В часы отправления поездов со станции Благовещенск у входа на вокзал создаются очереди и искусственная нервотрепка.
   |
В 1958 году после службы на Камчатке я приехал в Благовещенск на постоянное жительство. Надо было начинать гражданскую жизнь. Умея фотографировать, решил попробовать себя в должности фотокорреспондента газеты «Амурский комсомолец». И сразу же попал в круговорот исторических событий.
Материалы на конкурс в честь 150-летия Благовещенска, объявленный нашей газетой, продолжают поступать: воспоминания, стихи, рассказы, фотоснимки. Итоги конкурса мы подведем в канун празднования юбилея амурской столицы. Победителей ждут призы от «Амурской правды». Напоминаем: свои номинации также учредили администрация Благовещенска и городская Дума.
В моей жизни получилось так, что, став пограничником в 1968 году, я стал в каком-то смысле и разведчиком. В годы маоцзэдуновского периода Китая отношения двух стран были почти враждебны, а ведь не без нашей помощи КНР победила японцев. Оба народа не питали ненависти друг к другу. Но от людей, кстати, мало что зависит. Мне приходилось фотографировать действия провокаторов с китайской стороны, о чем я писал в «Старой мельнице». Много раз был под прицелом у китайцев, да Бог миловал.
Сообщения о последствиях загрязнения рек Сунгари и Амура химическими веществами уже не мелькают на страницах газет, не звучат в эфире. Хотя, на мой взгляд, самое страшное еще впереди, когда растает лед и начнется, несмотря на запрет, лов рыбы. Ведь заражено само русло. Пораженная язвами амурская рыбка, показанная как-то по телевидению, лишь начало большой беды, потому что, по-моему, в Сунгари после взрыва на китайском заводе попали не просто тяжелые металлы и соединения, а боевые отравляющие вещества.
Пароходы, как и люди, рождаются, живут и умирают, но у каждого своя судьба. Одни гибнут в бою, другие свой конец находят в переплавке, а кто-то остается на земле памятником. На береговой отмели Авачинской губы умирал забытый всеми легендарный пароход. Эта встреча была для меня столь неожиданной, глядя на его когда-то черный корпус без надстройки, на котором выделялись слова «Теодор Нетте».
Бывает так - внезапно нахлынут воспоминания далекого детства и, как в калейдоскопе, проплывут в памяти такие подробности, будто это было совсем недавно! В 1934 году моего отца Павла Иосифовича Толстенко переводят в Среднебелую оперуполномоченным Дальлага. С бесконечными пересадками - то на поезда, то на сани-розвальни - наша семья наконец добралась до Степановского хутора (так называлась животноводческая ферма в 12 км от села).
