Семинар в Благовещенске длился пять дней и завершился в минувшую субботу. Проходил он в актовом зале БГПУ. Известный педагог и автор собственной педагогической концепции не только читал лекции, но и проводил мастер-классы, а напоследок, на концерте в честь завершения семинара, даже сплясал лезгинку с юными артистами ансамбля «Ровесники». График работы автора гуманной педагогики в Благовещенске был насыщенным, но он нашел время для интервью «Амурской правде».

Верных жириновцев воспитывать не будем

— Шалва Александрович, вы третий раз приезжаете в далекий от Москвы Благовещенск, какова цель ваших семинаров?

— Благовещенск сыграл свою роль в развитии гуманной педагогики, на базе частной школы «Наш дом» уже много лет работает лаборатория гуманной педагогики, поэтому Благовещенск для нас — совсем недалеко. Задача семинара ясна — я носитель гуманной педагогики, рассказываю учителям о том, как она у меня сложилась. И кому это понравится, те берут и пользуются.

— Ваша педагогика создавалась в СССР. Но страны уже нет, многое изменилось.

 — Да, общество меняется, ценности пересматриваются. Но есть некая основа, которая сохраняется. Это классическая педагогика. Там мы должны искать некую педагогическую истину. Что главное для меня? Цель воспитания. Раньше мы воспитывали верных ленинцев, строителей коммунизма. Сейчас эта цель никуда не годится, ее и осовременить не получится. Если я скажу, что мы будем воспитывать верных путинцев, вы улыбнетесь. Не звучит, правда? И юных жириновцев воспитывать не будем. Мы не можем жертвовать судьбой ребенка ради той или иной партийной догмы, пусть даже самой лучшей. Классика нам скажет: воспитывайте в детях благородство, великодушие. Каким бы ни было время, благородный и великодушный человек всегда будет необходим.

Школа наперекор обществу

— К сожалению, сейчас востребованными оказываются совсем другие качества, разве нет?

— Да, после развала Советского Союза у нас развивается недоброе, нечуткое общество — капиталистическое. В это время именно учитель — носитель гуманной педагогики — и должен идти наперекор обществу. Понимаете, педагог — строитель жизни, художник жизни. Он иначе не может. Школа всегда идет наперекор обществу. Она ищет другую жизнь — более возвышенную. Иначе она не школа.

— Благородные и великодушные дети выходят за стены школы и попадают в чуждую, агрессивную среду. Они смогут выстоять?

— Трудно будет этому ребенку, если в нем есть совесть. Могу привести очень грустный случай из своей практики. Мы приняли один класс, в 1964 году эти дети окончили школу, нашу «Школу радости», и мы 20 лет следили за их судьбами. Я уже стал членом Верховного Совета, сидел в Москве, но когда приезжал в Тбилиси, всегда собирал этих ребят и беседовал — как они живут, как трудятся, как семьи. У нас был один мальчик — Ладо, он стал строителем, но у него не было профессионального роста. В чем дело? Он объясняет: «От меня все время требуют, чтобы я смету переделал». Я говорю: «А ты переделай, тебе что, математики не хватает?» Он отвечает: «Не могу поступиться принципами». Беседую с его начальником. «Ах, товарищ Амонашвили, — говорит мне начальник, — вы известный, мы вас знаем. Вы там промойте мозги своему ученику — ведь мы все хотим жить хорошо». И закончилось тем, что Ладо скончался от инфаркта. Может, мне лучше было научить его переделывать смету, чтобы всем было хорошо, но построенный ими дом после госприемки рухнул вместе с жильцами? Понимаете, школа — если это настоящая школа — не может поступиться принципами. Когда общество заказывает ей свои меркантильные задачи, школа рушится.

Нужен гиперактивный учитель

— Если попался необучаемый и невоспитуемый ученик, что с ним делать учителю?

— Таких учеников нет. Есть какая-то проблема в ребенке, может быть, задержка в развитии или что-то еще. Но каждый способен достичь какого-то уровня. Другой вопрос, что ученик может стать необучаемым и невоспитуемым. Ребенок хочет, чтобы учитель нашел к нему подход, а учитель сокращает себе путь, раздражается, переходит к принуждению. Если ребенок — индиго, он не терпит насилия. Эти дети уже сейчас считают себя выше взрослых. С ними нельзя, как с обычными детьми. И если мы не найдем подход к таким детям, то будем их ломать. Но ведь как-то надо при этом оправдывать себя. Мы скажем: он невоспитуемый. Мы-то воспитанные, образованные — у нас дипломы есть. Мы не виноваты, это дети пошли такие — у них дефицит внимания, они гиперактивные, пусть таблетки принимают. А ты тоже гиперактивным учителем стань! Иногда учитель не хочет искать ничего другого в силу духовной слепоты. Не видит творчества других. Перед таким всегда дети неправы.

— В вашей практике были трудные дети?

— Однажды нам дали 200-ю школу Москвы. Мы пришли и удивились — в школе не было начальных классов. Это школа выравнивания — как раз для таких детей, необучаемых, невоспитуемых, хулиганов, тугодумов. Их всех вместе собрали в эту школу. Мы учителям сказали: у нас вот такой гуманный подход к детям. Педагоги отказались с нами работать, уволились — они по-другому привыкли. Мы начали искать других. Объясняли, что надо верить ребенку, что это обычные дети. Если ребенок ходит в учреждение с вывеской «Школа выравнивания», каким же он себя воспринимает? И учитель считает, что такого можно учить только с палкой в руках. Мы все это долго ломали. Прошло три года, возникли начальные классы. Учителя улыбаться начали. Школа на очередной аттестации получила заключение, что это обычная средняя школа. Тогда мы сняли вывеску и всей школой ее похоронили. Мы чувствовали, как дети воодушевляются. Мы нашли другую педагогику и людей, которые смогли утверждать ее. Сейчас это обычная московская, точнее, экспериментальная школа.

Россия и Грузия близки по духу

— Вы опираетесь на Сухомлинского и Макаренко, Толстого и Достоевского. Вам ближе грузинская культура или русская?

— Так как Грузия — православная страна, и Россия тоже, наши страны создают близкие по духу культуры. У нас одни и те же святые. Русская православная церковь празднует память святого Шалвы, и в Грузии тоже есть такой святой, я знаю, потому что это мое имя. Грузинская культура близка с российской в своих корнях. Вы любите Руставели, а в Грузии любят Пушкина. И Достоевского там читают не меньше, чем в России, и Грибоедова, который там похоронен. Лишь бы нам не разрушить сейчас эти основы духовной общности бомбардировками. Я не хочу сказать, что именно Россия хочет это разрушить или именно Грузия. Наверное, в чем-то обе неправильно поступают, но есть и третья сила, которая может натравлять страны друг на друга.

— Мы все переживаем с большой болью раскол в отношениях между Россией и Грузией.

— Простите, если я не буду говорить об этом...

— Вы бываете в Грузии?

— С 31 мая по 31 августа ежегодно живу там. У нас есть хороший дом в деревне. В Тбилиси я почти не бываю, а деревня у нас прекрасная, рядом Кавказские горы — их видно из окна дома. Более 400 кустов роз возле дома. У нас своя вода, бассейн. Воду мы дарим всему населению. Потому что там воды нет, мы недра пробурили. Много фруктов. Поверьте, там прекрасно. Я люблю это место, и ко мне приезжает много гостей из России — директора школ, учителя. Не только из России, но и из Эстонии, Латвии, других бывших республик.

— Выходит, у вас дружба народов сохранилась?

— Это такой островок духовной общности, где каждый из нас живет. Если у нас есть этот остров, мы спасены.

— Есть ли у вас секреты семейного воспитания детей?

— Я много пишу о своих секретах, поэтому они ни для кого не тайна. Я написал книгу «Исповедь отца сыну», и все мои секреты — в ней. Зачем мне что-то скрывать?

Эти трудные индиго

— Сейчас много говорят о том, что приходит новое поколение — дети индиго.

— Я с 1951 года в школе нахожусь, дети 1960-х годов были другие по сравнению с нами, детьми 30-х годов прошлого века. Видимо, в промежутках времени выходит волна детей, чтобы свершить дело, общее для них. Проходит время, человечество осваивает то, что эта волна принесла, и приходит новая волна, чтобы совершить еще один скачок. Поколение индиго — это дети, уверенные в себе, безапелляционные. Они верят в то, что говорят и думают. Они приходят, как будто уже с опытом, со знаниями. Они знают, что они не случайные люди. Надо очень тонко общаться с этими детьми — не высмеивать, не удивляться тому, что они иные, не говорить: «Что за чушь ты несешь». И они откроют нам свои тайны. Если не верите им — они закроются и сами забудут, зачем они в этот мир пришли. А они знают едва ли не с рождения, какая на них возложена задача. Говорят, что есть еще более высокие дети, чем индиго — кристаллические дети, а есть еще звездный слой — между индиго и кристаллическими. Но в России есть еще одно понятие — дети света, и оно мне больше нравится. Они не просто рождаются — они идут от высших светлых миров и несут с собой свет. Свет — некая более возвышенная культура. И в этой культуре должна родиться другая цивилизация. Почему мы мучаемся? Нынешняя цивилизация пожирает нас. Эти мобильники, компьютеры, телевизоры, скоростные способы передвижения — мы становимся их рабами. Видимо, новое поколение детей должно открыть нам глаза, они приходят, чтобы спасти нас, помочь, чтобы человечество не взорвало планету.

— Как этих индиго воспитывать?

— Обычными способами их не воспитаешь. Накричишь на них, ремень покажешь — они будут ломаться, как хрустальная ваза. Значит, навредим ребенку и человечеству в целом — ребенок сломан, он не принесет того, что всем нам нужно. Традиционная педагогика приспосабливает детей к среднему уровню. Здесь применима только гуманная педагогика.

Досье АП

Шалва Амонашвили. Родился 8 марта 1931 г. в Тбилиси. В школе работал с 1951 года пионервожатым. Окончил Тбилисский университет. Академик Российской академии образования, доктор психологических наук, профессор Московского государственного педагогического университета, организатор лабораторий гуманитарной педагогики на постсоветском пространстве.