Александр Ярошенко

Рак — не приговор, а диагноз

Виктор Петрович Гордиенко — один из ведущих онкологов Приамурья. В свои за восемьдесят по-прежнему моложав, работоспособен и умен. Откровенный монолог профессора медицины о детстве, трудной профессии, спорте, дружбе и злейших врагах нашего здоровья.

Ловили змей и отдавали их японцам

Мой дед родом из-под Винницы, бабушка тоже с Украины. Они в 1902 году приехали переселенцами на Дальний Восток — добирались два с половиной года на повозках с конями.

Отец мой был военный, я родился в Уссурийске. И все Приморье мы проехали вслед за отцом. Его переводили с одного места службы на другое.

Я рос послушным ребенком, в то время быть непослушным было делом немыслимым. Я не помню своих сверстников, которых можно было назвать трудными детьми.

В моем детстве мальчишки жили тайгой и улицей. Помню, тогда в Приморье было много змей. Наша задача была набить побольше этих змей и вечером отдать пленным японцам, которых после войны было много. Японцы были благодарны. Они их ели, а мы во все глаза смотрели на этот процесс.

Много болел, поэтому пошел в медицину

Среднюю школу я окончил в Архаре. Архара времен моей юности была большим поселком, там жило больше 12 тысяч человек.

В школе нас учили серьезно, давали хорошие знания. Я учился с удовольствием. Мое поколение прошло школу воспитания, основанную на труде.

Когда я начинал работать, защита для врачей была минимальная, мы эти радиоизотопы брали чуть ли не голыми руками.

Тогда все заботы о домашнем хозяйстве лежали на детях, у нас был свой дом на земле, огород. Все прошел и все помню.

Почему выбрал медицину? В раннем детстве мама носила меня в ясли, которые представляли собой деревянную избу. Они работали до шести часов вечера, а мама меня могла забрать только в семь часов, раньше ее с работы не отпускали. Она со слезами на глазах вспоминала, как приходила за мной, а я стоял на подоконнике, полуголый, зареванный, окно все промерзшее… От этого были частые пневмонии и постоянные простуды. Это все жило во мне с детства, поэтому после школы пошел в медицинский институт. Других вариантов не было.

Радиоизотопы брали голыми руками

Во времена моего студенчества самыми престижными направлениями считались хирургия, акушерство и гинекология. Со второго курса я хотел быть хирургом.

Но когда я оканчивал институт, появилась ординатура по рентгенологии. И туда я пошел по совету старших товарищей. А в 1967 году открылось радиологическое отделение онкологического диспансера, там не хватало врачей-радиологов. Специальность с рентгенологией смежная, пригласили — пошел. И остался на всю жизнь.

Сейчас я заведую кафедрой лучевой диагностики и лучевой терапии с курсом онкологии.

Когда я начинал работать, защита для врачей была минимальная, мы эти радиоизотопы брали чуть ли не голыми руками и радиоактивные препараты вводили в полость больного руками.

Но, видимо, мне повезло, прожил уже много лет. Говорят, что малые дозы излучения стимулируют, средние дозы угнетают, а большие — разрушают. Видимо, я получал дозы со стимулирующим эффектом.

Сейчас произошла мощнейшая технизация, аппаратура стоит в отдельном помещении, она отделена от персонала трехметровой бетонной стеной.

Больные дети. К этому привыкнуть нельзя

Рак давно считают не приговором, а диагнозом. Диагноз, конечно, неприятный. Хотя смертность от злокачественных образований значительно ниже, чем от сердечно-сосудистых заболеваний.

Что я чувствую, когда вижу злокачественную опухоль? (Молчит…)

Больные раком дети часто напоминают ангелов: светлые лица, широко распахнутые глаза.

К этому привыкнуть нельзя. Особенно тяжело, когда это касается детей. Когда их привозят к нам на лучевую терапию.

Эти дети часто напоминают ангелов. Светлые лица, широко распахнутые глаза. Женщины, которые работают в радиологическом отделении, все плачут.

Я не знаю такого врача-онколога, который не переживал бы за пациента и за результат лечения.

В диагноз заходят постепенно

Был такой президент США Рональд Рейган, у него был онкологический диагноз. Весь мир об этом знал и говорил, а он прожил долгую жизнь.

У нас менталитет несколько иной. Мы никогда не говорим человеку, что называется в лоб: «У вас рак». Стараемся, чтобы он постепенно зашел в свой диагноз. Часто и говорить ничего не надо. Приходя в наш диспансер, люди понимают, что это за учреждение. Это не станция переливания крови…

Как-то я у себя обнаружил образование, но к хирургу обратился только через 10 месяцев. Боялся, как и все люди.

Больше половины наших больных живут пять и более лет, практически не чувствуя свою болезнь. Это, конечно, успех.

Есть пациенты, которые с онкологическим диагнозом живут по двадцать и по тридцать лет. Бывает, что наши пациенты уходят из жизни не от онкологического заболевания, а по другим причинам.

Победим ли мы когда-нибудь рак? Весь мир к этому стремится. Думаю, что к этому приедем.

Сегодня уже есть локализации рака, которые успешно лечатся. Рак — это собирательный диагноз, в который входит больше двухсот локализаций. Каждая лечится по-своему.

Я у себя обнаружил образование

Онконастороженный ли я? Я такой же человек, как и все. Люди почти всегда вначале думают, что это поболит и перестанет

Как-то я у себя обнаружил образование. Вы думаете, через сколько времени я обратился к хирургу? Через 10 месяцев! Все эти месяцы думал, сколько мне осталось на белом свете жить?

Почему не шел? Страшно было, как всем людям.

Когда пришел к коллеге «сдаваться», она посмотрела и говорит: «Это мы тебе сейчас уберем». Убрали, а там доброкачественное образование. Повезло!

Про спорт, студентов и СССР

Студенты? Они сегодня более продвинутые. Жизнь меняется, эта закономерность правильна и логична. Мой отец считал в столбик на бумаге, на счетах считал. У меня уже была иная жизнь, у сегодняшней молодежи — другая.

Мы сегодня удивляемся, как раньше на старых рентгеновских аппаратах ставили диагнозы, находили изменения в органах и тканях. Сегодня век компьютерной томографии и МРТ. Теперь лечение не обходится без современных диагностических методик.

Спорт? Он всегда в моей жизни был. Еще в школе играл в волейбол, поступил в медицинский институт, стал играть за команду института. В 1963 году мне присвоили первый спортивный разряд. Тогда в Амурской области было всего три перворазрядника.

С 1987 года я стал судить Высшую лигу. Простите, но это факт: я единственный в области судья всесоюзной категории.

Всего в Высшей волейбольной лиге Советского Союза было 27 судей. Я — единственный в области судья всесоюзной категории. Это дало мне возможность объехать практически весь Союз. А это фантастические знакомства, люди, общение и эмоции.

Всего в Высшей волейбольной лиге Советского Союза было 27 судей. Это дало мне возможность объехать практически весь Союз.

Это все — фантастические знакомства, люди, общение. Эмоции, которые просто словами не передать.

Помню, в Риге мне нужно было купить маленькие кактусы, задание дали дома. Зашел в цветочный магазин, продавцы две девушки-латышки. Спрашиваю, отвечают: «Нет у нас кактусов».

Объясняют, как пройти в магазин, где их продают. По моим глазам видят, что не найду. Тогда одна бросила все и пошла меня провожать до нужных мне кактусов. Вот так тогда люди относились друг к другу.

В Ташкенте захотел посмотреть медресе (мусульманское религиозно-просветительское и учебное заведение второй ступени, выполняет функцию средней общеобразовательной школы и мусульманской духовной семинарии. — Прим. авт.). В советское время, сами понимаете, это было большой редкостью. Поехал в конец города, нашел, звоню, открывает дверь мужичок невысокого роста. Говорю ему, что я преподаватель и мне было бы интересно посмотреть, как учат будущих священнослужителей.

Он спрашивает: «Вы мусульманин?» На мой отрицательны ответ замечает, что не мусульманам вход запрещен. Говорю ему, что я прилетел с Дальнего Востока, что мне это интересно по-настоящему.

Когда он слышит слово «Благовещенск», то бросается меня обнимать, говорит, что он служил пограничником в нашем городе.

Все показал, рассказал, напоил чаем, и расстались с ним друзьями. Вот такой был мой Советский Союз.

Про душу, смерть и «Мухинку»

Мое любимое место отдыха — турбаза «Мухинка», что рядом с Благовещенском. Она мне дороже и милее всех стран, морей и океанов.

Во времена моей молодости там был замечательный спортивный лагерь. Там идеально сливаешься с природой.

Для человека самые страшные враги — гиподинамия, неправильное питание и главный — это стресс. Считаю, что чаще всего механизм злокачественных заболеваний запускает именно он.

Бессмертие души? Трудный вопрос. Если сравнить с бесконечностью Вселенной, я верю, что у человека есть энергия, которая куда-то уходит. Может быть, в космос.

Считаю, что Бог — это внеземной разум, и если он внеземной разум, то тогда в него можно верить.

Смерть? Иногда, когда ложусь спать, думаю, проснусь утром или нет? Но она меня не страшит. Людей чаще всего страшит не сама смерть, а ее ожидание.

Враги человечества

Для человека самые страшные враги — это, во-первых, гиподинамия. Движение — это жизнь! Неправильное питание — тоже враг. Но самый главный враг, по моему мнению, — это стресс. Считаю, что чаще всего механизм злокачественных заболеваний запускает именно он.

Как бороться со стрессом? Трудно ответить на этот вопрос. Он везде и всюду нас сопровождает. Я не говорю уже про курение, оно лежит в основе многих заболеваний.

Справка АП

Виктор Петрович Гордиенко родился в 1941 году. Доктор медицинских наук, профессор. У него единственная запись в трудовой книжке: «Принят на работу в Благовещенский медицинский институт» (ныне Амурская медакадемия). Автор более 200 научных работ. Избирался депутатом Благовещенской городской Думы.

Возрастная категория материалов: 18+