«У ребенка нет будущего»: выпускник ДВОКУ из Африки пытается лишить амурчанку родительских прав

Фото: Андрей Ильинский

По просьбе героев публикации и по этическим соображениям имена в материале изменены, по этим же причинам мы не указываем родину курсанта.

Патрис: «Мне неприятно лишать ее родительских прав»

«Я и родители были рады»

— Я познакомился с Ольгой почти три года назад. Это было на набережной. Она была очень симпатичная девушка. Мы начали общаться, переписывались по вацапу, созванивались. Отношения были очень близкими, через полгода она забеременела от меня. Но сообщила мне об этом только через полтора месяца. Мы встретились в кафе вечером, она сказала, что беременна. Я сказал: это не проблема, я очень рад. Она точно не знала срок, и я дал ей денег на УЗИ. Я был тогда на полигоне, вернулся из учебного центра, она говорит: ее мама против этой беременности, предлагала аборт. Ольга мне постоянно звонила и плакала, спрашивала: «Ты готов быть отцом?» Я ей отвечал: «У нас ребенок — это не игрушка. Если ты реально беременна от меня, я тебя никогда не пущу на аборт!»

Когда она была беременна, я должен был ехать в отпуск домой на два с половиной месяца. Я ей сказал: «Потерпи, пока меня не будет, я поговорю с родителями, расскажу, что у меня здесь появилась девушка и мы ждем ребенка. Я вернусь, сниму квартиру, мы будем жить вместе». Ее родственники были против наших отношений.

У нас в стране нормально относятся к браку с иностранцами, даже с другим цветом кожи. Мои родители были очень рады. Отец у меня тоже военный, а мама работает в торговле — у нее свои магазины. Конечно, у них были сомнения — спросили: после окончания военного вуза вы приедете вместе или она там останется с ребенком? Нет, говорю, она приедет с ребенком. Была одна проблема — она не знает французский (родной язык Патриса. — Прим. АП), но мы и об этом подумали: у нас есть школа для изучения языков. Ольга хотела в моей стране преподавать музыку и танцы — она хореограф. Она мне показывала свой бизнес-план.

Перед тем как уехать, я ей помог финансово и потом каждый месяц слал деньги, чтобы поддержать ее. Я знаю, что это очень сложно, когда женщина беременна, а мужа нет рядом. 

Ухаживал за новорожденным 10 дней

Я пораньше вернулся в Благовещенск. Снял очень большую четырехкомнатную квартиру. Мы договорились, что будем жить вместе. А потом, когда она родила, начала говорить, что не может жить со мной, потому что у нее есть старшая дочь. Ей 11 лет, а бабушка — мама Ольги — постоянно болеет. Она не может их бросить. Я это понял и каждый вечер после учебы ездил к ней, чтобы побыть с ней и ребенком.

Я присутствовал на родах, оплатил сервисные роды. После выписки у Ольги возникла какая-то проблема со здоровьем, ее положили в больницу. Ее мама в это время уехала к своей сестре в другой город России. Я взял отпуск на 10 дней, чтобы сидеть с новорожденным ребенком, пока Ольга в больнице. Все 10 дней я был с сыном, помогала ее двоюродная сестра. Она по выходным и вечером приходила покормить малыша.

Белый порошок

Все изменилось, когда Максиму было почти три месяца. Это было у меня в квартире. Я вернулся с занятий, Ольга была дома с ребенком, пошла в туалет. Максим заплакал, я взял его на руки, чтобы дать ей. Открыл дверь и увидел, что она употребляет наркотики. Я вообще в шоке был!

Это был белый порошок. Она держала трубку и зажигалку.  Я был в шоке, говорю: «Ольга, что ты делаешь? Ребенок болеет, ты думаешь о нем!?» Она говорит: «Мне надо зарядиться». У меня была паника. Я вызвал такси, и мы все поехали к ее маме. Я объяснил ситуацию, мама говорит: «Не переживай, все под контролем». Потом я узнал, что это у Ольги старая привычка, и мама это знала. Я предложил лечиться, мама сказала: не надо, она все решит, но пока надо купить смесь, чтобы не кормить ребенка грудью. Да, в то время она кормила грудью. Я пошел в аптеку, купил смесь. Пока ходил, Ольга хотела себя убить.

«Я понял: меня обманули»

С того момента, как я увидел ее с наркотиками, у нас начались проблемы в отношениях. Мы постоянно ругались. Однажды, вернувшись с полигона, я пошел к ее маме, чтобы увидеть Максима. Никого дома не было. Я позвонил, она рассказала, что Оля уехала в Новосибирск. Я ей звоню: «Как ты могла уехать с моим ребенком?» — «Ты ему никто!» — «Я вызову полицию». Она говорит: «Звони, кому они поверят — в свидетельстве о рождении твоего имени нет. Ты для него по закону — никто!» С этого момента я понял — они меня обманули.

Ольга была права: я ребенку по закону был никем! Они говорили, что лучше записать сына на мое имя ближе к окончанию моей учебы, чтобы они могли больше получить денег от государства. Говорили, что мне будет сложно, что я иностранец, ребенок повредит моей учебе (при окончании вуза с отличием выпускник имеет возможность остаться работать при посольстве страны в Москве. — Прим. АП). Когда она пошла в загс записывать сына, мне даже ничего не сказала.

Позже Ольга призналась, что уехала, чтобы обналичить материнский капитал. Я даже не знал, что есть такое. У нее ничего не получилось, за сделку фирмы просили 25, 80 тысяч. А у нее вообще не было денег. Вот тогда она стала со мной разговаривать — просила дать денег. Я сказал: я тебя туда не отправлял, верни моего ребенка. В итоге выяснилось, что ребенку должно быть три года, чтобы можно было воспользоваться маткапиталом.

Когда они вернулись в Благовещенск, я постоянно говорил о том, что надо установить отцовство. Потому что мне это уже было неприятно. Из-за того, что я не являюсь отцом ребенка по закону, она позволяет себе делать что угодно. Я сильно переживаю за жизнь и здоровье сына. А она находила причины, поводы, чтобы обойти эту тему.

После Новосибирска она взяла машину в аренду для такси. Постоянно ездит с ребенком на переднем сиденье, курит в машине, малыш этим дышит. Я ей много раз делал замечания.

Иногда я даже не знал, где она, чем занимается. Приходила ко мне даже ночью — оставляла ребенка и уезжала. Утром приедет, заберет сына. Ты куда постоянно ездишь по ночам? Чем занимаешься? Она ничего не говорила.

В прошлом году в августе я приехал к ним домой, чтобы увидеть сына. Она дома голая, не может двигаться, слабая — как пытается встать, сразу падает. Я был в шоке. С этого момента я обратился через знакомство к адвокату. Она сказала, что в первую очередь нужно установить отцовство. И в этот день мы позвонили сотрудникам ПДН.

Мама Ольги тоже зависимая — от алкоголя. Когда мать пьет, выгоняет дочь из дома. Между собой они дерутся, матерятся, скандалят — прямо в присутствии детей. В декабре прошлого года приезжала полиция — вот это у нее изъяли (Патрис показывает фото с пакетиком белого порошка. – Авт.), но граммов не хватило для возбуждения уголовного дела, только административное — за употребление.

В июне окончится моя учеба, потом вернусь домой. Мне бабушка Максима сказала, что не отдаст мне ребенка, потому что я увезу его в Африку и там продам в рабство. Что за дикость? Я живу в нормальной цивилизованной стране!

Я переживаю за ребенка. У него нет будущего с такой мамой. Для меня это неприятно — лишать ее материнских прав. Я считаю, что ребенок должен быть с мамой и папой, но зачем вредить ребенку жизнью с мамой, которая употребляет наркотики и столько раз подвергала его опасности? Лучше его забрать. Я на 100 процентов это знаю...

«Установление отцовства при живой матери — это редкость»

Любовь Татарец, адвокат:

— Это дело даже для России редкое — чтобы мужчина устанавливал отцовство. Бывало, что в случае смерти матери отец устанавливает права, но чтобы при живой матери — это редкость. Обычно женщины обращаются в суды, потому что папы не хотят признавать детей.

 У меня в практике был один подобный случай около 10 лет назад. Клиент из Северной Кореи. Мужчина находился в Амурской области нелегально, без документов. Сожительствовал с женщиной, у них родился сын. Они жили в селе Садовом в Благовещенске. И вот настал момент, когда мужчине нужно было переселяться в Южную Корею. Он год там пожил, вернулся, говорит: хочу сына увезти. Как ты его увезешь? Ты никто, не вписан в свидетельство! Документов же не было. Тогда мы устанавливали отцовство тоже без экспертизы ДНК. На тот момент мальчику было уже 10 лет. Судья спросил ребенка: «Кто этот мужчина?» Он говорит: «Это мой папа». А мама ребенка пила… Откуда это знаю? Так как экспертизу ДНК не проводили, судья потребовала, чтобы мы опросили соседей. Тогда мы и узнали, что мать запивалась, оставляла мальчика одного в нетопленном доме на несколько дней. Ребенок пошел к соседям, которые его приютили. Потом отец вернулся, а вскоре мать нашли погибшей где-то на даче. Отцовство установили через суд, мужчина забрал сына с собой в Корею.

Счет для сына вместо алиментов

— До того как Патрис ко мне обратился, семья Ольги считалась благополучной. Она нигде не состояла на учете. Когда Патрис нашел Ольгу в неадекватном состоянии, органы приняли заявление не от него, а от меня — как от адвоката, — рассказывает Любовь Татарец. — Я сама, своими глазами, видела, в каком состоянии пребывает мать ребенка. Потом отцу сообщили, что семья поставлена центром «Доброта» на учет.

Я сразу объяснила Патрису: понимаешь, ты ребенку никто! У нас даже песня есть такая — «просто так прохожий, парень темнокожий». Поэтому мы подали в суд на установление отцовства. Ольга не приходила на заседания, не давала согласие на тест ДНК. В итоге суд установил отцовство без экспертизы ДНК. По закону, если требуется экспертиза и одна из сторон уклоняется, суд может признать обстоятельства установленными. А мать ребенка уклонялась и на прямые вопросы суда не отвечала ни да, ни нет.

Сейчас мы подали в суд иск о лишении матери родительских прав. Судья, выносивший решение по первому делу об установлении отцовства, наверное предвидя наш следующий шаг, очень подробно внес все показания в решение суда. Как будто это протокол — кто что сказал. Есть такое понятие «преюдиция» — обязанность суда принять во внимание без проверки факты, ранее установленные вступившим в законную силу решением суда, в котором участвуют те же лица. Это как аксиома: эти факты не требуют, чтобы их доказывали вновь. А там в решении все это, про наркотики, — есть. Мать ребенка нас не привлекала за клевету, что она в гараже ночевала, что ребенка бросала, что поехала в Новосибирск обналичивать маткапитал. А про отца ребенка она говорит: он преследует экономические цели. Отец счет ребенку уже открыл, куда переводит алименты. Мама может пользоваться этими деньгами только с согласия органов опеки, если докажет, что они необходимы на нужды ребенка.

Я сразу объяснила Патрису: понимаешь, ты ребенку никто! У нас даже песня есть такая — «просто так прохожий, парень темнокожий».

Ольга: «Я разыграла спектакль, чтобы проверить человека»

«Вопроса о прерывании беременности не стояло»

Мы познакомились, когда я сидела на лавочке, читала книжку. Он ходил рядом. Я поднимаю глаза — он ходит. Посматриваю на него, думаю, может, английский посовершенствовать. Показываю ему: садись. Спрашиваю: «Do you speak English?» А он отвечает: «Я и по-русски неплохо разговариваю». Потом смотрю: он неглупый, слова умные знает. Готовит вкусно. Я про Африку от него много узнала.

С Патрисом мы почти год встречались, полтора. Потом появилась лялька. Я, как мама, сочла нужным сказать ему, что жду от него ребенка. Мы встретились в кафе. Я сказала, что беременна и что буду рожать. Вопроса прерывать беременность или нет, не стояло. Я прежде всего рожаю для себя. Я была готова к любой его реакции. Он очень обрадовался, поддерживал меня, присутствовал при родах.

Жили мы раздельно. Он периодически приходил в гости. Во время моей беременности он ездил к себе на родину, но мы общались. Его не было три месяца. Созванивались периодически. Один раз послал мне перевод — около пяти тысяч рублей. Они со своим адвокатом постоянно рассказывают, что он периодически помогал. Был всего один перевод — пять тысяч.

Когда у меня начались схватки, перевели в родзал, я ему написала. Его отпустили, он приехал. Это были не сервисные роды, это были просто партнерские роды. А то он много преувеличивает, приукрашает. После родов, буквально через две недели, меня положили в больницу на 10 дней. Он с моей двоюродной сестрой и старшей дочерью присматривали за малышом.

Как отец — да, справлялся. Как отец он в принципе хороший. Единственное — у нас сейчас моменты воспитания не совпадают. Папа нас редко видит, когда он приходит — ребенок становится избалованным, постоянно на руках. И когда папа уходит, становится очень сложно потакать всем капризам. У меня еще старшая дочь есть и мама. Мне надо не только за детьми ухаживать, но и дома убраться, приготовить, денег заработать, а тут еще эти судебные моменты. Мне машину разбили. Еще решаем вопрос по алиментам с первым мужем. Я, если честно, уже устала.

«Русского не могла найти?»

Если бы мы жили вместе, может быть, у нас было какое-то понимание. Мало того, что у нас разный менталитет, мировоззрение, мышление, привычки, мы еще и живем раздельно. Межрасовые отношения изначально сложные. Когда два разных мира сталкиваются —естественно, очень сложно. Патрису сейчас некогда. У него диплом, ему нужно заканчивать учебу, тем более он идет на красный диплом, естественно, он сейчас весь в учебе. Я его понимаю. Поэтому не пытаюсь нагружать его семейной жизнью и требовать от него что-то. Единственное, какая у нас проблема… Естественно, у меня возникает ревность. У нас в городе, да и на всем Дальнем Востоке, африканцы — это редкость. Идешь по улице, все смотрят, глаза круглые и квадратные. Ничего себе! Спрашивают: «Ты русского, что ли, не могла найти?» Осуждение, удивление... К этому мы в принципе привыкли, мне все равно. Но люди есть завистливые. Хотят поссорить, развести, разладить отношения — я этого опасаюсь.

Мои родственники боятся, что Патрис либо ребенка увезет из страны, либо нас заберет и будет обижать. Мама была категорически против, чтобы мы уезжали к нему в Африку. Знакомые тоже говорили: «Зачем туда ехать? Пусть он сюда переезжает». Я объясняла, что он, скорее всего, не сможет здесь остаться, ведь его страна отправляла учиться, у него контракт.

«Мне больше никто не нужен»

Я очень сильно полюбила этого человека. После него, если честно, мне больше никто не нужен. Отчего тогда мы конфликтуем? Потому что я не знаю, чем живет человек. Он снимает квартиру и живет с другом. Мы пытались жить вместе. Четыре дня побыли там с Максимом. Я убиралась, готовила — все, как положено. Но, во-первых, жить с другом — это не совсем то, а во-вторых, это сложно для человека, который никогда не жил в семье, у которого нет опыта совместного проживания ни с девушкой, ни с сыном. Четыре дня, смотрю, — он уже напрягается. Я говорю: ладно, давай я к маме поеду. И когда мы поехали, на лице у него прочитала такое облегчение. Возможно, ему было сложно так серьезно все поменять. Либо у человека другая жизнь, в которую мы не вписываемся.

Изначально мы с Патрисом договаривались, что к моменту, когда он будет оканчивать ДВОКУ, мы пойдем в загс и запишем ребенка. Сразу не записали, потому что я была не уверена в человеке, как он себя проявит. Может быть, я запишу ребенка на него, а он потом исчезнет, где я буду его искать в другой стране — непонятно. Еще момент — отец есть, а фактически его нет. Матери-одиночке в некоторых моментах проще. Тут я была уверена, что я буду стабильно получать пособие от государства.

«Вышла в минус»

Зачем он пытается лишить меня родительских прав? Возможно, хочет забрать ребенка к себе в страну, чтобы у него тоже был доступ к сыну. Либо... Не знаю. Возможно, из-за кредитной ситуации. Попалась на крючок мошенников, обманули, — грубо говоря, деньги выманили. Очень большой долг, не могу покидать страну. Я сейчас решаю этот вопрос. А может быть, ему просто лялька нужна.

— Вы знаете, что Патрис вас обвиняет в достаточно серьезных вещах? И что на суде это будет его аргументом? — спрашиваю Ольгу.

— В чем? В том, что я занимаюсь наркоманией и проституцией? (Смеется.) Я не спорю, что сделала человеку небольшую проверку. Я была замужем 13 лет, потом в какой-то момент меня просто предали. Я была в стрессе, депрессии. И здесь, прежде чем уехать в другую страну, хотела быть уверенной в человеке, знать, как он поступит в той или иной ситуации. Когда мы начинали жить вместе, я разыграла небольшой спектакль — что я якобы зависимая... По алкоголю у меня не получилось, я категорически не пью спиртное. Вот разыграла сцену, чтобы посмотреть, как поведет себя человек. Я, конечно, была готова немного к другой реакции. Он просто запаниковал. Может быть, потому что заканчивает учебу — испугался, что его могут выгнать из страны, лишить красного диплома. Я-то думала, что будет по-другому, что проявит отзывчивость. Он нас собрал и вернул обратно к маме. Возможно, я еще поторопилась — лишнее событие на фоне диплома. Его энергию и внимание хотела перетянуть не в пользу учебы, а в свою. Видите, вышла в минус.   

Я предлагала Патрису вместе снимать квартиру — он категорически отказывается. Говорит: с мамой наладь отношения. Пытаюсь объяснить, что ребенку нужно смотреть и формировать манеру построения семьи. Когда мама с папой живут отдельно — это не есть хорошо. Если бы он хотел, чтобы мы жили вместе, мы бы уже давно жили. Если мужчина хочет, он добивается. Приехал, забрал вещи, перевез, сказал: «Все, живем здесь». Если бы он хотел на самом деле...

Не знаю, с какой целью он пытается меня лишить родительских прав...  Не знаю... Лишит и отдаст ребенка в детдом? Ему что, там лучше будет?

«Неделю лежала и отдыхала»

Когда мы с Патрисом наедине, у нас совершенно другие отношения. Ребенок у нас замечательный, очень умный. Он сразу в нескольких языках воспитывается. Такие дети обычно очень умные и талантливые. Папа с ним на французском разговаривает. Хотя папа не очень много детских песен знает. Может быть, у него еще нет опыта общения с детьми, воспитания. Ведет себя с сыном скованно, как нянька по присмотру. Если я занимаюсь с детьми, то я занимаюсь их развитием: объясняю, книжки читаю, что-то спрашиваю. У нас папа сядет и сидит: на печенюшку, на погремушку, похлопай, потанцуй.

Я по образованию хореограф, могу всё что угодно — шить, вязать, петь, танцевать, воспитывать. Как женщина, как мама, умею всё, даже машину отремонтировать. Я не боюсь ехать в ту страну, я только переживаю за его отношение к нам. Как он нас будет преподносить своим родственникам, друзьям? Ради этого и была разыграна та ситуация: что он будет делать, если вдруг кто-то скажет, что я плохая. Кому он поверит: мне или своим знакомым?

Я не хочу больше никаких отношений. Когда приходит мысль, что он соберется и уедет, наступает иногда депрессия. Когда он приходит, я вообще пластом лежу, не могу разговаривать...

У меня нет адвоката — нет лишних денег. Да и особой необходимости пока не было. Можно и самой себя защищать. Хотя я уже не знаю. Но вопрос собирания справок, ходить туда-сюда с малышом... Может быть, Патрис решил лишить меня прав потому что ревнует? Мне с Максимом не хватает помощи, прошу друзей; может быть, у него ревность? Может быть, поэтому он думает, что я проститутка и наркоманка и не уделяю ребенку внимание.

На меня он сильно обозлился. Я объясняю, что если бы он был постоянно рядом, было бы все проще, легче. И у меня было бы меньше психозов и депрессий. И он сам бы увидел, что ребенку много внимания уделяется.

А может быть, там другая тетенька встретилась и полюбилась...

Из-за всех этих сложных ситуаций в жизни мне даже пришлось полежать в диспансере, который находится на территории наркологии. Я просто неделю лежала и отдыхала от всего этого. Не знаю, чем закончится эта история.

Максим временно живет с отцом

На этой неделе в Благовещенском горсуде должно состояться уже второе заседание по иску Патриса о лишении амурчанки родительских прав в отношении их общего ребенка. Однако из-за ситуации с коронавирусом рассмотрение дела, скорее всего, будет отложено. Как рассказал АП отец Максима, сейчас сын живет с ним. В марте в один из его приходов в гости к Ольге и ребенку женщина вела себя буйно. Патрис вызвал полицию и скорую помощь. Медики госпитализировали женщину.

Возрастная категория материалов: 18+