Поскольку перед приездом к ним я уволилась из госбанка, то устроилась тут же работать секретарем в поселковый Совет. Позже я некоторое время жила и работала во Владивостоке, где встретила известие о войне. Была вольнонаемной в финансовом отделе воинской части, которую поздней осенью 1941 года перевели в глухую местность. Наш суточный рацион составлял 400 граммов хлеба из белой американской муки, и больше ничего. Постоянное полуголодное состояние привело к болезни, я решила выбираться оттуда. Тем более что по письмам мамы, которая по-прежнему жила на Умальтинском руднике, я знала, что там совсем другая жизнь. Снова Умальта Молибден был необходим для изготовления самолетов. Поэтому во время войны на руднике было много американских продуктов и товаров. Суточная норма хлеба составляла 800 граммов против 400 в Спасске. Получилось, что рудник, с которого на верную смерть угнали моих близких, второй раз помог мне и маме пережить голодное время. Я приехала еле живая, а мама поначалу не давала мне есть - боялась, что мне с непривычки станет плохо. Потом очень долгое время я могла за несколько минут умять целую буханку хлеба, но не наедалась. Работала я в бухгалтерии транспортного отдела. Нас часто посылали на фабрику, на сортировку, иногда приходилось самим на вагонетках подвозить руду. А после работы всех женщин от 17 до 25 лет, у которых не было детей, учили военному делу. Мы носили за плечами рюкзаки и деревянные винтовки. Потом нас стали учить стрелять из настоящего оружия: сначала из мелкокалиберной винтовки, потом из снайперской. В сильные холода (до 63 градусов) все было покрыто морозной дымкой. Военная подготовка в таких условиях не проводилась, но работу никто не отменял. Истопником у нас работал заключенный, узбек Рахим. Он отапливал помещения как хотел. Захочет - нагонит жару: «Это вам Ташкент», а захочет - натопит кое-как. В этом случае говорил: «Это вам север». У власти паралич сердца По окончании войны я получила медаль «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны 1941 - 45 гг.». Рудник мы покинули в начале 1948 года. В жизни мне еще не раз приходилось расплачиваться за то, что я «дочь врага народа». В Белогорске поступила на работу бухгалтером в 306-й военный госпиталь, но очень скоро каким-то образом всплыла информация о моих репрессированных близких, и меня оттуда уволили. Жившие в Хабаровске родственники нашу фамилию произносили шепотом: их можно было понять - вся страна жила в постоянном страхе. Вскоре заболела мама, и я повезла ее в Благовещенск. Диагноз, который ей поставили, и сейчас звучит как приговор - рак желудка. Последние четыре месяца мама не поднималась с постели, а врач за это время побывал у нас только один раз и сказал, что ничем помочь не может. Лекарств не выписывали, уколов не делали... До сих пор помню ее мучения. Так ничего не узнав о судьбе своего мужа и сына, она до самой смерти говорила: «Сталин сожрал моего Илью и не подавился!» Я не переставала писать письма и обращаться в различные инстанции, чтобы узнать что-нибудь об отце и Илье. В 1956 году, когда я работала в Хабаровске на заводе «Энергомаш», мне позвонили на работу из органов и предложили прийти к ним. Там я и узнала, что отца нет в живых. Вскоре в загсе Центрального района Хабаровска мне выдали документы о смерти отца и брата. В свидетельстве отца было написано: «смерть от сердечной недостаточности». На самом деле он был расстрелян в Хабаровске, но это я узнала уже много лет спустя, в 90-е годы. В документе о смерти Ильи фигурировала формулировка: «паралич сердца». Еще до войны мне приснился сон, забыть который невозможно. Ко мне пришел мой брат Илья, сказав: «Я покидаю этот мир», полетел. Я так ясно это видела... Очень отчетливо помню, что было это в марте 1941 года. А через много лет мне прислали документ, в котором говорилось, что Илья Егорович Саяпин умер 14 марта 1941 года. Единственным, кто из четверых арестованных наших родственников вернулся живым после смерти Сталина, был Илья Михайлович Саяпин, мой двоюродный брат. Он работал на шахте в бухте Нагаево. Но здоровье его было подорвано изнурительным трудом и невыносимыми условиями жизни, примерно через год после возвращения он умер от силикоза легких. Ираида Егоровна Саяпина. Очаков, Николаевская область Украины. От редакции Ираида Саяпина всю жизнь проработала на северах, на заработанные деньги купила домик у Черного моря и рассчитывала благополучно прожить там старость. Однако все заработанные ею деньги в горбачевскую перестройку «сгорели». Никаких льгот родственникам репрессированных Украина не предоставляет.

Возрастная категория материалов: 18+