Немцы бесчинствовали в поселке: сожрали всю живность, что была у населения, вырубили на дрова колхозные сады, постреляли коммунистов - предатель нашелся из своих же, местных. Но в начале декабря наши войска перешли в наступление, и фашистам пришлось отступать. В отместку они сожгли все дома и даже скотные сараи. А жителей погнали в тыл. После часть отправили на работу в Германию. Кстати, отца моей жены - бывшего председателя местного колхоза, не подлежавшего по возрасту призыву в армию, тоже отправили на каторгу в Германию. Когда его освободили из плена, он еще два года отбывал наказание в советском лагере, восстанавливая разрушенный Донбасс. Марусю, двух сестер и младшего брата немцы держали в качестве рабсилы, заставляя копать окопы. Это продолжалось до тех пор, пока фашисты не поняли, что могут попасть в окружение. Бросили всех - самим бы, дай бог, ноги унести. Пришли смычковцы домой, а там одно пепелище. Кто-то успел занять под жилье бывшие немецкие блиндажи, а остальные в овраге вырыли землянки. Благо в зарытых ямах сохранились зерно и картошка, что припрятали люди перед приходом врага. Отыскали несколько конных плугов, а вместо лошадей впрягались женщины да дети. Кому же плуг не достался, копали лопатами. Была тогда установлена в колхозе норма выработки в 15 соток. Сегодня с трудом верится, что человек за день способен вскопать такую площадь, да вдобавок голодный, ведь зерно и картошку берегли на семена. Когда вернулся домой отец Маруси, началась вербовка на Дальний Восток. Поехала и эта семья за мечтой о лучшей жизни. Они поселились в Маркове Благовещенского района. Работала моя Маруся так, что за добросовестный труд ее наградили двумя медалями. У моей жены 43 года трудового стажа, но ее не считают участницей трудового фронта - нет свидетелей. И писать некуда - поселок, где она жила до войны, распался, а люди разъехались. Производство, где работала Маруся до пенсии и где получала награды, даже на день стариков ее не поздравляет. Даже не пригласили на юбилей предприятия, хотя она там с первого колышка. Нелегкая и мне досталась доля. Рано умерла мать, младшей сестренке тогда не было и года. Отец работал в колхозе «Красная нива», это в селе Верхнеблаговещенском. Я помню, он тяжело переносил свалившееся на семью горе. Когда началась война, он от тоски стал рваться на фронт, и в начале 42-го его призвали в армию. Я остался в доме за старшего, хотя мне не было и десяти. Как мы выжили втроем - ума не приложу. Отец наш погиб 13 августа 1942 года. Нам на троих за погибшего отца платили 72 рубля в месяц, а булка хлеба на базаре стоила не меньше 500 рублей. Выкручивались тем, что сажали огород. Когда появлялись овощи, то со средней сестрой, которая была на четыре года младше меня, ходили в город, чтобы продать на базаре и на вырученные деньги купить хотя бы немного хлеба. В деревне нашей никаких хлебных карточек не было. В зимнее время после школы с сестрой отправлялись на салазках в сопки, чтобы нарубить и привезти дровишек. В селе у нас была начальная школа, но мы не столько учились, сколько работали в колхозе - даже первоклашки. Кто постарше - на лошадях, остальные собирали овощи, колоски, картошку, морковь, подсолнечник. Но когда я стал собирать документы на право иметь льготы как участник трудового фронта, то на свою беду нарвался на такую мымру в собесе. Ничего не зная обо мне, она подняла крик. Мол, ее хотят обдурить, что я малолеткой был в войну. Чтобы доказать свою правоту, я обратился в администрацию Благовещенского района. Ведь мне в колхозе за прилежный труд (точно не помню, на какой праздник) выдавали премию. Но в администрации о почивших в бозе колхозах никаких архивных данных нет. Куда и кому я только ни писал о такой несправедливости, даже президенту Путину. Жена не может без слез смотреть фильмы об ужасах войны. А мне на память приходит один и тот же эпизод - как над нами, детьми, желая выжить из дома, издевались работники сельского Совета.

Возрастная категория материалов: 18+