Александр Ярошенко

В Харбине не стало нашей Ии

Пришла горькая весть: в Китае умерла доктор филологических наук, профессор-русист Дэн Цзюй. Весь русскоговорящий мир называл ее Ией. Она была для меня другом и олицетворением русского Харбина.

Фото из личного архива автора

Как Пушкин

Ия с детства знала два языка: китайский и русский. Ее мама была сербкой, отец — китаец. Она родилась в один день с Пушкиным — 6 июня. По-другому просто не могла. Пушкина обожала, «Евгения Онегина» знала наизусть.

Иечка прошла все страшные и несправедливые жернова «культурной революции». Ее родителей репрессировали, мама год сидела в китайской тюрьме, потом «перевоспитывалась» в деревне. Ия привезла ее домой полуживую от дизентерии. Женщину отпустили умирать. Но Ия ее выходила.

«Из детства очень хорошо помню, как с радостью по утрам бежала в детский сад. За русскими сказками, которые нам рассказывали добрые няни».

Она обожала Россию, знала и понимала все тонкости нашей жизни и наших душ. Ее любимым телеканалом был «Спас».

Я запросто подбивал ее на поступки, которые Иечка называла авантюрными. Мы могли встретиться в Москве и рвануть в курортные Ессентуки. На целый месяц. Она была там счастлива, частила на рынок за зелеными бочковыми помидорами. Ела их очень вкусно! Нахваливала.

В 2018 году мы встретились в Белграде. Ия туда прилетела с мужем и сыном. Нашли ее сербскую родню. Она всех родственников завалила подарками. Обнимала, плакала, сияла от счастья.

Ия была теплая и безмерно душевная. Невероятной щедрости! Всегда дарила мне стильные клетчатые рубашки известной фирмы. «Они тебе очень идут. Носи на здоровье!» — говорила Иечка.

Как же так?

Последние годы Ия сильно болела, ее съедала онкология. Боролась самоотверженно. Ее муж Андрей (его русское имя) — тоже славист, кандидат филологических наук — сделал для нее невозможное. Устроил и оплачивал лечение в главном госпитале министерства обороны Китая. Ее там «тянули» больше года!

— Саша, Ия умерла в 8.20 утра, 14 января. У меня на глазах... Она умирала, а палата заливалась светом восходящего солнца. Когда стало совсем светло, она перестала дышать, — сказал мне Андрей в телефонную трубку.

Ия, как же так?! Ты так любила жизнь! Навсегда запомню твою улыбку и колокольчики твоего смеха. Ты была очень смешливая. Как девчонка. Прощай, Иечка! Спасибо, что встретились…

Сербские яблони

Ее мама Ирина Жарковна Магарошевич родилась недалеко от Харбина, на железнодорожной станции Яблоня. Ее семью на север Китая занесли революционные вихри из далекой Сербии.

Первый перевод с китайского на русский язык Ия сделала в три года.

В 1949 году Ирина вышла замуж за китайского коммуниста Дэна, ровно через год у них родилась Ия, спустя два года — сын Сергей, а затем Верочка, младшая дочь.

У Ии с самого рождения было два имени: папа звал ее Сяо-И (маленькая Ия), а мама называла Ия, чаще всего Иечка.

— Имя моя бабушка мне дала задолго до моего рождения. Она просила маму, если у нее родится девочка, назвать Ией. А бабушку мою японцы убили в Харбине в 1945 году. Мама не могла не выполнить просьбу, — вспоминала Дэн Дзюнь. — Ия в переводе с греческого означает «фиалка», а мой любимый цвет — фиалковый. Так что всё гармонично.

Русские зарубки

Как известно, в жизни ничего не бывает случайного. Первая закономерность в том, что девочка родилась в Харбинском доме советско-китайской дружбы. Ее отец был заместителем председателя этого общества, там у них была небольшая квартирка.

Первый перевод с китайского на русский язык она сделала в три года. Объяснила растерянной русской няне, что пришедшего в их дом мужчину папа попросил починить электропроводку.

— Из детства очень хорошо помню, как с радостью по утрам бежала в детский сад. За русскими сказками, которые нам рассказывали добрые няни, — говорила она.

Знаменитый харбинский универмаг «Чурин» — еще одна памятная зарубка из детства Дэн Цзюнь.

— «Чурин» мне казался сказочным миром. Яркие люстры, красиво одетая публика, продавцы в белых накрахмаленных колпаках. Я туда могла ходить по несколько раз в день, — говорила Дэн Цзюнь.

Враги народа и смелый доктор

Ирина Жарковна преподавала русский язык и литературу в Харбинском политехническом институте, Дэн работал одним из директоров торговой империи «Чурин». Ия только что закончила школу, была полна планов и надежд.

— Я обожала советское кино, «Тихий Дон» смотрела раз шесть, не меньше. У меня были целые альбомы с фотографиями любимых актеров. Мир кино казался волшебным, — говорила Ия.

Их семья жила в достатке, дружно и счастливо. Подножку жизни подставила революция, которую потом назвали культурной. В 1967 году арестовали отца, на следующий день забрали маму. Дома учинили обыск, всё перевернув вверх дном.

— Самая большая крамола в том, что мама была иностранка и преподавала русский язык. Помню, нашли обыкновенный транзисторный приемник, разобрали его до винтика, всё пытались потайную рацию в нем найти, — тихо говорила Ия.

Ей было 17 лет, младшей сестренке едва исполнилось три годика. Весь дом вместе с его бытом лег на ее полудетские плечи. Она готовила незамысловатую еду, экономила каждый юань. Детям «врагов народа» платили по 20 юаней в месяц. Дэн Цзюнь работала кондуктором троллейбуса, освоила токарное дело. Она была кормилицей для младших брата и сестры.

Отец два года провел в тюрьме, маму хунвейбины держали в институтской библиотеке, которую переоборудовали под тюрьму. Били, унижали, сломали руку. Не разрешили ни одного свидания с детьми.

«Я обожала советское кино, «Тихий Дон» смотрела раз шесть, не меньше».

Весной 1969 года Ирину Жарковну выпустили из неволи, а на следующий день отправили на перевоспитание в деревню. Там преподавателю русского языка доверили пасти гусей.

— С большим трудом я получила разрешение проведать маму, до места ее ссылки долго плыла по Сунгари на пароходе. Когда я ее увидела, чуть не упала в обморок. От мамы остались кожа и кости, — вспоминала Дэн Дзюй.

Жизнь Ирине Жарковне спас добрый и смелый китайский доктор, который отважился написать справку, что у нее серьезное инфекционное заболевание, и она опасна для окружающих. Только благодаря этой справке ее прекратили «перевоспитывать».

Достоевский помог найти любовь

Фото из личного архива автора

Когда в 1977 году «культурная революция» осталась позади и в Хейлунцзянский университет снова стали набирать студентов на факультет русского языка, Ия не раздумывая пошла сдавать вступительные экзамены.

— Училась очень легко! Русский — это же мой язык, мне сегодня трудно разделить, какой роднее. Я думаю на китайском и на русском и не перевожу с одного на другой. Я просто на них разговариваю, — всегда говорила Ия.

Университет окончила с медалью «Лучший студент провинции Хейлунцзян». Ей сразу предложили остаться преподавателем. «Русский язык — это мой воздух! Хотелось этот воздух передавать другим», — говорила Ия.

Она перечитала практически всю русскую классику. Университет окончила с медалью, на которой были выгравированы слова «Лучший студент провинции Хейлунцзян». Ей сразу предложили остаться преподавателем.

— Русский язык — это мой воздух! Хотелось этот воздух передавать другим, — эти ее слова я запомнил навсегда.

Русский язык и любовь помог встретить. Ее супруг — тоже выпускник факультета русского языка, они вместе защищали кандидатские диссертации.

— Влюбились в друг друга, когда спорили о творчестве Достоевского, — хохотала Ия.

Кино — как много в этом слове…

— Была у меня трудная, но очень любимая работа. Я на Чаньчуньской киностудии синхронно переводила советские фильмы, — вспоминала Дэн Цзюнь.

На двор жизни заходили сонные от застоя 80-е годы ХХ века, советско-китайские отношения медленно, но верно теплели. Советские фильмы пользовались давней и заслуженной любовью у китайского зрителя. Но переведенных на китайский язык лент было мало.

Билингвист из Хейлунцзянского университета у киношников была просто нарасхват.

— Я приезжала на киностудию, смотрела картину. Потом еще раз просматривала частями, и эти части уже синхронно переводила. Иногда было трудно оставаться серьезной. Когда работала с «Бриллиантовой рукой», то сначала хохотала во весь голос, а потом переводила, — говорила Дэн Цзюнь.

Она переводила на переговорах, и часто ее личное обаяние, харизма и синтез китайской и русской души спасали многомиллионные сделки.

А когда начался торговый бум между нашими странами, она переводила на переговорах. Часто ее личное обаяние, харизма и синтез китайской и русской души спасали многомиллионные сделки.

— Бывало, что диалоги заходили в тупик. И под угрозой срыва были сделки на очень большие суммы. Тогда я просила перерыв, разговаривала с российской делегацией, потом с китайской. Сердечно, по-человечески. В итоге всё заканчивалось компромиссом и подписанием контрактов, — вспоминала Дэн Цзюнь.

В России ее часто принимали за свою, швейцар в гостинице мог запросто сказать: «Куда ты прешь, не видишь, что на табличке написано?» А в Китае таксисты периодически начинали с ней разговаривать на языке жестов, принимая за иностранку.