Немцы смеялись и фотографировали «У нас, Наташка, не получилось с грамотешкой, - частенько приговаривали ее старшие братья Николай, Степан, Иван и Петр. - Но мы в кровь разобьемся, а тебе образование дадим. Исполнится твоя мечта - обязательно станешь врачом». Девочка благодарно кивала. Судьба, однако, распорядилась по-другому... Семья Зимаревых держалась сплоченно. Друг за друга - стеной! Надеяться было не на кого. Отец, едва дотянув до пятидесяти, умер, когда Наташе исполнилось всего девять месяцев. Хлебнула тогда горя полной чашей поседевшая мать, оставшись одна с пятью детьми. Но беда не ходит одна. Незадолго до войны утонул в реке старший сын Николай. Не успели как следует высохнуть слезы, как беда навалилась еще страшнее. Всеобщая беда. - Помню двадцать второе июня, - рассказывает Наталья Ивановна. - У нас на всю деревню Щепет один телефон. Радио не было... Поехал по хуторам, по полям работник сельсовета с печальной новостью. Бабы заплакали, мужики загрустили. Но как работали на своих рабочих местах, так и продолжали. Потом стали забирать мужчин в армию. Проводили мы Степу. Петя еще весной был призван на действительную службу. У Вани был белый билет из-за слабых почек. Никак в том псковском селе не могли решиться на эвакуацию. Вдруг беда пронесется мимо? Как бросать нажитое? Каждый день приезжал уполномоченный из района, уговаривал, чтобы уезжали: «Здесь тяжелые бои предстоят. Ленинград-то недалеко, а немцы прут к нему изо всех сил». - Когда собрались, было уже поздно. Проехали километров десять, а нас на дороге останавливают беженцы: на станцию, мол, нельзя, там уже немцы. Смотрим, а они на мотоциклах едут. Мы развернулись - и в лес. Два дня поскитались, поголодовали и вернулись домой. Когда наши мужики в магазин пошли - немцы смотрели на них, смеялись и фотографировали: вот, мол, как ведут себя советские люди, грабят магазины. Грабить мы не грабили - каждый взял понемногу. Были, конечно, такие, что мешки хватали с мукой, сахаром. А я платочек расстелила и ладошками нагребла муки. Немцы тогда нас не трогали. Мы им были нужны как рабочая сила. Зверствовать они начали, когда пошли неудачи на фронте. Из трех братьев не вернулся никто По словам Натальи Ивановны, ее родные места на Псковщине немцы называли «партизанским краем» и особо туда не наведывались. Выбрали старосту, организовали команду полицаев, и все. Кстати, старостой стал... родной брат Наташи - Иван. Он хотел податься в лес к партизанам, но командир отряда Печатников посоветовал остаться в деревне. Немцы будто послушались бывшего секретаря обкома - на сельской сходке ткнули пальцем в Ивана: «Ты будешь за старшего». Стал он главным у «белорукавников» - так называли там полицаев. - А что было делать мальчишкам, - разводит руками Наталья Ивановна. - Им сказали: «Или идете к нам, или расстреляем». Некоторые, впрочем, пошли добровольно... Слушаю Скрипникову и неожиданно понимаю: вот она, оккупация без прикрас и политической конъюнктуры. Наталье Ивановне скрывать, тем более лгать незачем: власти она не нужна, как и ей власть. Пережитое ею - что затянувшаяся рана, но так и не зажившая. Бередит душу своими расспросами корреспондент - и все оживает в памяти, будто только вчера случилось. - Много предателей было, - вздыхает Наталья Ивановна. - Видно, надеялись, что немцы дадут им хорошее место. Своих помощников фашисты не обижали, кормили сытно, а те вели себя как хозяева. Но брат Иван собрал радиоприемник, слушал Москву, рассказывал односельчанам, что не все то правда, что немцы говорят. Когда у партизан свой приемник сломался, они к Ивану: «Переписывай сводки новостей. Будем забирать у тебя и листовки печатать». Распространением листовок занялся брат Петр, пробравшийся в родную деревеньку из окружения. Но кто-то донес на них. При обыске нашли радиоприемник, старосту забрали в районную комендатуру, а Петра дома не оказалось. Листовки же чудом не обнаружили, иначе бы всю семью расстреляли. Наташа вместе с Леной, женой Ивана, ездила на телеге в районную тюрьму, передавала брату украдкой сухари. Знакомый «белорукавник» помогал. А однажды он шепнул: «Уезжайте быстрей. Иван сегодня сбежал». Но уехать далеко им не удалось. При выезде из поселка их догнала черная немецкая машина с автоматчиками. Лену арестовали, а девочку отпустили. Поехала Наташа домой, по пути подсадила двух односельчанок - все не так страшно. Не доехали они до деревеньки, как из березовой рощи выходит Иван. Обнялись... А едва добрались до дому, как те молодухи, которых подобрала Наташа, побежали в комендатуру. Но Ивана поймали позже, когда он пытался перейти линию фронта. Повесили во дворе районной тюрьмы. Через неделю после случившегося об этом узнали Зимаревы, но трупа родного им человека не нашли. Та же судьба постигла и Петра. Угнали в Германию, по дороге, как рассказали знакомые, он пытался сбежать из эшелона... Где его могила, не знает никто. А после войны пришла похоронка на Степана. Напрасно его ждали все четыре года. Погиб, оказывается, в самые первые дни войны. ...Уходя с Псковщины, немцы сжигали и поля, и деревни, нередко вместе с людьми. Но, что правда, то правда, и среди них попадались нормальные люди. - Одного такого немца встретила моя знакомая, - вспоминает Наталья Ивановна. - Когда отправляли в Германию, она схватила двух своих малышек и среди общей кутерьмы отделилась от толпы. Вдруг видит: стоит немец с автоматом и смотрит прямо на нее. «Будь что будет», - решила она и пошла навстречу с детишками. А фриц отвернулся в сторону и закурил: мол, проходи, я тебя не вижу... А все - война Когда немцы ушли (это был март 1944 года), уцелевшие жители Щепета вернулись на родное пепелище. Вырыли землянки и стали пахать землю для картофеля. Многие догадались зарыть его в огороде. Если бы сгорел вместе с домом - умерли бы с голоду. Пахали на себе. Запрягались впятером-вшестером... Жизнь стала понемногу налаживаться. Начали строить дома. Вернулся с фронта мамин брат, выстроил хату и уехал. Снова соз-дали колхоз. Жили впроголодь. Учителя звали Наташу: «Тебе обязательно надо учиться. Ты такая способная!» Но она не смогла бросить очумевшую от горя мать, понимая, что одной ей не справиться с нуждой... Мужчин в деревне не было - старики да дети. Наташу выбрали председателем колхоза. Как ни упрямилась она, пришлось согласиться. Тяжело ли было ей, семнадцатилетней девчонке, в роли председателя? Не то слово. А потом познакомилась с молодым служивым Иваном Скрипниковым. Приехал как-то просить солому у молодой председательши, чтобы набить матрасы и подушки для соседней воинской части. Пришел час демобилизации - забрал к себе на Дальний Восток, но тут тоже учиться не пришлось. Куда поначалу ни обращалась, все более или менее подходящие места оказывались заняты. Около двух лет работала разнорабочей на «Амурмонтаже». Потом устроилась на МТС кассиром-счетоводом. Хотя страшно боялась: «Там большие денежные суммы! В жизни таких не держала в руках». Пришлось поработать истопником, кладовщиком, товароведом и даже электромонтером, бухгалтером расчетного стола Михайло-Амурского колхоза. Бралась за любой труд, какой предлагали. Жить-то надо было. - Вот ведь как получилось, - тяжело вздыхает Наталья Ивановна. - Наобещали братья: «Учиться будешь. Станешь врачом». И самих не стало, и врачом я не стала. А все виновата война.