— Ты уже спился! — продолжал надрываться председатель.

— Воняет... — неопределенно промямлил Матвей. — Как же от вас всех воняет...

— Ах, так! — взорвался Лексеич. — С трактора я тебя снимаю. На трактор пойдет молодой. Через два часа жду тебя на зерновом. С лопатой. Дурь будешь выгонять через пот, кровь и сопли.

Раздался скрип двери. Матвей нехотя открыл один глаз. Комната после недельной попойки напоминала свинарник. Председатель стоял на пороге.

— Дурак ты, — устало сказал Лексеич. — Было бы за кого страдать.

Резко хлопнув дверью, председатель прогромыхал вонючими силосными сапогами по лестнице. Реальный мир вновь погрузился в тошнотворную похмельную тишину. Матвей нехотя начал собираться...

— На пороге стой, и так весь дом провонял! — Сегодня с ним никто не церемонился. Хотя от Дианы трудно было ожидать другого. Она оставалась верна себе и своим принципам. Матвей, усевшись на деревянную ступеньку лестницы, закурил и скомкал в руках замызганную рабочую кепку.

— Дин, — привычно промямлил Матвей. — Ну ладно мы с тобой, но Васька-то при чем? Дай мне его на выходные. Я его в город свожу, в автоматы игровые поиграем, пиццу ему куплю...

— На что? На что ты ему купишь пиццу? Ты в своем колхозе даже себя прокормить не сможешь. На руки свои посмотри. Пока с такими руками, даже не смей приближаться к сыну. Ему такой отец не нужен. И вообще — хочешь с ним видеться, будешь у меня его покупать. И перестань вонять колхозом...

Бывшая была права. Матвей хмуро разглядывал свои руки. Ладони были грубыми, в заусеницах и черными от въевшегося мазута. Он не отмывался хозяйственным мылом.

Пять лет назад все население Коммунарова обсуждало новость. Вернувшаяся из города Диана внезапно ответила взаимностью бывшему однокласснику Матвею. Он таскался за ней с первого класса, но она лишь посмеивалась над этим любителем тяжелых сельскохозяйственных механизмов. Она хотела безбедной, яркой городской жизни. С ночными клубами, харизматичными мужчинами и минимумом работы.

— Мужик должен быть красивым, щедрым и богатым, — часто говаривала Диана. А женщина должна уметь себя дорого инвестировать. Нужно вкладывать все, что можно — будь то красота или собственное тело.

После одиннадцатого класса Диана укатила в город, поступила в институт менеджмента финансов и экономики, а Матвей остался в МТС коммунаровского колхоза. Смена женского настроения оказалась столь внезапной, что парень потерял от счастья голову. Диана вдруг заявила о готовности выйти за него замуж. Он ей даже предложения не делал, все решила она. Как выяснилось позже — назло своему институтскому однокурснику. Матвея такие подробности не интересовали. Он даже не заметил, что семейная жизнь пошла под откос с самого начала.

Осколки граненого стакана

Матвей затемно приходил домой с уборочной, наскоро съедал собственноручно приготовленную яичницу и заваливался спать. Затемно вставал и бежал на полевой стан. Молодая жена проявляла редкий интерес к мужу лишь в день его получки. Тут же уезжала в город и могла задержаться там на неделю. Возвращалась домой навеселе, помятая, под слоем дорогого вечернего макияжа и тоже заваливалась в спячку. Отходила от бурного городского отпуска. Когда родился Василий, жена и вовсе решила, что жить с мужем не обязательно, зато можно шантажировать его ребенком. Хочешь пообщаться — плати деньги. От бессилия Матвей запил.

— Васька на тебя не похож! — твердили ему окружающие. Он никого не слышал...

... После безрезультатного последнего разговора с Дианой Матвей побрел в свой свинарник. По пути заглянул к сторожихе зернового двора и взял в долг бутылку самогона. Постоянному клиенту сторожиха никогда не отказывала. «Сопьешься... уже спился... дурак» — эти фразы дополняли музыку булькающего самогона, наливаемого в треснувший стакан. В душе уже не было обиды на Диану. Там бурлило попранное мужское самолюбие, замешанное на злобе. Бывшую хотелось убить медленно. Словно тихая болезнь, подточить молодой распутный организм, а в конце бросить умирать в мучительной агонии. Глотнув мутного пойла, Матвей задумчиво посмотрел на граненую трещину. Поднял стакан на тусклую лампу в потолке, разглядел дно. «Сопьешься... сопьешься... сопьешься».

— Сопьешься! — тихо, но с долей какого-то остервенения вдруг проговорил Матвей. Граненый стакан угодил в дверной косяк, разлетевшись на сотни мелких осколков...

Спустя две недели Матвей исчез. Местные отмечали, что перед отъездом этот тихий рохля-механизатор появлялся на улице трезвым и с самодовольной улыбкой на лице. Спустя пару месяцев Диана подала на Матвея в розыск, обозначив его как злобного неплательщика алиментов. Сердобольные бабки тут же забыли про ее вольную жизнь и запричитали над нелегкой материнской долей. Однако Матвей появился на третий месяц. В новой дубленке, кожаной кепке, с сигаретой «парламента» в зубах. Диана открыла рот от удивления. Матвей молча, без приглашения прошел в кухню, положил на стол толстую борсетку. Расстегнул ее и вытащил пачку купюр. Посмотрел на оторопевшую женщину.

— Одевай Василия, — твердо проговорил он. — Я его у тебя покупаю. На два дня. Верну к школе, в понедельник утром. Будешь послушной, в следующий раз получишь больше.

Скандальная хроника

Все женские мечты Дианы вдруг начали осуществляться с невиданным размахом. Матвей возвращался с очередной северной вахты, отваливал ей внушительную сумму за возможность общения с сыном. Она скоро привыкла ни в чем себе не отказывать. Пачки купюр поступали с завидным постоянством. На работу она так и не устроилась, а со временем продала дом и переехала в город. До Матвея доходили слухи, что Диана превратилась в героиню скандальной хроники. Ее периодически ловили пьяной за рулем автомобиля, иногда держали в изоляторе временного содержания за алкогольные дебоши в дорогих ресторанах. Жизнь Бывшей была наполнена бурными эмоциями, разнузданным сексом с модными самцами. Она с легкостью просаживала деньги Матвея, а он словно не замечал этого.

Со временем его северные вахты закончились, но накопленных денег хватило на покупку пары современных комбайнов и аренды доброго куска земли у загибающегося родного колхоза. Народ при виде Матвея крутил пальцем у виска. Давно бы оплатил бывшей жене все алименты на оставшиеся годы вперед и построил новую семейную жизнь. Матвей с фанатичным упорством продолжал вбухивать в разгульную жизнь Дианы значительную часть прибыли. Он будто пытался таким способом отомстить ей за все обиды и унижения. Единственный человек, который не смеялся над выкрутасами Матвея, был Лексеич. Давно на пенсии, бывший председатель провожал бывшего своего тракториста одобрительным взглядом и полушепотом приговаривал: «Месть — блюдо дорогое!»

Сын Василий давно жил с отцом. Диане этот угловатый подросток стал обузой и явно мешал вести беззаботную жизнь. Поэтому она с легкостью согласилась на его переезд в деревню. До восемнадцатилетия Василия оставалось пять лет.

— Еще немножко осталось, — словно поддерживая председателя, шептал Матвей, лежа на кровати и задумчиво разглядывая вечерами потолок...

Отпущенного времени действительно хватило. Спустя полгода после восемнадцатилетия Василия в поселке появилась Диана. Ее редко кто узнавал. Одутловатое лицо, покрытое глубокими морщинами, торчащий из-под кофточки дряблый живот и свалявшиеся волосы уже не вязались с привычным образом любительницы легкой жизни. За годы бурной молодости Диана элементарно спилась. Как только Матвей перестал платить алименты, квартиру в городе пришлось продать, а выручку Диана быстро пропила.

— В дом не заходи, от тебя воняет, — вместо приветствия проговорил вышедший на крыльцо Матвей.

— Батя, кто там? — раздался из глубины дома бас молодого парня.

— Вася? — дрогнувшим голосом произнесла Диана, робко переминаясь на ступеньках веранды. — Сыночек...

— Да так, инвестиция одна пришла, — пробурчал в комнату Матвей. — Опять дивидендов хочет.

— А теперь слушай, — обращаясь к Диане, Матвей плотно прикрыл входную дверь. — Сына я у тебя купил, все по-честному. Хочешь есть — бери лопату и прямиком на зерновой двор. Не переживай, я платить умею. Жить можешь в моем старом свинар... доме.

Вечером того же дня в комнате трухлявого просевшего матвеевского дома сидела женщина, более напоминавшая бомжиху. Она разглядывала граненую трещину на стакане и морщилась от непривычных болей в руках и ноющих мозолей. Она четко понимала, что в этой жизни уже не сможет ничего инвестировать. Красоту, молодость, свое тело и даже собственного сына она давно продала...