Судьба Ивана

Дочь Ивана Минаевича Саяпина, Евдокия Ивановна, с первым мужем Авилкиным Прокопием Максимовичем (был

И надо же так случиться, что именно эта, уже экспроприированная лошадь, на которой стал ездить городской начальник, привела к аресту бывшего хозяина. Впрочем, обо всем по порядку.

До 1990 года мама молчала. Мне было 24, как-то очень осторожно мама стала рассказывать о том, что моя бабушка была молоканкой, прадеда арестовали, сослали в Сибирь. После возвращения снова арест и расстрел. До 1947 года в семью ходил участковый и проверял как «родственников врагов народа». Рассказы родных, архивные поиски — и начала выстраиваться цельная картина прошлых лет.

За религиозной свободой

Мои родственники по материнской линии были молоканами-переселенцами, уроженцами села Тягло-Озеро Николаевского уезда Самарской губернии. Память сохранила старейших — деда Миная Ивановича Саяпина и его жену Евдокию Петровну Ланкину, их сын Иван Минаевич Саяпин, 14 ноября 1864 года рождения, приходится мне прадедом.

Причиной переселения молокан на окраинные земли были религиозные гонения. Молокане искали религиозной свободы и спешили туда, где было меньше начальства и духовенства.

История сохранила летопись А. В. Ланкина от 1912 года по переезду родственников в Благовещенск. Почерк с большим количеством завитушек, буквами «еръ», «ять» и «i». Эта летопись достоверно описывает надежды, тяготы и страдания, атмосферу горячего желания добраться до свободных благословенных земель в далеком краю. Бумага сохранила правду о переселении — кланы родственников переехали добровольно, после получения вести от посланца Михаила Евтиевича Уклеина о больших свободных и плодородных землях на Амуре вокруг города Благовещенска на 60 верст. Вся земля свободна, никем не занята, свобода вероисповедания, отсутствие воинской повинности. Первая партия переселенцев — 60 семей — на 200 повозках весной 1864 года тронулась в дальний путь. Это первая партия переселенцев из Самарской губернии Николаевского уезда села Тягло-Озеро. Все были «великорусы», рослые, красивые лицами.

Доехали на третий год

Летопись сохранила фамилии и имена переселенцев: Косицыны, Саяпины, Ланкины, Дружины, Болотины, Розвизевы, Кондрашевы, Пивоваровы, Ефремовы, Тулуповы, Лештаевы, Платоновы. Обоз останавливался в Томске и Чите, по Амуру до Благовещенска сплавлялись на плотах. «На длинном пути перенесли много мытарств, так что некоторые попали в Благовещенск на третий год, растерявши половину семьи». Отдыхать было некогда, основали деревню Самарку в 45 верстах от Благовещенска. Голод, холод, болезни заставили взяться за труд сразу.

«Лошадей было мало, и стали покупать маньчжурских, оводы часто заедали лошадей насмерть. На следующий год вырастили хорошие хлеба, но проливные дожди превратили во время жнивья все земли в болота и озера, жать приходилось по колено в воде. Искали новые земли и снова основывали деревни. Новые приезжающие принимались по-доброму, им помогали встать на ноги, и за 2—3 года приезжие уже имели собственный дом, пашню и 3—5 лошадей».

Суп из воробьев

Мой прадед Иван Минаевич Саяпин прибыл в Благовещенск в 1905 году, а до этого работал в Павлодаре на Иртыше рабочим у омского купца. В царской армии служил 4 года в пехотном полку и был произведен в старшие унтер-офицеры.

Был казначеем в молоканской школе и молоканской общине. С 1911-го имел постоялый двор, 2 усадьбы с жилыми постройками, 5 коров, 2 теленка и 3 быка, 60% капитала в скипидарном заводе, а с 1917 по 1930-й — уже собственник завода (10 рабочих). Моя бабушка говорила о доле Ивана Минаевича в деле братьев, владевших баржей, двумя пароходами и мукомольным заводом, но подтвержденных данных архивов об этом пока не нашел.

— Жили хорошо, работали все с утра до вечера, — вспоминала моя бабушка Евдокия Ивановна, одна из дочерей Ивана Минаевича. — Я была совсем маленькой девочкой, на постоялом дворе жили китайцы. По утрам с ними ходила на поля ставить сети и ловить воробьев. Целые мешки воробьев собирали. За лапы окунали в кипяток, чистили, и получались маленькие круглые галушки. Супом с такими галушками каждый день и питались. Отец меня очень любил. Помню, едет на подводе, все прохожие ему шапку снимают, здороваются. Много раз с отцом ездила в Харбин.

На бочке по Амуру в Китай

Об этом в семье никогда не говорили громко, и даже в анкетах после ареста Ивана Минаевича ничего не говорится, но у прадеда был младший брат. После революции он очень настойчиво звал Ивана уехать в Китай. До первого ареста Ивана Минаевича брат Василий на деревянной бочке бежал по реке в Китай, это было в 1931—1932 годах.

Моя бабушка Евдокия вышла замуж за Прокопия Максимовича Авилкина, 1910 г. р., в 1933 году он был арестован, освободился в марте 1943-го в с. Селихине Комсомольского района. В семью не вернулся, после его ареста бабушка повторно вышла замуж за Мохова Федора Григорьевича и к 2 детям — Любе и Ване от первого брака — родила еще четверых — Елену, Наину, Федора и Виктора.

История с лошадью

Известно, что Иван Минаевич был арестован по доносу родственника Ланкина Федора Максимовича. Осужден 13 марта 1932 года сроком на 3 года и выслан в Западную Сибирь. На листе № 11 дела виза «Дом конфисковать». Ссылку отбывал в Томске, работал счетным работником.

А теперь то, что сохранила память родных. В 1930-м финотдел отобрал постоялый двор и скипидарный завод, и Иван Минаевич лишился дохода. Отдал спокойно, помогал новой власти наладить работу производства, и поэтому долго его не трогали. От имущества оставили только бричку и лошадь. Очень Иван Минаевич лошадь ту любил. В 1931 году глава города решил забрать бричку и лошадь, на празднике на ней ехал, а прадед возьми и свистом позови лошадь, та к нему. Покормил ее Иван Минаевич куском хлеба, а народ над главой потешался. Так появилась команда «Посадить!», остальное дело техники.

Был ли донос родственника? Федор Максимович Ланкин ко времени ареста уже давно сидел под следствием, и ему грозила высшая мера — расстрел как «японскому шпиону». Спас его Иван Минаевич, он был уверен, что, спасая родственника и дочь (Евдокию тоже арестовали и требовали показаний против отца), он выкрутится и все обойдется. По воспоминаниям родни, он говорил, чтобы «валили все на него, он же старый, его, мол, не тронут». Однако дали три года.

Расстрел за сгоревшую сторожку

Когда Иван Минаевич вернулся из Сибири, его дочь Евдокия к тому времени переехала в Куйбышевку Восточную (ныне Белогорск).

Дома своего не было. Сначала жили на квартирах у знакомых. Иван Минаевич купил землю и несколько лет строили дом. Он и ныне стоит в Белогорске по адресу ул. Титова 47. Лет Ивану Минаевичу было много, а характер неугомонный, борода лопатой, силы много было, уговаривали дома сидеть. Пошел работать в Дальторг сторожем.

В 1937 году в Дальторге сгорела ночью сторожка. Прошло время, зимой приходит милиционер: собирайся, пойдем. За что? За старое. Годы были сложные, в деле сохранилась докладная руководителя Дальторга, страх в каждой строчке, вот и, отводя беду от себя, наговорил он на Ивана Минаевича. 16 марта 1938 года, примерно через полгода после ареста, домой пришло письмо — «умер в тюрьме». В деле подшито решение тройки: «Готовил диверсионный акт, РАССТРЕЛЯТЬ».

Ищу фото Ивана Минаевича Саяпина

Прошло 74 года с момента ареста моего прадеда. Я хочу найти фотографию Ивана Минаевича Саяпина. В 80-е годы в Санкт-Петербурге была экспозиция по организации молоканской общины в Благовещенске, и на стенде была фотография казначея общины Ивана Минаевича Саяпина. Я не нашел материалы этой экспозиции. Так как прадед был казначеем в молоканской общине и в молоканской школе, у кого-то из бывших молокан Благовещенска или их родственников могут сохраниться фотографии. Надеюсь и жду. Кто-то, возможно, что-то знает или имеет материалы по моим родным: Ланкины, Ланкин Василий Павлович, Мишурновы, Саяпина Мария (до 1970 г. жила за райисполкомом в пятиэтажном доме), двоюродные братья Михей и Наум Ивановичи Саяпины... Самое невозможное — вдруг кто-то знает о продолжении скитаний бежавшего в Китай Василия Минаевича Саяпина. Координаты мои есть в редакции АП.

Возрастная категория материалов: 18+