Из войны с Японией советский солдат вышел победителем и освободителем.Из войны с Японией советский солдат вышел победителем и освободителем.

Об этой стороне победоносной и скоротечной войны с Японией говорится как о чем-то попутном, малозначительном. Зато в пожелтевших от времени, порой скупых на эмоции письмах с передовой все становится на свои места. Совершая подвиги, идя на смерть и угощая куском сахара узкоглазого мальчишку, наш солдат одинаково заслуженно чувствовал себя освободителем. Даже не всегда понятно, что больше поразило красноармейцев на том берегу Амура — граничащее с самоубийством сопротивление японцев или их средневековое отношение к местному населению. Большинство населенных пунктов были превращены японцами в настоящие гетто, где царили страх, голод, нужда и болезни.

Сегодняшние ветераны признаются: поначалу форсировали Амур и шли в бой за свою страну, а когда посмотрели на последствия японской военной политики, то стали воевать еще и за чужую.

10 августа

«… В пункте «Н» стрелковые части завязали рукопашный бой с противником. Японцы предпринимали отчаянные попытки сдержать наступление наших подразделений, бросаясь в яростные контратаки. Но вот подошли корабли поддержки. Первыми же снарядами артиллеристы капитан-лейтенанта Машканцева уничтожили несколько дотов противника. Вслед за этим ударили орудия монитора старшего лейтенанта Анчурина. Прошло всего несколько минут, как вся сопка была буквально вспахана снарядами. Заговорили и гвардейские минометы, одновременно был высажен дополнительный корабельный десант. Пехотинцы вместе с моряками поднялись и с криками «ура» пошли в атаку. Их поддержали «сталинские соколы». Решительная атака увенчалась успехом — высота была взята… ». К. Динамов. Краснознаменная Амурская флотилия.

11 августа

«… На берегу толпятся сотни людей. Почти у каждого красная повязка на рукаве. Это собрались маньчжуры — жители Сахаляна. Только что покинув Благовещенск и ступив на улицы Сахаляна, мы почувствовали всю величину разницы между нашими городами. В Сахаляне нет ни прямых улиц, ни ровных дорог, ни зелени, которой славится Благовещенск. Улицы Сахаляна — кривые и узкие. Грязь всюду, текут зловонные ручьи. На тротуарах, покрытых гнилыми поломанными досками, валяются кучи морковной и свекольной ботвы, всевозможный хлам и мусор, к которым здесь, по-видимому, привыкли.

В домах-хижинах — полумрак, пахнет затхлостью, мышами. В темной комнате с низким и закопченным потолком с трудом можно разглядеть два яруса нар, застланных рванью и тряпьем. Японские купцы, торговцы, содержатели публичных домов все, что могли, вывезли, что не смогли — разбили, уничтожили… ». Майор А. Терехин, ст. лейтенант В. Байдерин.

* * *

«Сахалян… Из-за угла появилась советская девушка в военной форме. На правой стороне груди орден, на левой — три медали. Не зная, как реагировать на это чудо, сахалянцы стали дружно кланяться. Среди них другая русская девушка, Юля, которая никогда не была в России. Одета она, как и ее подруги, бедно: темно-коричневое платье, перепоясанное ремешком, туфли на деревянной подошве.

— Правда ли, что в Петрограде снесен памятник Петру Первому? — спрашивает Юлия.

— Кто это вам сказал?

— В гимназии… .

Лян — рабочий лесозавода. По его желтым скулам текли слезы, и он бросал к ногам солдат полевые цветы.

— Здесь худо — работать много, кушать нету, — вспоминает Лян.

До прихода Советской армии он, как и другие рабочие лесозавода, получал по 8 фунтов хлеба в месяц и вел полуголодную жизнь…». Н. Буртасов. Второй Дальневосточный фронт.

12 августа

«… Головной катер попал под сосредоточенный орудийный огонь. Снаряд угодил в бензоотсек и разорвался. Не прекращая вести огонь, личный состав катера вступил в борьбу с пожаром. Пулеметчик Андрианов своим телом сбил пламя с бензобака, тем самым предотвратив новый взрыв…». Н. Сидорин. Краснознаменная Амурская флотилия.

17 августа

«… Китайские деревни обнесены высокими стенами, но сейчас ворота этих своеобразных крепостей открыты. Жители высыпали на дорогу, китайцы откровенно радуются приходу красноармейцев.

Однажды мы стали свидетелями волнующей картины. Навстречу нашим танкистам вышла пестрая толпа китайцев. Мужчины несли дымящиеся трубки с длинными мундштуками, юноши — тарелки с угощением, женщины высоко поднимали детей. Когда приблизились, то прямо на земле разостлали ковер и поставили на него угощение для танкистов…». Капитан В. Шашкин. Краснознаменная Амурская флотилия.

* * *

«… Город Жаохэ невелик — всего 8 тысяч жителей. В центре японский военный городок, казармы огорожены проволочным забором. На полу среди книг — учебник русского языка с японскими пояснениями. Из японских солдат готовили завоевателей Дальнего Востока и Сибири.

В окнах китайских домов вместо стекол бумага. Стены обмазаны глиной, потрескались. Пола нет, из мебели — циновка и кое-как прикрытые нары. Хозяин, его жена и дети в лохмотьях. У всех изможденный вид.

В лавке на углу улицы выставлены всякие безделушки. Товаров первой необходимости нет. Мануфактура в город не завозилась три года, сахара жители не видели еще дольше. Наши бойцы угощали местную ребятню кусочками рафинада — китайские дети не знают, что с ними делать…». Ст. лейтенант Лисенков. Второй Дальневосточный фронт.

19 августа

«… Эртунь — одна из многочисленных маньчжурских деревень, освобожденных Красной армией. До прихода наших войск японские солдаты вели себя здесь как полновластные хозяева. Ни один из крестьян не мог выйти за пределы своего дома без разрешения старосты или японских солдат. Уходя на работу, люди брали такое разрешение, а возвращаясь, обязаны были докладывать японским хозяевам. Наши бойцы зашли в одно из жилищ. Мебели не было вовсе, вместо постели — охапка камыша и грязное тряпье. Хозяин жилища — старик — был бос, в рваной одежде…». А. Гай. Второй Дальневосточный фронт.

2 сентября

«… Эта китайская деревня называется Кур-Чин. Расположена она в одном из тех мест, где Маньчжурия граничит с Благовещенским районом. Недавно вместе с лейтенантом Фокиным нам пришлось посмотреть, до чего довели китайское крестьянство японские агрессоры.

Школа состоит всего-навсего из одной грязной и неуютной комнаты, густо-заставленной плохонькими партами. В этом тесном и неприятном помещении прошлой зимой обучалось сорок китайских ребятишек — одна треть детей школьного возраста Кур-Чина. Далеко не все крестьяне-китайцы могли послать своего ребенка в школу, так как за обучение в ней японские власти взимали непомерно высокую плату.

Из разговоров выяснилось, что жители многие годы не видели ни газет, ни журналов, ни книг. О таком распространенном у нас искусстве, как кино, здесь и понятия не имеют. Едва ли они поверили нашим рассказам о «живых картинах».

Почти в каждой фанзе больной — мужчина, женщина или ребенок. Почти у всех детей гноятся глаза: они больны трахомой. В деревне Кур-Чин 400 жителей. За все время оккупации сюда ни разу не заглянули ни фельдшер, ни врач.

Человек здесь был полностью бесправен. Китайцам запрещалось собираться на какие бы то ни было сходки, они не могли без разрешения японской военщины даже выйти из деревни на свое поле. Но и после получения разрешения на полевые работы китайцам запрещалось отлучаться в сопки за дикоросами, на охоту или в другую деревню.

Кур-Чин, как и все населенные пункты на правом берегу Амура, окопан глубокой траншеей. Всех осмелившихся перейти запретную черту японцы пристреливали из винтовок и автоматов…». З. Петров. Спец. корр. «Амурской правды».