Основными пороками на приисках были, конечно, пьянство и воровство золота. Приобрести «излюбленный продукт» - спирт - и низкокачественную китайскую водку «ханшин» на большинстве приисков не было большой проблемой. Сюда этот товар доставляли, несмотря на строжайшие запреты, тайные скупщики золота, торговцы-спиртоносы (обычно китайские, переносившие спирт через Амур в жестяных «банчках»). Владельцы приисков, как правило, запрещали продавать спиртное во время сезона и штрафовали замеченных в пьянстве. Но запретный плод всегда слаще, а кроме того, у приисковых рабочих попросту не было других развлечений. Поэтому «если рабочий не видит никогда водки на прииске и затем поймает спиртоноса, то он старается уже напиться до бесчувствия, запастись, так сказать, на продолжительное время, в течение которого опять не увидит запрещенного плода» (из «Отчета по статистико-экономическому и техническому исследованию золотопромышленности Амурско-Приморского района: Амурская область», 1905 год). Полицейский надзор Как отмечал правительственный чиновник В. Л. Кулибин (1889 г.), совершавший инспекционный объезд золотопромышленных округов, «спирт - тот главный товар, на который скорее и легче всего приобретается краденое золото. Более строгий полицейский надзор за теми многочисленными людьми, которые наводняют золотопромышленные округа (в особенности при приближении расчета рабочих) под названием венгерцев, татар, мещан, торгующих гласно сушками, пряниками, рыбой и разными товарами, а негласно - спиртом, - убавил бы на приисках много подозрительных личностей». Такой полицейский надзор вскоре был введен, но, вопреки ожиданиям, он оказался неэффективным: приисковые рабочие никогда не выдавали спиртоносов. Кроме того, нередкими бывали случаи, когда «стражники (горно-полицейская стража. - Авт.) отбирают у спиртоносов водку и тут же продают ее рабочим». С введением казенной монополии на продажу спиртного и, соответственно, с легализацией его продажи водка «потекла рекой», и было подсчитано, что в среднем каждый рабочий пропивал до 200 рублей в год. По мнению исправника О., «бунты, беспорядки, кровавые драки вызываются почти всегда неудовольствием на отобрание спирта; что вследствие угроз вооруженных спиртоносов жизнь в тайге небезопасна; что вследствие значительных барышей от промысла спиртоносы не жалеют денег на подкупы». Кстати, о барышах спиртоносов: стоимость ведра спирта в городе составляла 15 рублей, в тайге - 120. Прибыль за сезон у некоторых из них достигала 23000 (!) рублей. Старатель и мечтать о таких заработках не мог. Отклик всеобщего пьянства Промышленники-хозяева между тем относились к приисковому пьянству по-разному. Одни «ехали на бутылке», видя в продаже водки источник дополнительного дохода. «Нужно, однако же, сказать правду, что, помимо спиртоносов, потребность в спирте легко удовлетворяется многими из самих господ золотопромышленников». Некоторые из них, испрашивая разрешение на виноторговлю и подводя под это своеобразную теоретическую базу, изображали заботу о рабочих: «Золотые прииски вряд ли могут обойтись без спирта, ибо приисковым рабочим зачастую приходится быть на таких работах, на которых лишь чарка водки и поддерживает их, как, например, при разведке, где рабочему приходится нередко работать по колено в воде» (из материалов Нижнеамурского областного архива). По мнению других, «всякая винная лавка есть страшное зло. Где кабак - там пьянство. И какие бы ограничения ни ставить в выдаче водки, пьянство будет продолжаться. Рабочие идут к вам и будут требовать водки, раз есть у вас лавка. Кроме вреда и разорения для рабочих, эта торговля вином ничего не принесла. Все заработки идут теперь на разгул... Продажа вина делает упадок и без того невысокого нравственного уровня рабочего люда и разрушает совершенно благосостояние семьи рабочего. Легальная продажа вина, несомненно, перейдет постепенно в эквивалент платы, и результаты упорного, тяжелого труда наших рабочих растают в этом царстве растления... Приисковое пьянство является откликом всероссийского». Коль гулять, так не на шутку Выбираясь в город после сезонных работ, рабочие за несколько недель (или даже дней) проматывали все, что зарабатывали за сезон: всякое накопительство и сбережение денег презиралось. «Сойдя на берег, старатели первым делом артельно, по пятьдесят человек, снимали жилье у горожан и содержателей постоялых дворов, предварительно заплатив им за несколько месяцев вперед. Затем в магазинах купцов Чурина и Гурикова приобретали одежду. Каждый надевал широкие, черного цвета плисовые шаровары, заправленные в щегольские кунгурские купеческие сапожки с широкими голенищами, длинную, чуть выше колен, красную шелковую или сатиновую рубаху-косоворотку, подпоясанную черным кушаком, крестьянский армяк из грубого коричневого сукна с плисовой оторочкой и головной убор - картуз с коротким, лихо заломленным козырьком... После чего недели три все злачные места Благовещенска: рестораны, кабаки, трактиры, а также публичные дома на Безымянной (Беспардонной) улице были посещаемы старателями с утра до утра... Приезжали на гульбу старатели с шиком (мол, знай наших), на извозчиках, а перед тем как войти, специально нанятые люди расстилали ковровые дорожки, начиная с улицы до входа в ресторанный зал. Важно шествуя по ковру, старатели степенно заходили в заведение. Позади следовал гармонист или скрипач, наигрывая веселую мелодию. Этот показной обычай соблюдался всеми уважающими себя старательскими артелями». А уж дальше начиналось... Рекой лился чистый неразведенный спирт, хотя не гнушались и шампанским, коньяком, мадерой. Подвыпив, пели, плясали, били посуду. «Хозяева» терпеливо следили за разгулом: главное - вытянуть из клиентов как можно больше денег и золота. Упившихся до беспамятства старателей ресторанные вышибалы не выбрасывали, а «бережно» выносили или выводили к всезнающим извозчикам, развозившим гуляк по домам. Наутро, проспавшись, буйные головы, конечно же, обнаруживали пропажу денег и мешочков с золотым песком... Потом пропивались и сапожки, и красные рубахи. Впереди была целая зима с голодным существованием, жизнь в ночлежках и полицейских каталажках. Впрочем, некоторым везло - они находили зимнюю работу в поисковых партиях или на лесоповалах. Из книги В. Кириллова и П. Афанасьева «На золотых промыслах Дальней России».