Бабушка Ира, как называем мы ее в семье, - настоящий хранитель семейной истории. Если бы не она, я, возможно, никогда бы не увидела фотографий моего прадеда и других многочисленных родственников огромного клана Саяпиных, сделанных в начале прошлого века. Ее память хранит мельчайшие подробности трагических событий ХХ столетия (раскулачивание, репрессии), день и час ареста близких родственников, страшные подробности жизни «лишенцев» на высылке. Хотя воспоминания об этом причиняли ей душевную боль, она нашла в себе силы рассказать о том, какой была жизнь в сталинскую эпоху. Диана Торочкина, внучатая племянница. Мытищи, Московская область. Уезжали от притеснений Мои предки переселились в Амурскую область из Самарской губернии во второй половине XIX века из-за притеснений, которым в Центральной полосе России подвергались молокане. А еще мне рассказывали, что мой прадедушка Андрей Саяпин хотел таким путем уберечь от солдатчины своих четверых сыновей. Переезд длился в течение нескольких лет. Путешественникам приходилось не раз останавливаться для того, чтобы заработать на пропитание и на дальнейший путь. Когда приехали, построили себе землянки и около года жили в них, а потом уже стали строить дома. Я прекрасно помню, как они выглядели - большие, деревянные, с металлическими крышами, аккуратно выкрашенные и обязательно украшенные различными фигурками. У каждого дома - большие бордово-красные ворота. И обязательно сады, в которых росли черемуха, яблони, малина, клубника... Внутри просторных домов тоже все выкрашено. Семья Саяпиных по отцовской линии была огромной. У дедушки и бабушки было 13 детей, один из которых - мой отец Егор Иванович Саяпин. У нас было два дома. В одном жили только бабушка и дедушка, а в другом все остальные. В этом большом доме они собирались, молились и пели. Я туда тоже ходила, но креститься и крестить детей у молокан не принято. Моя бабушка Марфа Семеновна Саяпина родом из села Гильчин. Самое яркое детское воспоминание о ней - наша пасека. Помню, как бабушка надевала защитный костюм и шла качать мед. Своего дедушку Ивана Андреевича Саяпина я помню плохо. Знаю, что он приехал на Амур будучи холостым. При царской власти имел награду «Лучший хлебопашец России», но и при Советах ездил на съезд (предположительно в Москву). Он также побывал в Америке, у родственников по линии жены, моей бабушки. Привез оттуда паровик, молотилку и другие сельскохозяйственные принадлежности. Помню, что мелкие предметы хранились в мешочках с красивыми надписями на английском языке. О заграничной родне мне известно немногое. По некоторым данным, муж одной из сестер бабушки Марфы был очень обеспеченным человеком. Но он доверился своему управляющему и лишился состояния, впоследствии вынужден был бежать в Америку. Фамилия этой семьи - Ножкины, они поселились под Сан-Франциско в молоканской общине. В свое время американские родственники предлагали дедушке переехать в США, но он не захотел. Родину дед не бросил, но из-за этого потерял всех своих сыновей. Впрочем, об этом чуть позже. У нас в деревне жил очень трудолюбивый народ. На всю округу были только одни бедняки - Дудины, но их бедность от лени. Воспоминания детства: солнце уже высоко, наши работают вовсю, а они только в поле едут. Зато после революции Дудина сделали председателем колхоза. Понятно, что никаким авторитетом он не пользовался. Все имущество у нас и соседей отобрали раньше, чем образовался колхоз. Для многих это стало ударом, от которого они так и не смогли оправиться. Сосед дядя Ефим сошел с ума. Он был очень богат, а после того как у него изъяли все нажитое, ходил и бормотал одно и то же: «Все пожрали, жрать нечего». Зазейское восстание Как минимум пятеро членов нашей семьи были расстреляны во время Зазейского восстания зимой 1924 года. Об этом вооруженном выступлении против Советской власти в Амурской области не пишут в учебниках, видимо, потому, что сама власть спровоцировала этот бунт, увеличив продовольственный налог в несколько раз. Одним из предводителей восстания был некто по фамилии Чешев. Чешевы приходились нам родственниками по линии бабушки Марфы, хотя точно степень родства я назвать не могу. Предположительно такую фамилию носил первый муж моей прабабушки. Во время Зазейского восстания были расстреляны два моих родных дяди - Федор Иванович и Павел Иванович, двоюродные братья моего отца - Степан Мартинович, Иван Кузьмич и брат моего деда Трофим Андреевич. Дочка последнего, Степанида Трофимовна, сошла с ума после того, как отца расстреляли на ее глазах. Мой отец, тоже участвовавший в восстании, чудом избежал участи повстанцев. Он спрятался в погребе за бочками, и его не нашли. А сколько вдов после этих событий осталось в селе! Многих из них я очень хорошо помню. Говорили в селе, что те, кто расстреливал, были пьяными. И они очень сильно издевались над людьми. Наши вспоминали, что особенно усердствовал в этом красный командир по фамилии Безлепков. Недолгое детство Росла я вместе с двоюродной сестрой Лидией (моей ровесницей) и братом Георгием, отец которых, мой дядя Павел Иванович, погиб во время Зазейского восстания. Его вдова Агафья Спиридоновна вскоре вышла замуж за односельчанина Петра Косицына. А поскольку она очень боялась притеснения, ее новый муж усыновил Лидию и Георгия, дав им свою фамилию и отчество. Забегая вперед, скажу о дальнейшей судьбе Георгия. В 17 лет он уже воевал на фронтах Великой Отечественной и был ранен. У него были отбиты пальцы, и правая рука совершенно не действовала, но Георгий окончил институт в Новосибирске, работал директором завода железобетонных изделий в Комсомольске-на-Амуре. Его уже давно нет в живых, но всю жизнь он носил фамилию Косицын, будучи урожденным Саяпиным. Игрушек и кукол у нас не было, мы сами лепили их из глины. Ходили все лето босиком, смотрели за гусятами и цыплятами, лазали по деревьям. Помню, как Георгий бегал за нами, в руках у него были серые черви, а мы страшно боялись и убегали от него. Продолжение следует.