Все началось с аэропорта

«Мне до сих пор приходится много летать и над Приамурьем, и по делам в Москву, но я всегда люблю возвращаться в благовещенский аэропорт, с которого и началась моя амурская история», — признается Михаил Осычнюк. Поэтому логично, что свою поездку мы начали именно с этого знакового места.

— Что я чувствую, когда прилетаю в Благовещенск особенно из Москвы, надо спросить у моего водителя, который видит мою счастливую улыбку, — и в этот раз не смог не улыбнуться наш собеседник. — Нет пробок, чистое небо, деревья... Это первое место, которое я увидел в Благовещенске. Помню, приземлился, вышел из здания и удивился, что на стоянке очень много дорогих иностранных автомобилей. Еще душевность какую-то сразу почувствовал. Дело было в конце апреля, и я сразу отметил, что очень много зелени. После Москвы Благовещенск показался городком небольшим, но очень теплым и уютным.

Со временем Михаил Степанович заманил на амурскую землю коллег, с которыми прошел несколько войн, таких же бывалых военных летчиков.

— И знаете, чем заманил? Совсем не большими зарплатами, а обещанием вернуть небо. И слово свое сдержал — мы до сих пор летаем, — говорит он.

«Наверняка за столько лет не единожды случались опасные полеты?» — поинтересовалась я.

— Трудно рассказать о каком-то одном, — задумался наш герой. — Были опасные полеты на войне, здесь тоже сложные полеты в снег, пургу. Однажды наш вертолет обледенел так, что чудом выжили. Когда попадаешь в такую ситуацию, думаешь, вот он, самый сложный полет. А проходит время, понимаешь, что ничего страшного — обычная работа. Честно признаюсь: чем сложнее полет, тем больше пилот от него удовлетворения получает. Не всегда, правда, про него расскажешь близким, чтобы не волновать. Я чаще эмоции передаю в своих стихах, песнях. Увлечение поэтическое еще с Афганистана началось. Напряженная работа, оторванность от семьи — и я решил в свободное время на гитаре научиться играть. А после того как азы усвоил, петь захотелось. И поэтому стал сочинять песни о войне, о полетах, о родине.

«Дружба» народов

«А теперь поедем к месту, которое на три года стало моим родным домом — в гостиницу "Дружба"», — по-военному скомандовал летчик. Он признался, что за это время сотрудники гостиницы и к нему стали относится, как к родному.

— За это время они запомнили меня настолько, что стали селить в один и тот же номер на втором этаже, с окном на Амур. В 2006 году сюда приезжало много китайцев, жизнь бурлила. Необычно было, что Китай так близко. Мы вечером выходили, смотрели, как на том берегу фонари горят. В то время отношения с Поднебесной довольно напряженные были, — вспоминает он.

К Китаю за рекой Михаил Степанович со временем привык, а восхищаться амурской природой не устает до сих пор.

— Мы летаем над этими амурскими просторами, тайгой, знаем поворот каждой речушки. Обидно, когда видишь лесные пожары, потом этот израненный лес. Но знаете, что до сих пор особый трепет вызывает? Не бывает полета, чтобы мы не встретили животных: то полтора десятка сохатых, то кабанов, то медведей. Как-то несколько лет назад во время двухчасового полета ни одной живности не увидели, даже как-то не по себе стало. Но потом полетели обратно и опять увидели и косуль, и лосей. Успокоились, что тайга полная — жизнь продолжается.

«Амурские волны» — воспоминания из детства

До следующего любимого места, набережной Амура, от «Дружбы» рукой подать.

— Очень любили вместе с экипажем гулять по набережной. Такое чувство сначало было, что это и не дальневосточный Благовещенск, а город где-то на юге страны, на Черном море. И по набережной неспешно прогуливаются красивые отдыхающие. Помню, когда прилетел в Благовещенск уже летом, в середине июня, первым делом пошли на пляж — искупаться в амурской воде. Прохладная водичка была, но главное — ощущение, что ты плаваешь в Амуре.

С этой дальневосточной рекой летчика связывают воспоминания из детства, когда он еще мальчишкой жил на Украине.

— Правда, есть такая история, — удивил Михаил Степанович. — В детстве я учился в музыкальной школе — играл на баяне. А «Амурские волны» — это был любимый вальс моей мамы, и она всегда просила меня его сыграть. В третьем классе музыкальной школы я сыграл этот вальс маме, а спустя много лет оказался на реке Амур. Это было очень приятно. За девять лет жизни здесь я уже почувствовал себя настоящим амурчанином.

Через три войны

К памятнику воинам-интернационалистам опытный летчик подъезжает, не скрывая грусти в глазах. «Не догадался цветы купить», — огорчается он.

— Приходим сюда с моими ребятами не раз в год, а гораздо чаще — на День вывода войск из Афганистана, в День военной разведки и в дни, когда наши друзья погибли, — продолжает рассказ заслуженный пилот. — С моим заместителем Александром Матвеевым и пилотом-инструктором Иваном Рудницким мы вместе оканчивали летное училище в Самарской области. Потом поехали молодыми лейтенантами в Венгрию служить, но там нам долго полетать не удалось — в 1983 году началась активная фаза войны в Афганистане. А вертолетчики — рабочие лошадки в армии: боеприпасы подвезти, раненых забрать, «двухсотых» вывезти, продукты и воду доставить, высадить десант для досмотра каравана. Все было, как на любой войне: и по нам стреляли, и мы стреляли.

Но афганская война ему уже не снится — воспоминания о ней перебила война чеченская, которая по накалу и жесткости была куда жестче.

— В Афганистане нам было по 25 лет. Казалось, что вся жизнь впереди и нет такой силы, которая тебя могла бы сломить, а тем более убить. Мы знали, что мы правы, что мы защищаем советский народ. Люди, которые прошли Афганистан, не рвут на себе тельняшки. Они очень скромные люди, может быть, еще и потому, что не хотят услышать обидные слова о ненужности этой войны.

На чеченской кампании  трое товарищей оказались сразу после того, как встретили новый, 1995-й, год.

— Второго января нас подняли по тревоге. Мы тогда служили в Подмосковье. И получили приказ лететь в Чечню. Я был тогда командиром эскадрильи боевых вертолетов. Мы провели там два с половиной месяца. При мне была операция по взятию аэропорта в Грозном. Приходилось и оружие применять. Это война… До сих пор иногда накатывает чувство боли, горечи, когда вспомню, как мы возили раненых и убитых.

Сквер воинов-интернационалистов — место, наполненное памятью о тех, кого уже нет. Здесь хорошо думается о прошлом, и главное — мечтается о будущем.

— Хочется, чтобы никогда не было войны. Я всегда говорю: у меня трое детей и я три раза был на войне — за всех своих детей отвоевал. Но хотелось бы, чтобы дети и других наших соотечественников не воевали. Понимаю, что это вряд ли получится — так жизнь складывается. Если мы хотим быть сильными и независимыми, то это нужно отстаивать, в том числе и с оружием.

Но закончить встречу наш герой решил на мажорной ноте. «Я верю, что все будет хорошо. У меня трое внуков, а в этом году еще трое появятся — есть, о чем мечтать, — улыбнулся Михаил Осычнюк. — Хочу видеть, как внуки растут, и убедиться в том, что они вырастут хорошими людьми».

Возрастная категория материалов: 18+