За более чем сорокалетнее общение мне не раз доводилось писать о моем старшем товарище, но сегодня случай особый: три четверти века отстучало на персональных жизненных часах человека, чьи седины чисты, как горный снег швейцарских Альп, где он совсем недавно побывал в очередном своем путешествии. Ибо по натуре Олег Константинович именно странник, очарованный Бытием. Он ведь и в Израиле оказался не просто потому, что там живут две его дочери. Маслова влекла жажда посмотреть новый мир, разобраться в нем с кропотливостью хирурга и вдохновением поэта. Теперешнее время позволяет эту роскошь.

Вспоминается август 2005 года, когда Маслов завершал многочисленные хлопоты по приготовлению своего переезда, навещал коллег по работе и памятные для него места. В один из таких дней он посетил и мою дачу возле полноводной Зеи. Мы фотографировались на берегу реки, жарили шашлыки, закусывали сочным амурским арбузом, так любимым Олегом в пору огородного изобилия. Не верилось, что впереди неминуемое расставание. Однако прагматизм действительности напоминал о себе горчинкой грусти. Договорились не забывать друг друга, вести переписку, перезваниваться по важным вопросам. Так все и случилось. И уже почти два года, как ветры разлуки дуют в приречные камышинки...

В канун юбилея товарища я достал несколько магнитофонных кассет с записями наших бесед в различные поры амурского периода жизни Олега. Положил на стол все его книги, подаренные мне с теплыми памятными надписями, перелистал, а кое-что вновь перечитал. Многое вспомнилось, да не все встало в строку — роман писать пришлось бы... Приглашаю и вас послушать неспешную речь мудрого человека.

— Олег, уже четыре поколения вашей семьи служат делу врачевания. Не с неба же все это упало. Давай обратимся к истокам.

— Медицинская линия началась с моего отца Константина Ивановича. Он после окончания школы в 1926 году поехал в Иркутск, поступил на медицинский факультет университета и в 1930 году его окончил. В те времена в Амурской области развивалась угольная промышленность. Была построена Кивда как кочегарка для Транссиба — шахтерский поселок, там больницы никакой не существовало, и вот его направили туда. Он начал с врачебного пункта, а затем построил больницу, стал главным врачом и хирургом, лечил больных. По тем временам отец был авторитетным хирургом и делал там довольно большие операции. В 1949 году я окончил среднюю школу. К тому времени у меня отчетливо проявилось влечение к литературе. Будучи учеником десятого класса, я уже опубликовал стихотворение в областной газете «Амурская правда», и все мои мысли были о том, чтобы податься на какой-то гуманитарный факультет по литературной части. Но учителем я быть не хотел и в пединститут не желал поступать. А для того чтобы поступить в университет, у меня не хватало иностранного языка. А так как я вырос в семье медиков, то поехал в Хабаровск сдавать экзамены в медицинский институт. Вначале без особого желания: сдам так сдам. Но поскольку нас хорошо учили в школе, то, не заглядывая ни в один учебник, я на «пятерки» сдал все экзамены и стал там учиться. Ну а потом я уже себя и не мыслил вне врачебной профессии. В то время как раз наметилось в медицине появление новой ее отрасли — анестезиологии. Я прошел первичную подготовку в одной из клиник Ленинграда. И когда для меня стал ребром вопрос кем быть: либо хирургом, либо анестезиологом — я пошел в анестезиологию. Требовалось еще набраться знаний и умений, чтобы по-настоящему начинать новое дело. Как раз к тому времени вышла книга профессора Жорова «Общее обезболивание в хирургии». И мы с главным врачом Мариной Васильевной Кошелевой отважились и написали письмо профессору Жорову с просьбой принять меня на учебу. Он ответил очень быстро, что согласен, но жилье я должен подыскать себе сам. Благо в Москве у меня были друзья, и один из них, с которым мы познакомились в Хабаровске, актер Лев Круглый уступил мне свой диван в коммунальной квартире. Без друга ничего бы не вышло. Я ему очень благодарен, сейчас он живет в Париже, мы переписываемся с ним и продолжаем нашу дружбу. Пройдя солидную подготовку в течение полугода, я вернулся в Благовещенск. Здесь было организовано анестезиологическое отделение, объединенное с операционным. Потом я получил предложение перейти на кафедру хирургии в Благовещенский медицинский институт. Я возглавил там курс анестезиологии. Нашел себе тему для научной работы. Оформил ее как кандидатскую диссертацию в 1969 году. Защитить ее можно было на два года раньше, но тогда к нам приехал Ярослав Петрович Кулик, и мы занялись сердечной хирургией, я тоже впрягся туда. После защиты были все перспективы перейти к докторской диссертации.

— Неужели в такой круговерти событий ты еще находил время для литературного творчества?

— В то время было физически не до стихов. Но когда защитил диссертацию, к поэзии потянуло с новой силой. И тут встала дилемма: то ли заняться стихотворством всерьез, то ли опять отложить все это дело и заняться докторской. Я как-то не мог сочетать и то и другое, потому что все это для меня было творчеством, и быть одновременно в двух творческих сферах не получалось. А тут как раз приехал Леонид Завальнюк, ныне известный поэт, он каждый год приезжал к нам в Благовещенск. Он предложил издать книжку моих стихов. Первая книжка потянула за собой другие. И я сознательно отложил докторскую диссертацию и занялся стихотворством.

— У тебя была замечательная Муза — твоя супруга Нелли Яковлевна.

— Неля Розенфельд в 1960 году окончила Хабаровский мединститут и после ординатуры приехала в Благовещенск ассистентом на курс фтизиатрии БГМИ, который она потом и возглавила. Здесь и свела нас судьба. Долгое время Нелли Яковлевна была главным фтизиатром облздрава, стала заслуженным врачом РФ. Она возобновила движение «Белые ромашки», которое еще в девятнадцатом веке было. Это борьба с детским туберкулезом. К глубокому сожалению, в 2000 году она ушла из жизни. В октябре следующего года состоялась областная конференция, посвященная 70-летию фтизиатрической службы области и образованию противотуберкулезного диспансера, в канун которой вышли ее труды. Перед началом конференции была открыта мемориальная доска в честь Нелли Яковлевны на здании противотуберкулезного областного диспансера.

— Как развивается врачебная стезя твоей семьи? Имея такие примеры, трудно было бы предположить иное.

— У меня три дочери. Старшая, Марина, живет в Москве, она кандидат медицинских наук, акушер-гинеколог. Дочь ее Яна окончила второй Московский мединститут. Две другие дочери выпускницы Благовещенского мединститута. Юля, так сложились обстоятельства, первой уехала в Израиль, подтвердила там свой диплом, прошла интернатуру и стала офтальмологом. Вслед за ней, после защиты кандидатской диссертации на кафедре госпитальной терапии, отправилась на землю обетованную младшая дочь Ира. В семье медиков свой особый уклад жизни. Дело в том, что я вырос в хирургической среде. А хирургия отличается от других специальностей тем, что она самая неспокойная. Это регулярные дежурства, постоянный риск в отношении больного, который мы всегда тяжело переносим. Но с другой стороны, это результативная специальность. Профессия накладывает отпечаток на врача. Нас мало беспокоило, что находится у нас в холодильнике, что надеть и прочее. Всегда на первый план выходила работа, потому что именно там решаются вопросы жизни и смерти. Это как на фронте в бой идти.

— Ты давно вступил в возраст мудрости, когда человек все видит и все понимает. Оставив медицину и сосредоточившись на литературном творчестве, какие горизонты ты провидишь здесь?

— У меня сложился цикл «Стихи о моей профессии», который время от времени пополняется. Вообще, стихотворная лирика — это как подарок от Бога, недаром классики русской поэзии приравнивали по-настоящему выстраданное и выношенное стихотворение к молитве. В последние годы, когда я всерьез взялся за прозу, возник подобный цикл рассказов «Точка опоры», которые были опубликованы в разных изданиях. Потом я написал серию мемуаров из восьми очерков под названием «Как это начиналось» о том, как зарождались в Амурской области современные анестезиология, реаниматология и интенсивная терапия. С удовольствием работаю над воспоминаниями о своих встречах с известными русскими литераторами — Александром Брянским (Сашей Красным), Николаем Задорновым, Всеволодом Сысоевым, Степаном Смоляковым и другими, кто так или иначе повлиял на мое развитие как литератора. Довольно долго писал пьесу, в центре которой известный российский медик Федор Петрович Гааз. Это врач первой половины 19-го столетия. Федор Петрович понял, что его призвание — лечить обездоленных. Постепенно он растратил на благотворительность все свои деньги, и хоронили Гааза за счет полицейского ведомства. Ему поставлены в Москве два памятника, и на одном из них высечены слова, девиз его жизни: «Торопитесь делать добро».

— Можно сказать, что это и твоим девизом является?

— Конечно! И врач, и литератор по большому счету всей силой своей доброты борются с людской болью — физической и душевной. Раздумья об этом продиктовали однажды мне такие строки:

Чтоб не играть в земной юдоли

На склоне лет страдальца роль,

Один удел — привыкнуть к боли

И не считать ее за боль.

Что ж, со своей смириться надо,

Но сохрани судьба — с чужой;

Одна-то и была отрада,

Что каждый день вступал с ней в бой,

И счастлив был, когда людские

Страданья таяли в тиши.

Страшна не боль — анестезия

Для человеческой души.

Завтра Олегу Маслову исполнится 75 лет. Этот день он встретит на родной русской земле в подмосковном Доме творчества Союза писателей России Переделкино. Конечно, жалко, что не на амурских берегах. Но так решили он сам и его потомки. Издалека поздравляю патриарха амурской литературы с возведением в ранг прадедушки, с появлением на Земле Обетованной и новой книги стихотворений и рассказов «Из века в век», и нового внука, которому дали имя Лиор. Как пояснил мне при последнем телефонном разговоре Олег Константинович, на иврите «ор» означает «свет», а «ли» — понятие «мой», «мне». Значит, по-русски это можно понять как «свет мой ясный». Ну что ж, красиво и поэтично. Возможно, когда-то внук станет не только врачом, но и наследует дедушкин талант поэта. Поживем — увидим. С юбилеем, Олег!