Сердце замолчало

Оборона от журналистов 

Тут кого ни спроси — почти все сплошь Ивановичи да Ивановны, будто одна семья. И в этой большой, человек на 600 семье — горе. Встретившиеся нам жители Нововоскресеновки, вздыхая, терпеливо отвечали на вопросы, входили в наше журналистское положение. Некоторые из журналистов почему-то не смогли войти в их — человеческое. 

 — Это что за профессионализм такой?! Я подала жалобу в прокуратуру. Я этого так не оставлю! — чуть не плачет сотрудница администрации Ольга Конюшина. Ее дочь Лена учится в 10-м классе и была лучшей подругой покойной. Журналисты взяли ее фото из «Одноклассников» и выложили в интернет рядом с материалом про Лену Попову. Теперь живая Лена не выходит из дома — «сильно заболела». Мама хочет пригласить к ней психолога. 

 — Мы уже вас не хотим видеть, если честно, — устало смотрит мне в глаза глава села Ольга Гавага. И все же рассказывает. — На похоронах много народу было — все ее знали, она умничка, очень хорошая девочка. Давно у нас такого не было, чтобы мы дите хоронили в селе. Это страшно, — вытирает слезу Ольга Ивановна. 

Говорит, патологоанатом сказал, что Лену не спас бы и реанимобиль, чудом окажись он тогда возле школы. Но он и не мог там оказаться — нет в селе такой машины. После случившегося учительница физкультуры написала заявление об уходе. «Ей очень тяжело. Она эту смерть на ручках держала. Ну, заявление — это в горячке. Это все пройдет, думаю», — говорит глава. 

После набега журналистов в Нововоскресеновку нагрянули проверяющие. 

— Сегодня была прокуратура, завтра следственный комитет. А что проверять?! Это мать — мать должна была следить и лечебное учреждение, — уверена Ольга Гавага. 

Но с матерью Лена не жила около девяти месяцев. В декабре прошлого года ушла жить в семью своего молодого человека Вячеслава Хоменко. 

Нечитаемый диагноз 

В школе нас встречает женщина с тревожными глазами. «Вы по нашему страшному поводу? Горе у нас, траур». Слова повисают в воздухе. Сейчас в школе без Лены 79 учеников. Ее портрет  за стеклом школьного стенда. 

Когда входим в учительскую, там шумно и тесно от переговаривающихся педагогов. Спустя минуту замдиректора по учебно-воспитательной работе Галина Фишер рассказывает о Леночке, которую считает одной из лучших своих учениц, уже в полной тишине и пустоте — вокруг никого. 

В пятницу 28 сентября вторым уроком была физкультура. 11-й класс из четырех человек должен был в спортзале сдавать километровый кросс. Но один мальчик прогулял занятия, а у второго болела голова — он дожидался конца урока в коридоре. У Лены Поповой ничего не болело, и она вместе с одноклассницей после разминки побежала. «Учитель знала, что она часто болела, и не давала ей сильных нагрузок. Поэтому она бежала не на время, а на зачет», — говорит Галина Николаевна.

Она пробежала половину — 8 кругов, перешла на шаг. Учитель спросила, все ли в порядке, она ответила, что да. И побежала снова. Потом остановилась, присела: «У меня в глазах потемнело», а потом легла. И счет пошел на минуты. 

 — Учитель стала делать ей искусственное дыхание. Крикнула: «Скорую!» Вторая девочка побежала в учительскую, вызвали «скорую». Медсестра прибежала, пощупала пульс, померила давление: нет ни того, ни другого. Я говорю, сделайте что-нибудь. А ничего уже не сделать, — закончила Галина Фишер. 

Предварительная причина смерти девочки — ишемическая болезнь сердца, окончательную определят в ходе гистологической экспертизы. Завуч говорит: в школе не знали о больном сердце девочки. 

 — В прошлом году у Лены были освобождения по болезни — она четыре раза болела. Один раз ОРВИ, второй раз диагноз зашифрован. А третий — «кардиа»…мы так и не смогли прочесть… кардиалгия, кажется. Наша врач поставила этот диагноз под вопросом. В марте Лену повезли в Благовещенск на обследование. Говорят, что ничего не признали. 

Освобождения от физкультуры не было и в этом году, были справки — последняя с 18 по 25 сентября, ОРЗ. Что касается медосмотров, по словам педагога, в этом году приезжала бригада врачей из Шимановска, и Лена проходила обследование вместе со всеми. Ничего особенного у нее не обнаружили. «Она собиралась поступать в АмГУ на управление и менеджмент. Училась хорошо. Светлая девочка», — говорит завуч. 

Больница — от слова боль

В больнице Нововоскресеновки в штате всего две медсестры, одна из которых исполняет обязанности главного врача. Сама врач еще летом нашла лучшее место и уехала. После этого учреждение хотели закрывать, но в итоге дали статус филиала Шимановской горбольницы. Больница находится рядом со школой. Но идти туда нам не пришлось — и. о. главврача Светлана Пермякова, которая констатировала смерть Лены, сама пришла в школу — по просьбе следователя. Мы встречаем ее на лестнице.

 — Ничего говорить не буду, — с ходу заявляет она, но все же объясняет: — Диагноз ей поставили в области — миокардиодистрофия. Освобождения никто не делал, и она не требовала. Состояние у нее было хорошее, и она не жаловалась ни на какие боли. Если она себя плохо чувствовала — могла прийти к нам, мы поднимаем карточки и смотрим. У нее третья группа по здоровью, это спецгруппа. Ее поставили в мае по итогам диспансеризации. 

 — У нас стоит первая основная — с шести лет, — взволнованно говорит завуч, присутствующая при разговоре. — Все это в карте у нее стоит — правда же? А мы карту не видим — она у медиков. 

Мама и «мама» 

После школы направляемся в дом, «где Лену приняли, чтобы спасти для жизни», но не успели уберечь от смерти. До дома Хоменко находится провожатый — местная жительница. Она, оказывается, живет неподалеку от родной Лениной семьи, о которой охотно рассказывает по дороге: 

 — Там дедушка с бабушкой, мама и сожитель мамы. Ее родители постоянно пили, бабушка тоже неплохо пьет. Лена со Славой года два уже встречались. Все серьезно, там любовь такая неземная была. Мама Славы ее забрала оттуда, одела и обула — все ей дала. В тот день, когда это случилось, мама ее была в нетрезвом состоянии. Я смотрю — она идет с бутылкой. Это у них нормально. Дочь ее лежала у Хоменко, а она была дома. 

Со слов выходит, острая сердечная недостаточность была не у Лены, а у ее мамы — только не в медицинском смысле — в человеческом. С мамой нам повидаться не удалось, а ставить ей диагноз — дело не наше. Но вот другая мама — Славы Хоменко, у которой Лена жила последнее время, знает, о чем говорит. 

 — Я бы знала, что у меня ребенок тут — да я бы ползком тут ползала, — взрывается Любовь Ивановна. — А эта в 7 часов пришла, в 9 уже ушла. Я говорю: «У тебя единственная дочка лежит в гробу — последние минуты ты не можешь с ней побыть?» 

Любовь Хоменко похожа на всех героинь Нонны Мордюковой разом. Суровая и строгая, с огненными карими глазами — настоящая казачка. Мать четверых детей, трое из которых уже обзавелись своими семьями. Все они приехали на похороны Лены. «Мы ее семьей были почти год» — бросает на ходу одна из дочерей, живущая в Хабаровске.

— Когда она пришла к нам? Это было в декабре. До этого они дружили, все было хорошо. Она пришла ко мне со слезами. Говорит, я боюсь там, — вспоминает Любовь Ивановна. — А «там» шалман каждый день: мама пьет, бабка пьет, дед пьет. Зэка этого мать привезла — тюремщика. Лена одна картошку копала. То, что с обеда накопает,  они с утра на следующий день пропивают. Она придет, плачет и рассказывает, как они ее избивают, как мать ее за космы таскала — люди отбирали. Я говорю: «Лена, тебе 16 уже есть, ты имеешь полное право сама выбирать, где жить: вот тебе комната — приходи и живи». 

Они познакомились с ее сыном в 2010 году. Он тогда уволился с вахт и устроился работать в местную фирму. Слава говорит, знал, что ходит по селу такая девушка, но знакомство было «привет — пока». А зимой они оказались в одной компании, стали встречаться и с тех пор вместе постоянно. Теперь на Славу больно смотреть, хотя он старается держаться. «Не ест три дня уже — не может без нее», — говорит мать. 

В декабре прошлого года Лена как-то сказала, что у нее колет в груди. Любовь Ивановна без долгих раздумий повезла ее в Благовещенск на обследование. Тогда никаких патологий доктора не нашли. Второй раз они оказались в областном центре в марте тоже по «делам сердечным». И тогда, уверяет Любовь Хоменко, кардиолог выписал ей освобождение от физкультуры до конца учебного года. 

О своих болезнях Лена молчала, зато о счастье молчать не могла. Рассказала тете Любе, что они со Славой договорились расписаться на следующий год перед выпускным, чтобы диплом она получала уже с новой фамилией. 

 — Я ей говорю: будет тебе платье, хорошая моя, — говорит названная мама. — Мы купим и спрячем — Славка ничего не увидит. А теперь поехали после вскрытия одежу покупать — заехали и купили платье ей. А Славка меня спрашивает: ты откуда знаешь, какое платье надо? А я и не знаю. Оказалось, она именно вот это платье и хотела, даже рисовала ему. Я ей на похоронах говорю: как ты хотела платье, так я тебе и купила. А она все переживала — Славка увидит.

Освобожден по желанию

 Чтобы получить медицинское освобождение от занятий физкультурой мало быть просто больным школьником. Для этого нужно, чтобы в больницу обратились либо родители, либо сам ученик — если ему больше 15 лет.

 — С 15 лет они сами несут за себя ответственность. Если плохо себя чувствуют, обращаются к медсестре, она направляет школьника в районную больницу. Там медики решают — освободить его или нет. Медсестра не может вылавливать детей и направлять на обследование. У нее на руках обычно и медкарточек нет — только выписки. Сами карты хранятся в ЦРБ, — разъяснили в областном минздраве.

Случаем занимается и прокуратура района. «Проверяем правомочность мер, принятых медработниками и администрацией школы и села. Будем отчитываться в область уже 15 октября», — сообщили в прокуратуре. Славе Хоменко уголовная ответственность не грозит, так как Лене было больше 16 лет. Напомним, следственный отдел примет решение, возбуждать или нет уголовное дело по факту смерти, в течение месяца.

Возрастная категория материалов: 18+