По ее признанию, встречи с людьми нужны ей для того, чтобы лучше почувствовать дух изучаемой эпохи. О том, что привело профессора славистики из Франции в Приамурье, вы узнаете из интервью, данного парижской гостьей корреспонденту «АП». - Сабина, расскажите, чем вызван ваш интерес к России? У вас русские корни? - Нет, среди моих предков не было русских. Но я очень рано стала интересоваться Россией, еще в детстве читала много книг, нравились сказки. И однажды в школе, мне тогда было лет тринадцать, я заметила, что одна моя приятельница читает книгу на незнакомом мне языке. Я спросила - что это? Что за незнакомый алфавит? Она ответила, что это русский язык. «Как интересно! - воскликнула я. - А где ты изучаешь русский язык?» Она рассказала, что ходит к одной старой эмигрантке. И я тоже стала изучать язык. И когда пришло время поступать в университет, я выбрала русский язык как свою будущую специальность. - Свою первую фразу, произнесенную на русском, помните? - О, нет. Помню только, что едва мы прошли более или менее основательно русский учебник, то сразу же, как с корабля на бал, перешли к «Евгению Онегину», я стала учить наизусть какие-то отрывки... Сразу, в первый же год. Потом я стала филологом-славистом, сдала все государственные конкурсы и стала преподавателем русского языка в школе в городе Пуатье. Одновременно начала писать диссертацию по творчеству Николая Заболоцкого. Но не смогла довести ее до конца по двум причинам. Первая - было трудно достать материалы. Нужно было ездить, сидеть в архивах. А нигде ничего не давали - Заболоцкий был репрессирован, и доступ к его архивам, особенно для иностранцев, был ограничен. Вторая причина - в это время у меня появилась дочка, затем сын, нужно было заниматься семьей. - У вас есть любимое стихотворение Заболоцкого? - Меня интересовал в целом процесс творчества. Но особый интерес вызвала та поэма, за которую его арестовали, - «Торжество земледелия». Он писал ее в конце 1930-х годов, но люди не поняли, почему он заставлял коров говорить. Это же так интересно! Но люди подумали, что он издевается над сельскохозяйственными реформами. За это поэт пострадал. - Не жалеете о том, что работа осталась незавершенной? - О, нет! Я очень расширила свой кругозор, и, возможно, к этой теме когда-нибудь еще вернусь. Дети подросли, и я продолжила работу в университете. Я была знакома с одной старой русской эмигранткой - Татьяной Алексеевной Бакуниной. Она была внучатой племянницей Михаила Бакунина и одновременно - женой великого писателя русской эмиграции Михаила Осоргина. Она была большим специалистом по масонству, автором книг о русских масонских ложах. И одновременно она возглавляла «Тургеневскую библиотеку» в Париже, являвшуюся библиотекой русской эмиграции. Татьяна Алексеевна была редактором коллекции биографий русских писателей в эмиграции. И она искала человека, который захотел бы взяться за изучение творческого наследия историка Павла Милюкова. Никого не находила, и, наконец, я вызвалась. Стала собирать материал, перелистала все его газеты, поскольку он был не просто историк, но и журналист, очень видный публицист. Нашла более трех тысяч единиц его печатных работ. Это был огромный труд, но именно он дал толчок моим путешествиям. Тогда я совершила путешествие в Россию, но эмиграция была запретная тема, и меня, как в случае с Заболоцким, не допустили к архивам. Пришлось поехать в Финляндию, где сохранилась хорошая коллекция первой газеты, которую в 1905 году основал Милюков как лидер кадетской партии. это была газета «Речь» - главная либеральная газета в России до революции. И там я нашла и смогла переписать все его статьи от 1905 года по 1918-й. - Это заняло, наверное, много времени? - Зато я познакомилась с очень многими вопросами русской истории и постепенно из филолога благодаря Милюкову превратилась в историка. Доступ к архиву Павла Милюкова я получила только в 1991 году. В течение учебного года я никуда поехать не могла - преподавала, поэтому летом выезжала в Москву на два-три месяца, сидела в архиве, занималась. В 1996 году я защитилась и решила, чтобы отдохнуть, перейти к другой теме. Параллельно я писала статьи о русской эмиграции. И заинтересовалась тематикой русской эмиграции в Китае. Летом, защитив диссертацию, я в качестве отдыха совершила большую поездку по всему Китаю, чтобы просто узнать - понравится ли мне эта тема. Чтобы почувствовать, что такое китайская цивилизация, как приживается в ней иная культура. Я совершила большой тур по Китаю с рюкзаком за плечами, на поездах, автобусах - проехала больше трех тысяч километров. Тогда же я познакомилась с последними русскими харбинцами. Сейчас из них в живых почти никого не осталось. Я приезжала в Харбин в 1998 году, затем в 2001-м и 2005-м. Эти люди уходили из жизни один за другим - им было кому за 70, кому за 80 лет. - Сейчас из русских там осталась одна Ефросинья, о которой не раз писала наша газета. - Да-да, я ее хорошо помню. Она сказала мне при последней встрече слова, которые трудно забыть: «Передайте там, в России, что я одна здесь застряла!» Очень необычная судьба. Она родилась и выросла в Харбине, всю жизнь там прожила. Это и ее счастье, и ее трагедия. - Что привело вас в Благовещенск? - В июне этого года в Харбине прошла конференция об истории евреев в этом городе, и я там выступила с докладом об еврейской культуре в Харбине, в частности об архитектуре. Затем отправилась в Хабаровск, где хранится архив КВЖД, поработать, накопить еще сведений. Харбин - это настоящий сюжет истории. У меня накопилось много материала, но издать книгу у нас очень трудно, надо найти издателя. Харбин - особая тема, для французской публики это неактуально. В Благовещенск я приехала, чтобы посмотреть на достопримечательности архитектуры вашего города, посмотреть на Хэйхэ. Мне кажется, что Благовещенск своей архитектурой, зеленью улиц, неторопливой атмосферой напоминает Харбин. И Китай совсем рядом - рукой подать. В Хабаровске и Благовещенске я встречалась с некоторыми репрессированными и их детьми. Я стараюсь встретиться с харбинцами, с которыми я могу связаться. Они мне дают атмосферу этого города, что позволяет лучше понимать те документы, которые я собираю. Надо спешить, потому что самым молодым из них уже за семьдесят. - Чем вас привлекает русская история? - Есть и то и другое, я не разделяю. В русской истории есть многие моменты, которые меня огорчают, но я стараюсь понять процесс и механизм истории. Но на многие вопросы у меня нет ответов. Тема, которая меня больше всего волнует в российской истории, это революция и репрессии, которые начались следом. Почему? У меня нет готового ответа. Но это не только в России происходило, подобные процессы были и в других странах. Правда, не в таких масштабах. Репрессии были и во Франции - во время французской революции. Но у нас это ограничилось определенным непродолжительным временем. В России же репрессии растянулись на несколько десятилетий. Расправа людей над людьми - это умом трудно понять. Это вопрос о человечности человечества, если не ошибаюсь в терминах. - Есть ли пересечения в истории России и Франции? - Безусловно. Золотой век взаимоотношений между Францией и Россией - это 18-й век. Франция оказала значительное влияние на расцвет русской культуры, русская литература много переняла от французов, вплоть до конструкции языка. Блестящий историк Карамзин утвердил русский литературный язык. Его общение с французскими литераторами и философами повлияло на его язык, побудило реформировать родной язык. Мой муж - большой специалист по Карамзину, это его тема диссертации. Он филолог, занимается исторической г рамматикой и лингвистикой, его интересует история 18-го века в России. - Можно сказать, что ваша семья создана на почве интереса к России и ее культуре? - Да, наша семья началась с университетской скамьи. Мы учились в университете города Лилль, это север Франции. Потом по распределению попали в Пуатье, там живем и сейчас, и там у нас есть дом. Но работаем мы в Париже. Благодаря скоростным поездам это несложно. - Это путешествие по России - какое по счету? - Я уже не считаю. После перестройки стала бывать здесь чаще, потому что атмосфера стала легче. А впервые была на стажировке в Московском университете в 1967 году - ваша страна тогда отмечала 50-летие Октябрьской революции. - Путешествия - удовольствие дорогое. Если не секрет, вы работаете по грантам, у вас есть спонсоры или для поездок достаточно зарплаты ученого? - Грантов у меня нет, спонсоров тоже. Я коплю деньги для путешествий сама. В пути я очень неприхотлива, стараюсь экономить - не останавливаюсь в дорогих отелях, езжу на поездах и так далее. - Муж не разделяет ваш интерес к России реальной? - Он не любитель путешествий, он кабинетный ученый - занимается с источниками, пишет много статей. Теперь он возглавляет факультет славяноведения в Сорбонне, в Париже. Это очень ответственная должность, ему не так легко освободиться для поездок. - Он с легким сердцем отпускает вас в Россию? Такая большая страна, полная опасностей... - Опасностей хватает в любой стране. - Вы хорошо знаете Россию? - Я начала чаще приезжать сюда после перестройки. Более или менее знаю Москву, Питер, Екатеринбург, Новосибирск, Хабаровск, Владивосток - там я побывала в поисках бывших харбинцев. К сожалению, я не успеваю посмотреть города, потому что сразу стараюсь связаться с людьми. Я не была в Красноярске, Омске, Челябинске, Перми, но должна туда поехать. Еще мне знакомы Ярославль и города Золотого кольца. Ярославль и Пуатье -города-побратимы. Когда я преподавала русский язык, я организовывала обмены школьников и через год мы посещали друг друга. Хотя это было трудно - установить отношения, организовать обменные поездки. Мы получили такую возможность только в 1985 году. До этого были отказы. - Что средние французы знают о России? - Трудно сказать, это зависит от конкретного человека. Кто интересуется русской культурой, будут цитировать вам выдающихся писателей, которые уже не просто русские, но творцы мирового уровня, - Толстого, Достоевского, Чехова. Чехов во Франции всегда пользовался успехом. В Париже каждый год ставят пьесы Чехова, и люди на них по-прежнему охотно идут. Все, кто интересуется глубиной человеческой души, особенно психоанализом, обязательно будут читать Достоевского. Толстой тоже близок французам. - Еще бы, ведь половина «Войны и мира» написана на французском... - Да, так говорят, и это верно. Но для нас это действительно Россия. Современную русскую литературу знают только специалисты. Разве что Солженицын известен многим - был период, когда у нас его активно читали. Сейчас меньше. Справка "АП" Русская общественная библиотека имени Ивана Тургенева была создана в Париже при участии великого писателя почти 130 лет назад. Собрание парижской «Тургеневки» перед второй мировой войной насчитывало более 100 тысяч томов, она занимала прекрасный особняк в центре французской столицы. Во время немецкой оккупации Парижа фонды библиотеки чуть ли не полностью были вывезены в Германию. После войны библиотека благодаря самоотверженности ее сотрудников возродилась.

Возрастная категория материалов: 18+