— Александр Степанович, наши журналисты провели два эксперимента — Ксения притворялась, что ей стало плохо на автобусной остановке, Маша просила телефон. И обе они были шокированы результатами: большинство людей просто предпочли их не заметить.

— Равнодушие — это серьезная проблема. Последние лет 40 резко снизился порог чувствительности, что связано и с демонстрируемыми сегодня фильмами, и появившимися компьютерными играми.

— То есть люди смотрят ужасы, и это их как бы закаляет?

— Да, душа становится как бронированная. Не скажу, что хуже всего ситуация именно в России. Но когда я был за границей, то сделал следующее наблюдение. У нас, когда по телевизору идет блок анонсов новостей или фильмов, стараются выбрать кадр с насилием, криком, искаженным лицом. Из 10 анонсов таких — 9. А в Китае, например, нет такого. Там где‑то поют, где‑то рассказывают, показывают природу, оперу. Происходит такая вещь, о которой предупреждал еще Лев Николаевич Толстой: нельзя смаковать, описывать в художественных произведениях сцены насилия. Нормальный человек, видя или читая такую сцену, никогда не будет ассоциировать себя с жертвой. Ну кому хочется быть побитым, изуродованным, застреленным? Перед вами два персонажа. С кем на уровне подсознания вы будете себя ассоциировать? Конечно, с победителем, с насильником. А когда это накапливается, как радиация, мы получаем такой эффект, о котором говорим.

Наибольшее сочувствие вызывает ребенок. Он маленький, а за ним будущее. Почему такое умиление вызывают котята, щенки, даже крокодильчики? Крокодил этот вырастет и голову откусит, но когда он маленький, хочется его погладить.

— В итоге человечеству это надоест, и мы будем анонсировать природу или все только усугубится? Ведь это страшно.

— Это страшно и, как ни странно, — естественно. Мир стал быстрее, жестче — сейчас у нас нет кисейных барышень, которые падают в обмороки, и слезливых мужчин, как в ХIХ веке. Эта душевная корка является защитной реакцией на цивилизацию. По-другому не выжить. Для того чтобы в этом мире скоростей, стрессов, войн, наркотиков не сойти с ума, люди вырабатывают в себе эту способность — иметь защитную душевную корку. Конечно, это плохо, это ужасно.

— Но получается, что равнодушие и ассоциирование с отрицательным героем — это нормально?

— Как говорил Зигмунд Фрейд, у человека есть подсознательное стремление к насилию. Избавиться от этой опасности невозможно. Единственный выход — усвоение норм культуры. Но мне симпатичнее теория его соратника — Карла Юнга. Он пишет не о личном, а об историческом, коллективном, о том, что называют архитипом. Есть такой архитип «тень». В человеке всегда заложена агрессия, потому что без нее невозможно защищать племя, территорию, страну. Иначе мы бы все только любили — пошли обниматься с тигром, а он бы нас съел. Все это вырабатывается веками, откладывается в памяти. Эта тень — коллективная память нации.

Например, про немцев времен Второй мировой войны говорят: как эта нация Гете, Гегеля, Шиллера могла совершать такие жуткие насилия?! Когда новорожденных детей колотили головой о деревья, убивали, все это снимали на камеру, смеялись. И при этом у каждого в кармашке были фотографии дочки, сына, жены. А все потому, что появляется такая обстановка, при которой тень вылезает и становится поведением целых миллионов людей. Все знают, сколько погибло советских граждан во время войны — 27 миллионов. А китайцев погибло 30 миллионов. Когда смотришь хронику, поражаешься, как небольшая японская армия могла совершить такое огромное количество убийств! Японские каратели превзошли по жестокости фашистов. А ведь мы все знаем, какие японцы — это поклоны, это вежливость, это стремление не потерять лицо. Но в экстремальной ситуации проявилась заложенная агрессия. Но я оптимист. Есть такая вещь, которая называется культура. Кант говорил: культура не делает человека добрее, и нельзя научить человека быть добрым. Но благодаря воспитанию человек становится социально не опасным.

— Вы говорите «нельзя научить человека быть добрым». Но разве не в семье ребенка учат, как вести себя в обществе, тому, что нужно уметь сострадать, давать и т. д.?

— Это сказал Кант, и я, кстати, в этом аспекте с ним не согласен. Добру, состраданию можно и нужно учить. И, конечно, в семье. Когда ребенок просит, а ему не покупают щенка, это вызывает протест, и потом он, возможно, вместо того чтобы ухаживать, будет кошек истязать, банки к хвосту привязывать. Ребенка нужно учить заботиться, любить, ведь мы любим больше всего то, что сами сделали, во что вложили частицу своей души. И если ребенок с детства растит цветок, ухаживает за котенком, кормит рыбок, а не скармливает их кошкам, если у него есть забота — это воспитывает чувство добра. Причем добра деятельного.

Мир стал быстрее, жестче — сейчас у нас нет кисейных барышень, которые падают в обмороки, и слезливых мужчин, как в ХIХ веке.

— Зачем учить добру? Ну прошел мимо да прошел.

— Кант (вы уж извините, что я жонглирую философами, но такая у меня специальность) утверждал, что если человек не хочет быть таким человеком, каким ему быть положено — то есть моральным, нравственным, то он начинает разрушать сначала себя, а потом — все вокруг себя, выполняя роль раковой клетки. Он говорит о разрушении рода человеческого, природы и самой вселенной. Получается, выхода другого нет — либо ты должен быть воспитанным, человечным, добрым, либо ты погубишь мир.

— Есть такой фильм «Эквилибриум» — про общество без эмоций. Человечество пришло к этой утопической модели, как к единственно возможной. Ничего не чувствуешь: не ругаешься, не ссоришься, не убиваешь. Может, в этом есть здравая мысль?

— Упаси боже! У русского писателя Малиновского, соратника Ленина, тоже есть утопический роман «Красная звезда» о путешествии на Марс. Эта книга пользовалась огромной популярностью у революционеров, большевиков. Но когда читаешь — берет оторопь. Он попытался нарисовать картинку коммунистического будущего, где все правильно. Ощущение жуткое, ощущение неживого. Есть такое понятие — эвтаназия, то есть легкая смерть, засыпание. Подобные примеры будущего — та же смерть путем общечеловеческой эвтаназии. Если человек не чувствует — он не живет. Путь у нас один-единственный — воспитание добра в человеке, но добра деятельного.

— Как мы выяснили в ходе эксперимента, более сострадательны женщины. 

— Тут два момента накладывается. Гендерный — мужчины по складу характера менее эмоциональны, у женщин сострадания больше. Женщина дает жизнь и жизнь защищает во всех ее формах проявления. И исторический аспект — у людей предыдущего поколения нет этой душевной корочки. 

— А кто вызывает наибольшее сочувствие?

— Ребенок. Он маленький, а за ним будущее. Почему такое умиление вызывают котята, щенки, даже крокодильчики? Крокодил этот вырастет и голову откусит, но когда он маленький, хочется его погладить.

— Александр Степанович, вы сами сталкивались с примерами равнодушия?

— Конечно, сталкивался. Был случай, когда на моих глазах умер бомж. Людей вокруг много — час пик. Все смотрят и проходят мимо. Я вызвал «скорую», но, как потом выяснилось, уже было поздно.  

Возрастная категория материалов: 18+