• Петр Александрович разбирается в современной технике не хуже молодежи.

На коне и с шашкой наперевес

Невысокий, но удивительно подвижный человек с фотокамерой и штативом наперевес, который, как ребенок, интересуется всем, что происходит на улице, похоже, никого не удивляет в Белогорске. Да и в душе 90‑летний Петр Кононенко все тот же семнадцатилетний мальчишка, которому при прорыве блокады Ленинграда в руки попал таинственный чемоданчик немецкого фотокорреспондента. Именно с трофейного «Юкона» началась его фотоистория, летопись войны и мирного Белогорска.

Вся жизнь этого удивительного человека аккуратно разложена по полочкам и по папочкам. Книги о великих полководцах, альбомы с фотографиями, пронумерованные согласно прожитым годам, диски с кинохроникой. А над стеллажами возвышается портрет героя, написанный местным художником. «Вот только меня здесь слишком строгим изобразили, а я не такой, — улыбается Петр Александрович. — Но на коне и с шашкой — это да. К лошадям любовь с детства. Пацаном за пайку хлеба в колхозе работал, который коней для Красной армии разводил. Между Доном и Миусом табуны водил».

 

Нам объявили: в батарею придет 12 девушек-ленинградок. Мы захорохорились. Приходят девчата — боже мой: худющие, черные от горя, острижены наголо.

 

В домашних архивах родословная семьи Кононенко начиная с восемнадцатого столетия. Выйдя на заслуженный отдых, неугомонный пенсионер по крупицам собирал ценные материалы, писал письма в разные инстанции. Говорит, что не успокоится, пока не получит секретные «расстрельные» документы кровавого террора 30‑х годов прошлого века.

Казачий набор Петра Кононенко. Фото: Андрей Ильинский

— По отцу мы донские казаки, по маме — запорожские, — рассказывает Петр Кононенко. — Дед при Александре II участвовал в Крымской войне, награжден четырьмя Георгиевскими крестами. После Крымской войны три брата и две сестры купили 60 десятин земли в урочище Волчье в районе нынешнего Дебальцева (Донецкая область) и основали хутор Волчановка. После рождения первого сына Григория, в 1864 году, назвали Новогригорьевкой. Оттуда наш род. В 1937‑м моего деда арестовали по ложному доносу и отправили в Зейский район. Домой он вернулся перед самой войной.

Жизнь — не кино

Жизнь моего режиссера-любителя совсем не похожа на кино. Родился в 1926 году в вышеупомянутой Новогригорьевке, был самым старшим в семье. Когда Пете исполнилось шесть лет, на Украине начался голодомор.

— Станислав Косиор, не к добру будучи упомянут, ради того, чтобы попасть в ЦК, собрал в Украине всю пшеницу и зерновые и отправил в Россию, — вспоминает Петр Александрович. — Население вымирало от голода, доходило до каннибализма. Мы выжили только потому, что у отца было ружье и он стрелял по воробьям, которые прилетали на конный двор. Принесет два-три воробушка на суп — мама сварит на всех. Мы ловили сусликов, собирали гнилой бурак. До сих пор начинает тошнить, как посмотрю на свеклу. Почти не ем ее с тех пор. Но мы выжили, никого из детей не потеряли.

Ленинградский фронт, февраль 1944 года. Командиры орудий. Справа — Петр Кононенко.

О том, что пришла война, 14‑летний подросток понял, когда на улице дико завыли собравшиеся у единственной на весь поселок «тарелки» бабы. Затем начались обстрелы.

— В ноябре 41‑го я пошел в шестой класс. Учительница собрала нас всех и говорит: «Ребята, сегодня уроков не будет. И вообще больше не будет. Мы, наверное, уже с вами не встретимся никогда». На этом мое обучение закончилось, школу закрыли, нас распустили по домам, — продолжает ветеран войны. — Второго декабря в Новогригорьевку пришли немцы. Стояла такая бомбежка, сирены выли! А потом наступила зловещая тишина. Через некоторое время дверь в хату открывается пинком и заходит немец. Нас в доме деда на краю села (остальные были разбомблены) пряталось 11 детей, куча взрослых. Всех выгнали босиком на крыльцо под прицел пулемета. Пулеметчик на ломаном русском объясняет: «Езли здесь будет русский зольдат, всем алес капут». Дом проверили, после этого разрешили зайти. Оставили одну комнатенку, все остальное заняли немцы. Потом и вовсе переселили в погреб и сарай. Все, что у нас было съестного, отобрали.

Вот так и жили. За домом — поле. За ним — железная дорога. За ней — Красная армия. Идет перекрестный обстрел. Так и стоял рядом фронт до 10 июня 1942 года.

От Ладоги до Амура

После освобождения села выживших подростков забрали в артиллерийскую школу в город Попасна (Луганская область). Там в январе 1943 года Петя и узнал, что в Сталинграде погибли его отец и два дяди. В семью разом пришли три похоронки. «Я к начальнику училища: отправляйте на фронт, хочу отомстить. Отвечают: закончишь училище — мсти на здоровье. А из окна эшелоны один за другим уходят на фронт. Говорю, тогда убегу спрячусь под брезентом. Отвечают: поймают и расстреляют как шпиона», — вспоминает защитник родины.

31 декабря 43‑го года парню исполнилось 17. Не выдержав натиска, его отправляют на прорыв блокады Ленинграда в артполк наводчиком. В Тосно его эшелон был разбомблен — так началась война для Петра Кононенко.

— Вагоны разбросаны, паровоз — посреди железной дороги. Сотни раненых, — делится солдат Победы. — Кто уцелел, тому выдали патроны, гранаты, сухой паек — горсть фундука, кусочек сала, два сухаря и пару кубиков гречневой каши. Тут же содрали мазутную паклю с вагонов, подожгли, подогрели воду, разжевали соленую кашу — и пешком до Ленинграда. На рассвете мы прорвались в город — будто фильм ужасов: дома с пустыми глазницами, разрушенные куски здания заделаны фанерой. В одном из районов зашли в уцелевший барак, а там скелеты, в том числе и маленькие дети. Рядом кладбище, все в могилках. На них вместо столбиков либо винт от самолета, либо руль от машины. Нам объявили: в батарею придет 12 девушек-ленинградок. Захорохорились, стянули свои разлезшиеся гимнастерки, начистили пуговицы и бляхи. Приходят девчата — боже мой! Худющие, черные от горя, острижены наголо. Так что вместо ухаживаний мы сами голодали, а девчонкам свою пайку отдавали. Через два месяца те отъелись, такие красотки стали.

Ленинградский фронт.  Бойцы. Фото: Петр Кононенко

После этого двинулись на Карельский перешеек освобождать Ленинградскую область. Был получен приказ за 10 дней взять Выборг. В тех топях и болотах Петра и контузило. В госпитале зашили и через десять дней снова вернули в строй. 16 апреля 1945 года солдат и орудия погрузили в эшелоны и отправили на Дальний Восток. В Малиновке Бурейского района встретили победу. «Роем окопы, дети идут в школу и говорят: «Дяденьки, чего вы копаете?! Война‑то уже кончилась». Счастливее этого момента у меня в жизни ничего не было», — признается ветеран.

 

«Я полюбил Дальний Восток, Амурскую область, которая стала моей родиной. Я не знаю, почему люди боятся нашего края. Если есть руки, голова, работают мозги — жить здесь можно хорошо. Наголодавшись в детстве на Украине, пережив тяготы и лишения войны, видя в юности много горя и крови, я всю жизнь прожил хорошо. Что еще человеку для счастья надо: сад-огород, любимое дело, да и еще жену хорошую», — говорит Петр Кононенко, почетный житель Белогорска.

 

Потом были бои на китайской стороне и форсирование Амура. После разгрома Квантунской армии Петр Кононенко решил остаться в Приамурье.

— Мать пишет: нет ни продуктов, ни жилья, разруха, — вспоминает мой собеседник. — Опять траву едят. А здесь предлагают остаться, дают работу и подъемные. Можно встать на ноги. Здесь рыбалка и охота. По сравнению с Украиной здесь люди жили хорошо. Пошел служить в Белогорскую танковую часть. Через три года поехал на родину, забрал маму, троих братьев и сестру. И никогда о своем решении не пожалел. Вышел на пенсию, завел дачу, пчел, кур, порося и даже лошадь. Здесь моя родина, здесь мой родной город, здесь я хорошо прожил всю свою жизнь. А знаете, какое мое любимое место? Когда сверху с горы смотришь на Томь — аж дух захватывает!

А я не подарю свой чемоданчик

Всю свою любовь к Белогорску Петр Кононенко выражает в документальной хронике. А началось его увлечение с немецкого трофея. Первые свои фотографии он сделал при освобождении Ленинградской области.

— После боя мне в руки попался немецкий чемоданчик, — вспоминает фотограф и оператор с 74‑летним стажем. — Внутри была настоящая фотолаборатория. Маска, рукава, бумага, проявитель, закрепитель и фотоаппарат, гармошка «Юкон Цейс». Я тогда еще не понимал, что это за штука, многие клянчили, но трофей нельзя отдавать — плохая примета. Потом к нам приехал корреспондент газеты «На защиту Родины». Узрел, давай выпрашивать. Нет, говорю, лучше расскажи, как им пользоваться. Начал пробовать, и до того затянуло. С тех пор сменил несколько фотокамер, потом появилась кинокамера, видеокамера. С появлением цифры стал осваивать компьютер, а что еще мне, пенсионеру, делать? В 2007 году врачи запретили водить машину — мол, возраст. На даче работать не могу, одна радость — мое увлечение, начавшееся еще в Великую Отечественную войну.

Возрастная категория материалов: 18+