Как мне кажется, и вся Россия с закрытыми глазами движется в такой же темноте в никуда, вслед за своим президентом, призывающим россиян немного потерпеть — до осени, еще полгода, еще чуть-чуть, а если улучшения не случится, он «готов лечь на рельсы», однако на рельсы вместо них ложатся бастующие шахтеры.

Антиконституционный переворот

В середине сентября 1993 года я был в Москве по депутатским делам. На 21 сентября у меня был обратный билет на самолет до Благовещенска. В аэропорту Домодедово я уже зарегистрировался на рейс, как вдруг по телевидению в 20 часов внезапно передали, что выступит президент с обращением к народу. В зале было много депутатов, все стали ждать, что скажет президент. У всех на слуху были его последние заявления, что летом он проведет «артподготовку» и грядет осеннее «наступление». Война с законодательной властью ни для кого не была секретом. Да, мы не ошиблись и услышали печально знаменитый Указ 1400 от 21 сентября 1993 года: отменялась Конституция, президент брал всю полноту власти в свои руки. Всем нам стало ясно: это антиконституционный переворот! Я решил сразу вернуться в Москву — будет съезд, я обязан в нем участвовать.

В Верховном Совете я узнал последние новости: принято решение о созыве чрезвычайного X Съезда 23 сентября. Накануне вечером принято решение Конституционного суда: «Указ Президента РФ и его обращение к гражданам России не соответствует Конституции РФ и служит основанием для отрешения Президента РФ Б. Н. Ельцина от должности или приведения в действие иных специальных механизмов его ответственности». Съезжаются депутаты, наши амурские прилетели 23-го вечером. Вести из дома: Амурский областной Совет осудил президентские действия и поддержал решение Верховного Совета России. К 8 часам утра 23 сентября 54 субъекта Российской Федерации приняли такое же решение, Москва и Питер были в их числе.

Вечером 23-го первая кровь в районе штаба Вооруженных сил СНГ. Что это — провокация или проба сил? Чрезвычайный, внеочередной X Съезд народных депутатов России начал работу в 22 часа 23 сентября в здании Дома Советов. Замечу, практически никто из депутатов в эти дни не называл это здание Белым домом. Открыл съезд председатель ВС Руслан Хасбулатов, присутствовали исполняющий обязанности Президента РФ Александр Руцкой и председатель Конституционного суда В. Д. Зорькин. С докладом выступил Руслан Хасбулатов: «По существу провозглашена диктатура, отменено народовластие, введена жесткая политическая цензура».

Съезд продолжался ночью. В 2 часа ночи 24 сентября участники съезда приняли постановление по основному вопросу, первым пунктом которого было: «Оценить действия Президента РФ Б. Н. Ельцина как государственный переворот».

Депутаты в блокаде

Утром 24 сентября мы обнаружили, что Дом Советов оцеплен сплошным кольцом милицейского кордона. Замечены БТРы. Один из них расположился возле гостиницы «Мир», рядом с московской мэрией. На нем установлен громкоговоритель; передавали указы президента Ельцина с призывом к депутатам прекратить сопротивление, о социальных гарантиях депутатам: гарантировали квартиру, работу в Москве на уровне замминистров — условие одно: сложить полномочия.

Утром 25 сентября кольцо блокады усилилось. Московскую милицию и ОМОН сменили свежие подкрепления из других районов России, в т. ч. и с Кавказа. За двойным милицейским кордоном стояли спецавтомобили и большое количество БТРов. На крышах зданий, в чердачных окнах и проемах были видны люди, говорят, снайперы. Шел митинг, с балкона Дома Советов выступали депутаты и руководство Верховного Совета, люди с площади не расходились: на кострах готовили пищу, строили баррикады, как в августе 1991 года, появились вооруженные штатские люди — добровольцы. Блокирующие силы получили приказ: внутрь осажденного кольца никого не пропускать, в т. ч. и депутатов. Помню несколько попыток прорыва блокады, когда народные депутаты Светлана Горячева, Валентина Домнина и другие несколько раз прорывали кольцо и проводили с собой людей с газетами, провиантом и медикаментами.

Воскресенье 26 сентября было хмурым, московские власти отключили еще и воду. Съезд продолжал свою работу, хотя часть депутатов, вышедших за кольцо накануне вечером, на утреннее заседание не прошли. Было принято решение — им работать в режиме съезда в здании Краснопресненского райсовета, там же остался наш Андрей Захаров. Вечером вылетел в Благовещенск А. Н. Белоногов: дела требовали его присутствия на Амуре. Улетели с ним Борис Аношкин и Анатолий Мельниченко. В осаде из амурчан остались мы с Иваном Галушко.

5-е заседание съезда открывал Хасбулатов: «Мы блокированы, есть проблемы с электроэнергией, но мы будем работать столько, сколько нужно для победы».

Хасбулатов дал интервью корреспонденту Си-эн-эн. В 3 часа 15 минут получена телеграмма о поддержке Северного флота. Прибывший отряд «Днестр» приступил к охране здания. Внутри здания появились баррикады из сейфов и мебели. Напряжение нарастало. Сообщили, что на сторону Верховного Совета перешла группа омоновцев.

Экстренное заседание съезда. Всего зарегистрирован 571 депутат, из них 172 работало в режиме съезда в Доме Советов, остальные — в Краснопресненском райсовете. Рамазан Абдулатипов сообщил о встрече с Черномырдиным: «Говорили целый час, попили чаю, больше премьер сделать ничего не может».

Хроника страшных дней

28 сентября. Москва. Дом Советов. В 3 часа ночи собрались депутаты. Обсуждали обстановку. Электрический свет от дизельной электростанции был в течение получаса, пока люди шли по темным коридорам. Потом зажгли свечи. Нет дизтоплива. Нет связи. Утром в 8 часов, как рассвело, в окна видно оцепление с рядами колючей проволоки и ОМОН со щитами. Ждем нападения. Такое ощущение, что это случится с минуты на минуту.

Утром 29 сентября сообщение: патриарх Алексий второй прервал свою поездку в Штаты и возвратился в Москву. Его представители уже накануне вели переговоры в Даниловом монастыре с обеими конфликтующими сторонами, но безуспешно.

Суббота, 2 октября. Получено сообщение о событиях на Смоленской площади. Сооружены баррикады, «Трудовая Москва» и Фронт национального спасения возглавили демонстрацию москвичей, шедших на выручку Дома Советов. Горели машины, досталось ОМОНу. Баррикады стояли всю ночь. В воздухе пахло грозой.

Воскресенье, 3 октября. Солнечно. Чувствовалось нарастание напряжения. В 10 часов в здании Верховного Совета прошел молебен. Служил его наш депутат-священнослужитель отец Алексей Злобин из Тверской области.

11 часов. Утреннее заседание съезда. Говорили о событиях на Смоленской площади. Много пострадавших, называли цифру убитых — 20 человек. Прорыв демонстрантов к Дому Советов. Мы по-прежнему без связи, но несколько переговорных устройств, имевшихся у нашей службы безопасности, позволяли слушать переговоры подразделений милиции и ОМОНа: «Демонстранты прорывают один за другим посты. Захватывают милицейские автомобили, что делать?» Голос, видимо, начальника: «Стреляйте на поражение!» Приказ отдан! Что-то будет? Чувствуется, что колонна москвичей уже близко, движется по Калининскому проспекту. Бросаемся к окнам: охрана не разрешает, но разве кто-нибудь может остановить людей, уже две недели просидевших в осаде и готовых к худшему? Видим сверху, как автомобили с разбитыми стеклами тараном разгоняют ряды ОМОНа со щитами, чем-то напоминающие крестоносцев на Чудском озере. Вот они уже бегут в мэрию, под мост Москвы-реки. Людские толпы числом не менее 10 тысяч человек заполняют площадь перед Домом Советов, блокада прорвана!

Уходят БТРы, от блокадного милицейского кольца ничего не осталось. Лишь колючая проволока, как напоминание о двухнедельном кошмаре. Балкон здания ВС, радостные лица, начинается митинг: выступают Хасбулатов, Руцкой. Это еще не вся победа: здание мэрии и гостиница «Мир» нашпигованы омоновцами и спецназом, они вооружены и в любой момент могут открыть огонь. Не поддаваться на провокации!

Внизу из 24-го подъезда выходит группа вооруженных автоматами людей, человек 15—20. Толпа скандирует: «Мэрия, мэрия!» Из окон на южном крыле Дома Советов хорошо видно здание московской мэрии. Там раздаются выстрелы, это почерк калашниковский. Два грузовика выезжают на пандус и с разгона пробивают широкие стеклянные двери вестибюля мэрии. С двух-трех попыток проход обеспечен, и в здании усиливается стрельба. Через несколько минут все окончено: из здания выводят уже обезоруженное воинство будущего российского героя — министра Ерина!

Что это? Прелюдия гражданской войны, которая кончилась за тридцать минут? Или предтеча более страшных событий? Мы еще не знали, что в это время президент и его окружение уже приняли решение: реванш будет завтра, по всем правилам военного искусства, за основу взят проверенный чилийский вариант генерала Пиночета — с танками, вертолетами, с обстрелом «мятежного» Дома Советов!

Вокруг Дома Советов тысячи возбужденных людей, освободителей и освобожденных. В 18 часов открылось последнее заседание Десятого съезда, которому не суждено было закончиться по регламенту. Оно длилось недолго, было прервано и отложено на более позднее время.

В этот перерыв мы с Иваном Галушко, как и большинство депутатов, вышли на площадь. Вокруг масса москвичей — тех, кто пришел в рядах демонстрантов, взламывая блокаду, и тех, кто пришел позднее из любопытства. На проспекте перед мэрией люди рубили куски колючей проволоки на сувениры. Через пару часов от колючки не осталось и следа. Мы наслаждались, не зная, что свободы осталось 12 часов.

Около 20 часов поступило сообщение о трагедии и массовом убийстве в районе Останкина. В 22 часа электроэнергия была вновь отключена: стало ясно, что главные события впереди. Те депутаты, кто решил оставаться в Доме Советов до конца, вернулись в здание, в их числе и мы с Иваном Галушко. Вновь темные коридоры, внутренние баррикады, свечи и неизвестность.

Штурм

Сказывается усталость двухнедельного напряжения, мы старались с Иваном Галушко не расставаться и ушли ночевать в его кабинет на 11-м этаже западного крыла, что выходит на Москву-реку. Спали на стульях, сон был тревожный. На рассвете, около 7 часов утра, как в фильмах о войне, внизу на набережной Москвы-реки стал нарастать глухой шум моторов; я вскочил и приник к окну: со стороны Трехгорки двигалась на большой скорости колонна бронетранспортеров. Набережная напротив 1-го подъезда была перекрыта баррикадой. Раздались первые выстрелы крупнокалиберных пулеметов и автоматные очереди, которые мне сверху казались какими-то бутафорскими. Никак не верилось, что люди внизу падают уже мертвыми, все происходящее казалось неправдоподобным. Я ошибался — это была не бутафория, а начало действительного штурма. Москва еще не знала, Россия не ведала, а миру было все равно!

Я быстро собрался и побежал вниз на третий этаж, где располагалась наша информационная группа: да, я не ошибся — это последняя фаза затянувшегося противостояния; вопрос лишь о том, поддержит ли эти боевые действия армия?

По громкоговорящей связи передано объявление: в связи с обстрелом всем, не занятым обороной, собраться в зале Совета национальностей — оно находилось в глубине здания и было недоступно для пуль.

В вестибюле главного зала заседания очередями выбиты все окна. Из-за колонн вестибюля можно наблюдать за тем, что творилось на улице: если не очень высовываться, было сравнительно безопасно. Но были уже и первые жертвы. Одним из первых погиб на баррикаде священнослужитель, тот самый, что еще недавно ежеутренне организовывал крестный ход вокруг Дома Советов. На площади Свободной России в неестественных позах валялись мужчины и женщины.

Танки подошли незаметно со стороны Кутузовского проспекта и встали на левом берегу Москвы-реки, возле моста у гостиницы «Украина».

Первые выстрелы прозвучали как-то глухо, стреляли одиночными, целясь в оконные проемы верхних этажей, чтобы снаряды рвались во внутренних помещениях: наше счастье, что не стреляли по третьему этажу. Позже, когда нас вывели из здания и почти три часа мы простояли на виду гвардейцев-кантемировцев, мы имели возможность видеть и танки, и их работу. У кого-то из наводчиков орудий руки тряслись или нервы сдавали, а может, и горячительное действовало — было много попаданий в простенки между окон, хотя стреляли с небольшой дистанции прямой наводкой. Возле танков стояла толпа зевак, каждое удачное попадание сопровождавшая громкими возгласами одобрения.

Орудийный обстрел продолжался около семи часов, последний выстрел прогремел, когда «Альфа» начала вывод людей из здания; танкисты поставили последнюю точку, это было в 16 часов. А пока в зале при свечах находилось более 200 человек (не считая охрану) депутатов и технического персонала Верховного Совета: несколько попыток вывести из здания женщин и детей (да, там были и дети!) окончились неудачей — как только они появлялись в дверях, резко усиливалась стрельба. Вместе с нами были и вчерашние пленники из мэрии, молодые ребята, равнодушно взиравшие на «войну».

Помню, как при первой попытке погиб журналист, организовавший вывод женщин и детей по собственной инициативе. Он получил пулю в спину, когда возвращался в здание после переговоров с осаждающими.

После полудня 4 октября стрельба началась в нижних этажах. Около трех часов дня я был в вестибюле, когда вдруг раздалась команда: «Прекратить огонь! Парламентеры!» Через несколько минут на входе появились два безоружных офицера, как оказалось, командир группы «Альфа» с помощником.

К нам обратился командир «Альфы»: «Во имя прекращения кровопролития предлагаем прекратить сопротивление, гарантируем безопасность и автобусы до метро. Решение нужно принять сейчас, через 30 минут можно начать эвакуацию». Решено принять предложение. Хасбулатов сказал, что он и Руцкой подчинятся этому решению.

Минут через 15—20 после ухода «альфовцев» спецназ прорвался в коридор, ведущий к нам, поднялась стрельба, люди из коридора ринулись в зал, создалась давка, погас свет, и в темноте в дверях показались спецназовцы в масках, стрелявшие в потолок. Шум, крики, команды: «Встать лицом к стене, руки на затылок!» Я эту команду запомнил на всю оставшуюся жизнь. Через несколько минут спецназ удалился, зажгли свечи. «Альфа» сдержала свое слово — началась эвакуация.

«Здесь вам не парламент!»

Мы вышли через парадный подъезд, было около 16 часов. На выходе битое стекло, куски мраморной облицовки Дома Советов. Темнеет, обещанных автобусов нет. После того как увезли Хасбулатова, Руцкого и их окружение, надежды на автобусы и метро тают. «Альфа» теперь рядом с нами. После трехчасовой выстойки сообщают, что автобусы перехвачены ОМОНом — если хотите, идите пешком. Ждать нечего, над головами свищут пули, стреляют почему-то трассирующими. Решено идти. Быстро идем по набережной по направлению к Трехгорке. Заходим в ближайший двор, он быстро наполняется. Внезапно откуда-то из подъезда выскакивают автоматчики и открывают огонь. Крики людей, выстрелы, все бегут, пытаясь найти укрытие, но тщетно — это западня: власть «Альфы» кончилась, нас теперь «оберегают» ОМОН и военные.

Вы когда-нибудь видели, хотя бы в кино, табун лошадей, который пытаются на ходу остановить. Здесь было похожее ощущение, только наши табунщики стегали автоматными очередями. Это продолжалось минут двадцать, уже стемнело, стрельба стихла: видимо, наигрались или патроны кончились. Зашли в подъезд, постояли минут пять, некоторые пытались зайти в квартиры, но повезло мало — опасно пускать! Вышли во двор, там бегут люди, наши депутаты. Рядом у забора кричат: «Давай сюда, есть проход». Устремляясь на крик, перелезаем через кирпичную стену — за ней солдатики, помогают перелезть и со смехом предлагают свернуть налево, за забор — там вас ждут! Действительно ждут — сытые здоровые парни с автоматами и матом: лицом к стене, руки на затылок! Обыск. Удар прикладом: «Шевелись, здесь не парламент, в колонну по четыре становись!». Пока меня обыскивали, рядом раздалась автоматная очередь — пристрелили молодого парня в камуфляжных брюках. «Наверняка стрелял в наших!», — кто-то оправдывается после стрельбы. Мелочь! Нас энергично подравнивают прикладами и гонят бегом к стоящим воинским машинам и солдатам. Когда подравнивали, мне сломали два ребра.

Нас повезли на Петровку. Там не приняли — полно, советовали куда-нибудь на пустырь и кончать. Опять шутят!

Минут через 30 привезли. Тюрьма или отделение милиции? Беззлобно переругиваются: уже полно, везите дальше. Потом смилостивились — разгрузили, расставили. Кровь заставляли стирать рукавом или платком, кто как может — должен быть порядок! Посадили в клетку и опять шутили: впервые членов Верховного Совета приняли — честь для 108-го отделения! Ивана Галушко почему-то долго держали у стены, потом бросили в камеру одного из всех нас. Допросили, научили делать «пальчики».

К утру стали выпускать. Люд разный в клетке: москвичи, что ходили посмотреть да попали в облаву, иногородние и мы — блокадники. Москвичи уходили первыми, с ними передали записки и просьбы: позвонить, сказать, где и что, если получится. К одиннадцати часам с нас взяли подписку, велели убраться к месту жительства.

На улице солнце, люди — как всегда, вроде бы и войны не было.

Россия и мы стали жить по-новому, советская власть кончилась. После похорон погибших, ремонта Белого дома и выборов будет новая жизнь. Какая — посмотрим! Смотрим уже сколько лет, привыкаем. Живем.

Возрастная категория материалов: 18+