Почти три года был ответсекретарем. Времени было почему-то уйма. Его, помимо академических занятий, хватало на ежедневные тренировки в легкой атлетике, где я уже добился некоторых успехов, став чемпионом и рекордсменом области. В студенческой самодеятельности дерзал частенько выходить на сцену с чтением своих стихотворений, а когда затеялась постановка спектакля «Такая любовь», то мы с другом и сокурсником Александром Филоненко уверенно захватили главные мужские роли соперничающих героев-любовников. На очередном областном смотре народных театров, которые тогда проводились ежегодно, мы принимали как новички внеконкурсное участие. Дипломов по регламенту нам не полагалось, зато до сих пор в моей памяти звучат слова легендарного сейчас заслуженного артиста РСФСР Николая Ивановича Уралова, бывшего в ту пору главным режиссером Амурского драмтеатра: «Особо я хочу отметить студенческий коллектив педагогического института. Их спектакль я назвал бы самой интеллектуальной работой изо всего, что мне удалось просмотреть на конкурсе». О такой награде мы не думали и мечтать!

После окончания БГПИ и службы в армии я возвратился в Благовещенск. И по-прежнему разрывался на три фронта: писал стихи и видел свое будущее в литературе; зарабатывал хлеб радиожурналистикой. Жили мы все тогда в период, называемый нынче застойным, а иные острословы и застольным его именуют. Проблем в стране хватало разных — от небогатого выбора ширпотреба до отсутствия удобного жилья с коммунальными услугами. Очередь на квартиру, в которую меня поставили в радиокомитете, грозила растянуться на годы, я с женой и маленькой дочкой уже пять лет ютился в одной комнате с тестем и тещей. Можете представить, что это были за условия для молодого журналиста, начинающего литератора, действующего спортсмена и его жены-учительницы. Обрести желанное собственное жилье помог мне Александр Филоненко, работавший тогда заведующим отделом культуры «Амурской правды» и возглавлявший в газете профком. Он устроил мою встречу с главным редактором Павлом Александровичем Ухановым. Разговор был кратким: «Положишь завтра на мой стол трудовую книжку и заявление о приеме на работу — получишь ключи от новой двухкомнатной квартиры». Дело было в субботу. Дальше случилась почти детективная история, в итоге которой я уже через четыре дня въезжал в только что сданный строителями новый дом, по прихоти случая расположенный в двух шагах от Дома радио. Так что хулить минувшие времена огульно я никому бы не советовал. Всякое бывало — и радости, и огорчения, даже не скажешь сразу в какой пропорции.

«Товар» из себя я представлял, как вы уже убедились, разношерстный. Стоял знойный июль, утолить жажду, а заодно и определиться, в какой конкретно отдел меня пристроить, вместе с зачинщиком моего скоропалительного перехода в газету мы пригласили авторитетного газетного «зубра» Абрама Ривлина. Ледяная окрошка, которую мы для сугреву запивали «КВ» (кто помнит, тот знает, что это, а молодежь я смущать не хочу), привела нас к консенсусу. Решено было, что Филоненко забирает меня к себе в отдел литсотрудником, а Ривлину я буду поставлять спортивную информацию. Тем более что я уже лет пять был внештатным литконсультантом «Амурки», рецензировал письма читателей со стихами и рассказами, рекомендуя наиболее удачные произведения для печати. От себя я выдвинул только одно условие: мне не будут чинить препон, если захочу возвратиться на радио, полюбившееся моему сердцу. Впрочем, товарищи не возражали и против того, чтобы я продолжал вести радиорепортажи с матчей футбольной команды «Амур». Я дал слово чести отработать квартиру, без всяких скидок на прочие условия, хотя бы календарный год. На том и порешили.

Разместился я в кабинете, где с нами мирно уживался сельхоз-отдел, возглавляемый Евгением Маковеевым, к тому же моим соседом по новому жилому дому. Литсотрудником у него был Веннадий Токарев, которого его старший товарищ заботливо пестовал, не обходя уроками ремесла и меня, грешного. А поучиться было чему: амурское село Маковеев изучил «от и до», знал цену хлебушку, в том числе и журналистскому. И что интересно: судьбе было так угодно распорядиться, что Токарев и Филоненко в разные периоды становились затем главными редакторами родной «Амурской правды», а Маковеев был назначен председателем ГТРК «Амур». Вот такой интересный и перспективный был у нас кабинет! Добавлю, памятуя общую спортивную молодость, что Евгений блестяще играл в настольный теннис.

Не стану повторять достославную историю участия сборной команды «Амурской правды» в областной спартакиаде профсоюза работников учреждений культуры, ее пять лет назад живо и с присущим ему юмором воспел Александр Филоненко на страницах родной газеты. Но кое-что позволю себе добавить к рассказу товарища. Все мы внесли свой разновеликий вклад в наше общекомандное второе призовое место, уступив совсем немного сборной команде областного физкультурно-спортивного комитета, составленной из действующих мастеров спорта и бравых тренеров. Как правило, курящим и нередко попивающим творцам газетных строк, неделями не вылезающим из изнурительных командировок, такой призовой успех стоил дорого. Тем более что мы не избежали искушения для поправки баланса сил пригласить в нашу команду парочку «варягов» из числа моих знакомых легкоатлетов.

Нам с Филоненко на партийном собрании вместо поощрения за кубок и спортивный диплом один серьезный «товарищ» из редакционного партотдела предложил вписать по «строгачу» в учетную карточку. Выручил секретарь обкома КПСС по идеологии Карбивничий, бывший в свое время главным редактором «Амурской правды» и на наше счастье заглянувший по каким-то делам в родной коллектив. Михаил Григорьевич поправил очки и сказал загадочным тембром, который он выработал за долгие годы нахождения в «коридорах власти»: «А вы, Лев Абрамович, участвовали в спартакиаде?» Получив отрицательный ответ, наш заступник наградил всех, в том числе и меня, еще одной памятной цитатой: «Надо не только пером щелкать, но и ножками перебирать на стадионе за честь газеты!» И собрание быстренько перешло к другим вопросам повестки дня, оставив в девственной неприкосновенности наши партийные документы.

Боюсь, что я чрезмерно увлекся воспоминаниями на спортивную тему. Кое у кого может сложится впечатление, что нам и писать-то в газету было некогда, только и знали что мышцами шевелить. Поэтому опускаю рассказ о горячо любимых всеми нами шахматах. Как-нибудь в другой раз, на 100-летие... Поверьте, вспомнить есть о чем! В редакции «Амурки» бывали с сеансами одновременной игры седьмой чемпион мира по шахматам Михаил Таль и первый азиатский гроссмейстер Александр Зайцев из Владивостока. Разумеется, я взял у них интервью, написал о каждом солидный материал, приобрел бесценные автографы на их книгах. Напоследок упомяну один атлетический тест, который Ривлин предлагал посетителям его кабинета. Он вставал из-за своего стола, делал парочку-другую приседаний и растягиваний — и с криком «Опа!», как петух, вскакивал на стол. Посетителю предлагалось повторить трюк. У меня есть свидетели, как однажды экс-вратарь футбольной команды «Амур», подвизавшийся в газете на ниве спортивной информации, потерпел постыдное фиаско в попытке повторить прыжок седовласого и сухопарого Абрама Григорьевича, которому тогда уже шел шестой десяток.

Работа в газете обогатила мой творческий арсенал. Если на радио я почти целиком мог положиться на магнитофон, то здесь в «додиктофонную эру» пришлось овладевать навыками блокнотной скорописи, тренировать память на цифры, факты, имена и сюжеты. Да и газетные жанры, зачатки коих были заложены в студенчестве, пришлось воскрешать на новом уровне. С удовольствием ходил на спектакли местного и гастролировавших театров, концерты музыкальных и танцевальных ансамблей, популярных певцов, писал обширные рецензии, памятуя, насколько обидчив на неосторожное словцо артистический люд, привыкший к запаху провинциального фимиама. Соблюдал доброжелательный тон, однако критиковать не боялся, если дело того заслуживало. Газетная служба приучила к дисциплине, умению укладываться в сроки и «строкаж», иметь на плечах так называемую «свежую» голову.

За место на полосах «Амурки» шла нешуточная борьба каждого редакционного «штыка», к коему великий пролетарский поэт приравнял перо. Долголетний опыт собственной редакторской работы научил искусству урезать самого себя, любимого, что особенно пригодилось в дальнейшей работе над рукописями своих книг. Иногда это умение называют «внутренним» редактором, но оно не выработалось бы без школы, пройденной мною у «амурправдистов». Это мои земляки-тамбовчане М. И. Колотий и П. Х. Санников. Это, конечно же, незабвенный В. Е. Корчагин, горевший в танке среди побежденного Берлина. Мастер правки был непревзойденный! У газетных фотографов и художников Л. А. Безрукова, Ф. М. Дунаевского, Ю. Е. Саяпина и Л. Т. Шатона я перенял зоркость взгляда на действительность. Саяпин в будущем несколько раз помогал оформлять мои первые поэтические книги, и делал это прекрасно. Что такое 90 лет для одного человека? Почти запредельный срок жизни. А для ряда поколений людей, служивших газете? Пора зрелости и всегдашней молодости обновления. Порой газета видится мне одним живым существом со множеством лиц и голосов-почерков. Фразы юбилейных спичей из моих уст вряд ли будут оригинальными. Но одного пожелать хочу обязательно: всегда иметь своего читателя!

Уговор наш с Ривлиным и Филоненко мы исполнили. Через год мне дали «вольную», я покинул стены «Амурской правды» и возвратился в Дом радио, но с удовольствием продолжаю сотрудничать с газетой по мере сил. В год 200-летия А. С. Пушкина я предложил начать выпуск литературного приложения «Глагол», который быстро обрел популярность у читателей «Амурки». Редактирование восьмистраничного мини-издания доставляло мне истинное удовлетворение. Жаль, что с течением времени, в силу экономических и иных причин, приложение сократилось до одной странички. Но, как и прежде, меня радуют публикации в давшей мне кров «Амурке», от этого на душе всегда тепло. Надеюсь, что земляки помнят и мой голос, и мой почерк. Чего же боле для счастья!

Возрастная категория материалов: 18+