Положил написанный материал на стол завотделом Ривлину: - Скажешь Абраму, что был Штарберг, оставил обещанное. Материал спорный, но это мое мнение. Никакой правки, понял? И пожав руку железной хваткой, исчез. Когда пришел шеф и я поинтересовался, кто он - этот стремительный Штарберг, Абрам Григорьевич почтительно указал пальцем на потолок. - Штарберг - это... Штарберг. Пройдет время, и ты, даю слово, будешь гордиться знакомством с ним. Светлая голова: на научную основу старается поставить экономику деревни... Сорок два года минуло с той первой встречи! Я действительно горжусь знакомством с Иосифом Григорьевичем. Но не потому, что он стал большим ученым, знаменитым среди аграрников Дальнего Востока и Сибири. Общение с ним - это каждый раз как глоток из хрустального родника мудрости и доброты человеческой. Мы сидим в его квартире и ведем неспешную беседу. Пытаюсь провентилировать вопрос о праздновании юбилея Иосифа Григорьевича - 15 апреля ему исполнится девяносто лет. Штарберг недовольно морщится: - Не люблю юбилеи. Ну дожил человек до какой-то даты, он, что - геройский подвиг совершил или открытие сделал? Другое дело - юбилей Победы. Это величайшее торжество нации, страны, вышедшей победительницей в небывало кровавой и беспощадной войне. Это день, когда надо вспомнить всех поименно, кто сложил головы в борьбе с врагом, кто, исполнив свой воинский долг, пришел с войны, но ушел от нас, не дожив до святой даты. Но разведка доложила точно... Сказав это, Иосиф Григорьевич замолк, в тяжелом раздумье поглаживая столешницу легкой ладошкой. Потом «выдал» нечто неожиданное: - Не поверишь, а для меня война началась в 1938 году! - Как это? - Наш отдельный радиодивизион специального назначения вел из Благовещенска радиоразведку сопредельной территории. Там, за Амуром, уже вовсю хозяйничали японцы. Мы занимались радиоперехватом их войсковых радиостанций. Зачем? Перехваченные радиограммы поступали в штабы наших армейских и флотских объединений, округов, где тщательно анализировались, и наше командование, зная расположение, вооружение, численный состав и передвижение сил противника, предпринимало соответствующие меры... На фоне борьбы с фашистской Германией события на Дальнем Востоке несколько стушевались. А ведь здесь была тоже полномасштабная и кровопролитная война, к которой враг готовился несколько лет, стягивая в Маньчжурию отборные свои войска. Японцы постоянно прощупывали оборону наших дальневосточных рубежей и мелкие провокации на советско-китайской границе устраивали постоянно. В конфликтах июля - августа 1938 года на озере Хасан и в мае -августе 1939 года у реки Халхин-Гол уже принимали участие многотысячные войсковые группировки. О масштабах боев можно судить по потерям. На Халхин-Голе у японцев было свыше шестидесяти тысяч убитыми и ранеными и около двадцати тысяч - у нас. Трудно судить, чем и как закончились бы эти сражения, каково было бы их возможное продолжение, если бы наше командование не знало о сосредоточении, численности и вооружении противника и не стянуло бы войска для отражения агрессии, не подготовилось к ведению тяжелых боев. Японским полкам был приготовлен неприятный сюрприз - они, не ожидая сопротивления, напоролись на наши и монгольские войска, усиленные бронемашинами, танками и авиацией. А все потому, что наша радиоразведка сделала свое дело отлично - командование было в курсе всех тайн противника. - Мы, несмотря на старания японцев зашифровать свои переговоры, менять волны во время передач, «глушить» наши приемники, вылавливали из эфира все, что интересовало советское командование, - вспоминает Иосиф Григорьевич. - Разумеется, работа была ад-ская. В жуткой какофонии, производимой глушилками, надо было найти слабенький, постоянно убегающий сигнал вражеской радиостанции и принять передаваемый с бешеной скоростью текст без ошибок. И так в течение многих часов боевого дежурства! Ничего, справлялись. Я почти ежемесячно поощрялся за отличную работу... По дорогам войны - Вы всю войну прослужили в Благовещенске? - Куда там! С передовыми частями второй танковой армии перебрались всем дивизионом через Амур в районе Константиновки. Течением наши плоты снесло, и оказались мы прямо перед амбразурами узла сопротивления. Это огромное бетонное сооружение с пулеметно-пушечными бойницами в несколько ярусов. Полевая артиллерия, танковые пушки с этим монстром ничего поделать не могли. Полегло наших ребят там немало. Но наш дивизион каким-то чудом уцелел. Укрепленный узел потом саперы взорвали, а мы пошли с танкистами в глубь Маньчжурии... Надо было «просеивать» эфир, вести радиоразведку. - До самой победы никаких боевых контактов с противником? - Честно сказать, нас командование берегло. Потерять такое подразделение - остаться без особо важной информации о противнике. Радиообмен между войсками идет круглые сутки. Но на войне как на войне - всего не учтешь. Так что, бывало, и под огнем приходилось линии связи прокладывать, и от противника отбиваться. Один раз в такую переделку попали, что чудом выскользнули... Мы перебирались с одного места на другое. Впереди нас по долинке между сопками Большого и Малого Хингана прошла спокойно танковая часть. Следом за ней, дождавшись темноты, двинулись и мы на шестнадцати «Фордах» (здоровенные такие грузовики). Ехали без света, выдерживая интервал между машинами. Только колонна втянулась в долинку, как с обеих сторон по ней ударили пулеметы. Мы поняли, в чем дело: сопки «оседлали» пулеметчики-смертники. Танки они пропустили - что пулемет может сделать танку! А по колонне машин открыли огонь. Нам повезло. Дорога местами перекрывалась деревьями и кустами. Ехали мы, как я сказал, выдерживая интервалы. Третьим нашим союзником была темнота. Конечно, некоторым машинам крепко досталось, много оборудования погибло. Были и раненые - два или три человека. Но в светлое время потери были бы страшные. В темноте, не заводя двигателей, мы вручную развернули машины, разом запустили моторы и, не зажигая фар, на предельной скорости - вперед! В смысле - назад. Конечно, японцы такого маневра не ожидали. Когда очнулись и сориентировались, мы уже прорвались. Жизнь в цейтноте ...Вижу, устал мой собеседник. Пора и честь знать. Конечно, я еще не раз загляну «на огонек» к Иосифу Григорьевичу. В другой раз поговорим о проблемах аграрной экономики. Наверняка он будет доказывать, что нельзя возлагать надежды на сплошное фермерство - от него даже американцы отказываются, организуясь в профильные кооперативы с перерабатывающими предприятиями и мощной технической базой. Что в нашей стране успешными показывают себя не фермерские хозяйства, а избежавшие разбазаривания колхозы. Поэтому и начался повсеместно откат к кооперированию. Посетует, что его родной АмурКНИИ, некогда мощное научное учреждение, обнищал: вполовину меньше стало там сотрудников, и с научными кадрами совсем плохо. Лишился и профессор Штарберг учеников, талантливых, перспективных ребят. Беда все та же - ушли на заработки. Прощаясь, Иосиф Григорьевич грустно улыбнулся: - Живу, как шахматист в острейшем цейтноте - стрелка на моих часах уже подперла флажок. Ничего не читаю, по телевизору смотрю только новостийные программы и то не все - тороплюсь закончить монографию, итожащую всю мою жизнь в науке. Книга о проблемах комплексного агроэкономического районирования территории Зейско-Буреинской равнины и путях их решения. Верю, что скоро эти разработки понадобятся нашим крестьянам. Не вечно же будет безвременье - разумная жизнь возьмет свое. Помнишь, как у Маяковского: «...Я знаю - саду цвесть!» Одного только не знаю, доживу ли сам до того времени. Но так будет!

Возрастная категория материалов: 18+