Там основали казачий пост. Рубили казармы, дома, корчевали тайгу, хлебопашествовали. Время от времени воевали с маньчжурами, рискуя жизнью, охраняли границу. Из казаков в кулаки В конце позапрошлого века породнились Леликовы и Парыгины - многодетные и трудолюбивые. Со временем, объединив капиталы, построили мельницы, закупили сельхозтехнику, которую в дальнейшем сдавали в аренду. В 1917-м размеренная жизнь многих амурчан рухнула, а в 1920 году мои деды из казаков превратились в кулаков. В 1922-м их раскулачили, а через два года погрузили, как скот, в вагоны и отправили в Амурскую область. Деда Николая Ильича, бабушку Афимию Афанасьевну, отца, старшего брата Леонтия с женой и трехлетней дочерью, младших братьев на подводах повезли на север, в Селемджино-Буреинский район. В поселке Курамкан всех прибывших поселили в барак, где не было никаких перегородок. Спали на двухъярусных нарах, семьи отгораживались занавесками. Перезимовали кое-как, ведь в бараке, несмотря на постоянно топившуюся печь, стоял лютый холод. Работали на лесозаготовках. Весной многих, в том числе и семью отца, переправили в трудпоселок Экимчан. Холод и недоедание взяли свое: дедушка и бабушка умерли. Главой семьи стал старший брат отца Леонтий. В 1936 году вышло небольшое послабление. Взрослых восстановили в избирательных правах и выдали паспорта с отметкой «без права выезда из спецпоселения». Отец к этому времени уже работал в гараже стойбинской транспортной конторы, который был расположен в трудпоселке Златоустовск. Остальные трудились в Экимчане. В 1937 году началась новая волна репрессий, и всех снова поставили на учет. По распоряжению спецкомендатуры дядю Леонтия с семьей перебросили в трудпоселок, где он с женой работал на лесозаготовках. Но якобы за саботаж и антисоветскую агитацию дядя получил 10 лет лагерей, где и погиб в 1943 году. Моего отца перевели в Харгинское рудоуправление. Женился тоже на спецпоселенке, высланной с Урала. В 1940-м родился брат, через пять лет появилась на свет и я. Можно лишить свободы, а не доброты Детство свое помню хорошо. Помню электростанцию в поселке Хэс, где работал отец. Она снабжала весь Селемджинский район. Котлы беспрерывно топились дровами, которые заготавливали заключенные. Их концлагерь находился в 8 км от нашего поселка. За «колючкой» совместно с уголовниками отбывали срок политзаключенные. Навсегда запомнилась охрана с автоматами. От лесоделяны заключенные прорыли канавы длиной в 7 - 10 км. Туда была подведена вода из горных речушек, и «враги народа» под неусыпным оком охранников сплавляли заготовленные дрова к специально построенной эстакаде. Грузовики подгонялись под эту эстакаду, потом открывались заслонки, и вода с дровами устремлялась в кузов машины. Отец возил лес практически сутками. Иногда он брал меня с собой. Заключенные, скучавшие по детям, своей семье и дому, одаривали меня чем могли. Кто даст ягоды, кто подарит шкатулку или рамочку, искусно оклеенную соломкой. Я вначале побаивалась, но отец меня успокоил, сказав, что они хорошие, добрые люди. Верно говорится, что человека можно лишить свободы, а не доброты. Рожденные «врагами народа» Мама работала в пекарне. Часто ее и других женщин трудпоселка заставляли прокладывать дорогу к лесоделянам. Они валили небольшие деревья, укладывали их поперек дороги на марях, чтобы не утопали лесовозы. Из спецпоселения можно было выехать на срок не более трех дней по разрешению коменданта, и только в пределах рудоуправления. Такие жесткие правила отражались прежде всего на здоровье детей, ведь они не могли получить полноценного лечения. У меня врожденная патология щитовидной железы и врожденный порок сердца. Соответствующих врачей в нашем трудпоселке не было, а отвезти меня в областной центр родители не могли - не разрешали. В итоге я пожизненно «посажена» на лекарства. Вольнонаемных у нас было мало: начальники участка и электростанции, некоторые учителя. Дети их держались особняком и сторонились нас, рожденных «врагами народа». Выезд из трудпоселка впервые отцу был разрешен в 1955 году. И я наяву, а не в кино, увидела железную дорогу и самолет. В следующем году ему выдали паспорт без всяких ограничений места проживания, но отец, естественно, остался в Селемджинском районе. Но не потому, что север привязывает - ехать было не к кому. Братья поумирали, у сестер крохотные комнатушки в коммуналках. Только позврослев, я поняла, каким унижениям подвергались мои родители, как они, совсем еще дети, были растеряны, когда их вместе со взрослыми погнали в неизвестность. Не могу себе простить, что при жизни так и не сказала отцу, как он мне дорог. Окончание следует.

Возрастная категория материалов: 18+