст? Мне 73 года, но еще в институте я забыла, что такое цифры. Текстов могу помнить километры, а вот с цифрами не дружу.

Всю жизнь не знаю ни цен, ни расценок и тарифов за ЖКХ, и не знаю возраста. Так жить намного лучше, поверьте.

Господь, судьба или космос, называйте как хотите, дает мне силы. Я еще порой раздаю их другим, выступаю неким энергетическим донором. Подзаряжаю чужие батарейки.

Вчера вот чем-то отравилась и несколько часов лежала в лежку.

Думаю, ну все, не смогу завтра на интервью приехать. Нет, это не в моем характере! Навела три литра воды с марганцовкой, выпила ее, и все — сегодня встала как новая.

Слезы…

Они после смерти дочери ушли очень глубоко, и я стала не сентиментальной.

Наоборот, я стала видеть красоту в самых мельчайших проявлениях, я вижу все больше и больше в людях красоты.

А тех людей, в которых что-то не так, с моей точки зрения, я просто отодвигаю от себя — и все.

Можно сказать, Свободный я полюбила, это мой город. Здесь у меня могилы мужи и дочери. А могилы — это особый якорь, который держит крепко…

А какая у меня здесь замечательная работа! А сколько у меня здесь друзей! Это все слагаемые любимого города.

Самая удивительная пьеса — это жизнь! Моя — не исключение. Большую часть личной жизни я попустила мимо ушей, все занимал театр, дочь, внук. А когда осталась одна, вижу, какое многообразие жизни вокруг! Боже мой! Ну как я могла это не видеть?..

Муж смирился сразу. Он понял, что кроме театра мне ничего не надо, и многого от меня не требовал.

Помню, Владику было лет восемь, он мне говорит: «Баба, я был у деда на работе и видел его подружку…»

«Кого ты видел?» — недоуменно переспросила я. «Подружку деда! Ты что, не понимаешь?..» — взросло заметил мой маленький мужичок.

Слава тебе, Господи, подумала я.

Верите, я так обрадовалась, что у него появилась женщина! Которая ему может дать тепло, которое он недополучил у меня.

Многие даже и не знали, что я была замужем. Ну что делать? Жизнь у всех складывается по-разному.

Нецензурной лексике места на сцене нет! И никто меня не убедит в обратном. Хотя в жизни она есть, и ее много. И я дома могу очень даже фигурно сказануть. Но дом, кухня, офис и улица —это одно, а сцена — это совсем иное.

Сцена для меня — это высокая трибуна. А режиссер — это человек, который видит все от начала и до конца.

Если бы жизнь можно было прожить заново, я бы ничего не выдумывала, все, наверное, прошла так же. Только бы сделал все возможное и даже невозможное, чтобы уберечь дочь…

О смерти думаю легко. Вчера прохворала, думаю: «А вдруг я возьму и умру?!» А потом думаю: «Ну как это я умру? У меня премьера скоро! Нет, умирать нельзя».

Вот примерно так я сосуществую с этой темой.

Мне легче верить, что за крышкой гроба есть жизнь! Легче.

Знаю, что меня будет Господь судить и мне есть за что от него получить по шее. Я даже к этому готова. А вообще мне есть за что его благодарить!..

От жизни хочу, чтобы моих артистов еще больше знали и еще больше любили! Они ведь так стараются.

Еще мне хочется писать пьесы и детективы. Я получаю настоящий кайф, когда пишу. Я уже научилась проживать любой образ. Например, пишу про вас, я ваш образ вижу полностью, смотрю на жизнь вашими глазами, и мне это легко.

Любимая актриса? (Задумалась.)

Я безоглядно любила пласт актеров гундаревского времени. Из молодых назову Юлию Пересильд. Мне очень нравится, что она разная!

Но я никогда бы не смогла жить с мужем актером. Никогда!

Я слишком хорошо знаю эту природу. Когда была молодая и интересная, то на мужчин смотрела так: этот подходит для театра, а этот нет. Все! Для себя ничего не видела. А сейчас смотрю, сколько мужиков вокруг ярких, заметных и по-настоящему интересных. А жизнь-то уже просвистела!..

Но сегодня у меня есть один особый мужчина, поклонник.

Мне кажется, что я его люблю. Понимаете, любви хотят все, и все ее ждут. Но не всегда она приходит. Но когда она приходит к взрослому человеку, он ее ценит так, как никто другой. Уж вы мне поверьте!..

Счастье?

Часто слышу, что счастье — это когда нет несчастья! Но, по-моему, это очень примитивно. Счастье — это любимое дело. Как говорил Конфуций, выбери любимое занятие и не будешь работать ни одного дня!

А если есть здоровье, друзья и любимый человек, то это уже большое счастье!

Поэтому скажу вам честно: я счастливая!..

ИЗ БИОГРАФИИ

Валентина Георгиевна Азаренко, режиссер народного театра «Реверанс», почетный гражданин города Свободного.

В 1977 году окончила театральный факультет Хабаровского института искусств.

Она обладатель множества наград, премий и благодарностей. Ей подвластны все грани театральной жизни — от фарса до трагедии.

Возрастная категория материалов: 18+