Дефицит равнодушия

Армейская закалка позволила Николаю Колесниченко (он второй в нижнем ряду слева) оставаться человек

Каждый приговор — это судьба человека, которую служитель Фемиды должен пропустить через себя, невзирая на лица. Николай Иванович Колесниченко почти 40 лет выносил приговоры и сумел превратить свою работу в школу уважения к гражданам. 25 ноября ему исполнится 90 лет.

Вкус солдатского хлеба

Можно ли остаться человеком, годами познавая оборотную сторону людской натуры, пропуская через свой разум все известные пороки и особенности грехопадения? Можно. Но только если сам познаешь лишения и неудачи, чаяния и нужды населения. Свой путь в мир жесткой, послевоенной юриспруденции сын почтальона и внук крестьянина Николай Колесниченко начал едва ли не в солдатской пилотке, с вещмешком за спиной. Ему не довелось хлебнуть фронтового лиха на войне с фашистами, но вкус солдатского хлеба он познал сполна.

Их, зеленых юнцов-новобранцев тревожного 41-го, оставили служить на Дальнем Востоке. Уссурийск, Бабстово, Биробиджан… Вдоль границы с оккупированным японцами Китаем тучи ходили хмуро. Пока действующая армия ковала победу на западе, бойцы отдельного инженерного батальона укрепляли восточные рубежи. Зимой и летом копали окопы, возводили укрепленные районы, строили дороги.

— Кормили плохо: суп, каша жидкая, хлеба 200 граммов в сутки. Зимой в палатках ночевали, утром умывались из проруби водой вперемешку со льдом. Всей стране тяжело было, поэтому никто не роптал, — вспоминает годы армейской службы Николай Иванович. — От гибели судьба уберегла. Когда обстановка на фронте в очередной раз накалилась, в нашем подразделении собрали сводную роту, которую отправили на запад. Я туда не попал, а через несколько дней стало известно, что эшелон с моими сослуживцами под Москвой попал под бомбежку, все погибли. Даже повоевать не успели.

На лошади в прорубь

Ему почти 90, а память по-прежнему хранит мельчайшие подробности жизни. Это профессиональная привычка человека, от действий которого, его скрупулезности, ответственности долгие годы зависели чужие жизни. После войны демобилизация и поступление в Хабаровскую юридическую школу, два года учебы и новый переезд — Колесниченко оказывается в районном суде города Николаевска-на-Амуре. Там стажировка и назначение на должность судьи. Трудовая деятельность поменялась кардинально, человек остался тот же.

— Часто приходилось проводить выездные заседания в окрестных населенных пунктах. Облачаемся в тулупы, садимся в сани с лошадьми и едем за десятки километров. Было дело, когда жизни чуть не лишился, — еще одно воспоминание ветерана судебной системы. — Декабрь стоял, мы реку переезжали, а лед еще хрупкий. Короче говоря, провалились мы. Барахтались в ледяной воде вместе с кучером и пареньком — судебным исполнителем. Хорошо, удалось шею лошади вожжами обмотать, она нас и вытянула. До ближайшего села 12 километров. Дошли. В другой раз пришлось самому на лодке этапировать подсудимого. В дальневосточной глуши, без охраны, на свой страх и риск. Сами понимаете, жизнь тогда была непредсказуемая, случалось всякое, поэтому нужно было ко всему быть готовым. И при этом помнить, что закон превыше всего.

Ни бумаги под сукно

В Амурской области Николай Колесниченко обосновался в 1965 году. С тех пор бессменно, вплоть до выхода на пенсию в 1987 году, руководил работой Райчихинского городского суда. Там его помнят и уважают по сей день. Мы — его школа, говорят местные судьи. Многие при нем выросли до ответственных должностей и гордятся, что именно из его рук получили право на приговор. Во многом благодаря Колесниченко здесь жива система ценностей, присущая людям старой, благородной закалки.

— Я начинала работать с Николаем Ивановичем, будучи секретарем суда и секретарем делопроизводства. И всегда поражало его щепетильное отношение к обращениям граждан. Ни одна бумага не должна попасть под сукно, учил Николай Иванович, — делится впечатлениями о старшем коллеге судья Райчихинского городского суда Наталья Шорохова. — Человек пришел сюда за защитой своих прав, и мы должны уважать эти его права. Любое обращение гражданина должно получить ответ. При этом Колесниченко всегда давал понять, как он относится к окружающим, в том числе и к подчиненным. Все решения писал только красной пастой, чисто, очень грамотно, аккуратным почерком. Работать с его документами было одно удовольствие. Мы ведь до сих пор все общаемся, настолько дружной и сплоченной была атмосфера в коллективе. И он пример для нас в любом деле. Это была школа уважения граждан.

— Мы впервые встретились с ним в апреле 1975 года, тот разговор на всю жизнь запомнился, — добавляет еще один судья из Райчихинска Валентина Григорьева. — Сначала сурово посмотрел на меня, потом почерк проверил (благо он каллиграфический). Доволен остался и определил меня в секретари судебного заседания. Протоколы писали, следуя указанию: «Чтоб комар носа не подточил».

Кто заглядывал в его сейф, помнят о предельной аккуратности своего председателя. На верхней полке слева — назначенные уголовные, справа — назначенные гражданские, на нижней полке — дела не назначенные.

Из курьезных моментов, характерных лишь для того убогого времени тотального дефицита: дождавшись, когда Колесниченко уйдет на очередное совещание, секретари прямо через окно в канцелярии сбежали в соседний магазин. Там на прилавках появился редкий товар. Получив желаемые обновки, женщины собрались было обратно и уже на улице неожиданно встретили Николая Ивановича. Увидев подчиненных в рабочее время, да еще и с покупками в руках, Колесниченко невозмутимо прошел мимо, не сказав ни слова. Оргвыводы последовали на следующий день.

В то же время, узнав о материальных проблемах кого-то из работников суда, Колесниченко мог запросто подойти и отдать страдающему собственные талоны на сахар, мыло или еще на что — тогда многое было трудно достать. У него в душе тоже был дефицит — это дефицит равнодушия.

Справедливость без страха

Николай Иванович оставался непререкаемым лидером и в неформальной обстановке. Даже в выходной день всегда подтянутый, с домашней любимицей-болонкой на руках, привлекательный мужчина был примером для подражания. Очень любил собственную дачу и общение с природой. На субботнике всегда в первых рядах, собственноручно прибивал флаг к зданию суда и брался за дело. Работали все. С энтузиазмом.

— В семье ни у кого никогда не было повода думать о своей исключительности или своем превосходстве над окружающими, — делится Марина Белованская, дочь Николая Колесниченко. — Помню в 9-м или 10-м классе я на каких-то полчаса задержалась на школьном вечере. Папа очень сильно сердился, попало по первое число. Это только один из примеров учения сдержанности и скромности. Знаю, что давили на него периодически со стороны горкома. И домой звонили, а мы все это слышали. Он ни разу не поддался. Отец и меня учил быть всегда честной и принципиальной, не идти на сделки с совестью, если это противоречит морали или закону.

— Взятку всего один раз предлагали, — вновь включается в разговор сам Николай Иванович. — На прием пришла мать одного из обвиняемых. Парня предстояло судить за изнасилование. Так вот, эта женщина протянула конверт, я его тут же вскрыл и высыпал содержимое на стол. Денежные купюры. Сразу призвал в свидетели секретаря, милицию вызвали. Молодого человека, в конце концов, осудили.

И это не было насаждением страха, это было насаждением справедливости. Люди отвечали уважением к решению судьи и даже после выхода Колесниченко на пенсию многие годы обращались за консультациями.

Возрастная категория материалов: 18+