В некоторых местах река достигала в ширину 10 километров и стала вдвое-втрое шире Днепра, Вислы, Дуная. В ходе отгремевшей войны с немцами эти реки нашим солдатам удавалось форсировать лишь ценой огромных потерь. В случае с японцами ставка делалась на внезапность и мощную артиллерийскую и авиационную поддержку. И победа в той маленькой скоротечной войне не была легкой. По словам участников сражений, ковалась она потом, кровью, бессонными ночами и серым солдатским сухарем. «Старая мельница» начинает цикл воспоминаний ветеранов легендарной 396-й Хинганской стрелковой дивизии под названием «Айгунский узел». Взгляд в спину Раннее утро 13 сентября 1945 года в Благовещенске выдалось хмурым. Погода монотонно сворачивала в тугой клубок и без того натянутые нервы тысяч солдат и офицеров. Нудный моросящий дождь встречал эшелоны на благовещенском вокзале и провожал в город колонны пехоты и техники. Эту воду даже с большой натяжкой трудно было назвать ливнем. Вся ее губительная сила заключалась в непрерывности и настойчивости. Набухшие плащ-палатки давно не держали влагу, в сапогах хлюпало, а все тело напоминало проржавевший механизм, запрограммированный лишь на самый необходимый набор движений. Каждый лишний поворот головы, тела или взмах рукой грозил потерей остатков тепла и калорий давно переваренного ужина. Однако семнадцатилетний боец 614-го полка 396-й стрелковой дивизии Иван Бороденко на войну с Японией шел по-солдатски бодро и уверенно. За спиной был год службы в Хабаровске и несколько курсантских месяцев в школе снайперов поселка Моховая Падь. Для его поколения молодежи, не успевшей нюхнуть пороху на западном фронте, это была последняя возможность приобщиться к делу Великой Победы. Рядом были опытные фронтовики, а он рядовой самой боеспособной армии мира. — Конечно, мы знали, что впереди тяжелые бои и японцы просто так не сдадутся, но думать об этом не было ни возможности, ни желания, — вспоминает свой первый поход на войну благовещенский ветеран Иван Андреевич Бороденко. — С неба — вода, за спиной — снаряжение весом более 32 килограммов, из строя выходить, пытаться присесть или отлучиться по надобности строжайше запрещено. Так на протяжении многих часов. Поспать в предыдущую ночь не удалось. И все это настолько выматывало, что главным казалось — не потерять из виду спину впередиидущего. 5-й роте 614-го стрелкового полка, в которой служил 17-летний Иван, предстояло форсировать Амур в районе центральной пристани. До нее добирались по улице Калинина. В то время она была гораздо короче, чем сегодня, крайние дома начинались лишь в районе сегодняшнего пересечения с улицей Красноармейской. По воспоминаниям ветерана, горожан видно не было — благовещенцы хоть и привыкли к хронической нестабильности на границе, все же с тревогой поглядывали из окон на нескончаемые потоки танков и пехоты. — Форсирование Амура шло уже несколько дней, войска, идущие впереди, успели блокировать Сахалянский укрепленный район и продвинуться в глубь китайской территории, поэтому канонады мы не слышали. Знали лишь, что предстоит длительный переход в район Айгуня, где была организована хорошо укрепленная линия обороны японцев, — продолжает рассказывать собеседник. — Реку преодолевали на катерах и баржах. Кроме того, в районе сегодняшней мебельной фабрики был сооружен понтонный мост. Правда, перед этим несколько часов ждали очереди — все под тем же дождем, не выходя из колонны, стоя. Завтракали мы уже на противоположном берегу, прямо напротив того места, где сейчас стоит телебашня. Сухарем и гранатой Примечательный момент: на этапе подготовки к форсированию Амура каждому солдату был выдан сухой паек на 3 суток. Каждая порция состояла из сухаря, кусочка жира и дозы сахара. Именно одну из таких порций командование разрешило съесть каждому в качестве завтрака на китайском берегу. Нужно ли говорить, что измотанные бойцы проглотили такое «разрешение», не почувствовав даже намека на сытость. Многие, воспользовавшись случаем, съели весь трехдневный запас. Другие, в том числе и Иван, предпочли растянуть удовольствие, оставив запас на непредвиденные обстоятельства. После завтрака — несколько часов перекура (спать в слякоть не было никакой возможности), потом большая радость в виде полевой кухни, горячего обеда — и приказ выступать. — Шли остаток дня, ночь, день и еще ночь. В темное время все казалось невыносимым. Бойцы спали на ходу. Дремать позволялось лишь на коротких остановках. Люди буквально падали и ждали очередной команды «шагом марш», — рассказывает ветеран. — Ночью приходилось передвигаться гуськом по тропам. Все понимали, что потеря из виду впередиидущего грозила разорвать всю колонну, поэтому все делалось на последнем издыхании. Поддерживало лишь то, что на больших привалах пищу готовили в полевых кухнях. В 5 часов утра 15 сентября мой батальон подошел к деревне Сиганцзы, мы перешли вброд речку и получили приказ окопаться. Таким образом, 614-й полк 396-й дивизии оказался на юго-восточных подступах к Айгунскому укрепленному району. Впереди был дубняк, а там передний край обороны врага. Расстояние всего около 800 метров. Когда рассвело, поняли, что японцы с возвышенности видят нас как на ладони. Все, что происходило дальше, Иван Андреевич помнит с особой точностью. В два часа дня в их окопах появились бойцы с термосами из полевой кухни. Тут же прошла команда готовиться к атаке. Сразу после обеда солдатам приказали лишнее снаряжение оставить на месте. Брать с собой разрешалось лишь винтовку, саперную лопатку и три гранаты. Про шинельную скатку, белье и мешок с тем самым недоеденным сухим пайком пришлось забыть. Ровно через час команда командира: «В атаку!». Шли по открытой местности до самых сопок. Японцы открыли шквальный ружейно-пулеметно-минометный огонь. Вокруг падали бойцы, появились убитые и раненые, но рота шла вперед до самого подножия сопки. Там, перед противотанковым рвом, начиналось спасительное мертвое пространство. Японский дот в помощь С одной стороны солдаты были под самым носом у японцев — до первой траншеи, которая нависала прямо над головой, были считанные десятки метров. В то же время угол наклона собственных пулеметов и орудий не позволял врагу вести огонь по затаившимся внизу подразделениям. Подсчитав потери, командир роты решил перегруппировать отряды. Бороденко в качестве связного отправили на фланг передать соответствующее распоряжение командиру первого взвода. — Я без проблем догнал лейтенанта Войтенко и передал ему распоряжение возвращать взвод во второй эшелон роты, — говорит связной. — Обратно же по простоте душевной решил идти напрямик, то есть срезать путь по отрогу сопки. И здесь началось самое интересное. Зашел в дубняк — над головой засвистели пули, мины рвутся кругом… Прыгнул в какую-то яму, пока сообразил, что к чему. Потом понял: я в японской траншее. Той самой, которую собиралась штурмовать наша рота. Кругом все завалено трупами врага и наших бойцов из 500-го полка, который раньше нас форсировал Амур и, видимо, уже штурмовал эти позиции. Живых — ни души. Оказывается, японцы спешно отвели все подразделения во вторую траншею. И правильно сделали. Пока я оглядывался, начался артналет нашей артиллерии по переднему краю обороны. Укрываясь от разрывов своих же снарядов, Бороденко, пригнувшись, свернул в первый попавшийся закуток и на собственное счастье оказался у входа в японский дот. Он был настолько укрепленный, что вполне мог выдержать прямое попадание снаряда. Ничего не оставалось, кроме как нырнуть внутрь. Там еще больше трупов и опять же никого живого. Грохот стоял настолько неимоверный, что даже мыслям в голове становилось тесно. Иван Андреевич помнит только, как сразу после прекращения артналета выскочил на бруствер и попал под прицельный огонь самураев. Японцы, видимо, настолько опешили от появления советского солдата в своей перемолотой снарядами траншее, что лупили практически в упор из всего возможного оружия. В ход пошли гранаты. Бороденко, прижимая к себе винтовку, кубарем покатился вниз. Лишь когда уткнулся в сапоги командира роты, понял — живой. Старший лейтенант, осмотрев окровавленную ногу солдата, отправил его в тыл. Потом была перевязка в медсанбате, операция в Хэйхэ и длительное лечение в Куйбышевке — Восточной (Белогорск). Уже без него 396-я стрелковая дивизия дошла до Цицикара, оставляя по пути братские могилы. Их и сегодня можно встретить на китайской земле. Сам ветеран, памятуя о тех серых сухарях, всегда носит в кармане карамельку, чтобы подкрепиться перед важным, ответственным делом. Последние из однополчан Иван Андреевич Бороденко Ветеран — участник ВОВ, ветеран Вооруженных сил СССР, ветеран Краснознаменного Дальневосточного военного округа. В ряды Советской армии призван в 1943 году. До января 1945 года проходил срочную службу в Хабаровске, потом зачислен в 22-ю школу снайперов, дислоцировавшуюся в поселке Моховая Падь г. Благовещенска. В сентябре того же года в составе 614-го полка 396-й Хинганской стрелковой дивизии 2-й Краснознаменной армии 2-го Дальневосточного фронта принимал участие в форсировании Амура и штурме Айгунского укрепленного района японцев. В 1950 году окончил офицерские курсы. Вышел в отставку в 1969 году в должности заместителя командира батальона. Майор в отставке.

Возрастная категория материалов: 18+