Такая мужская традиция сложилась в семье Ермаковых: где отслужили срочную службу по призыву, с теми видами войск и связывали свою дальнейшую военную судьбу. Его дед был артиллеристом, отец — ракетчиком, Андрей Ермаков стал пограничником.

— Прибыли мы в сержантскую школу, огляделись по сторонам: когда же нам собак приведут? — вспоминает первые дни своего призыва Андрей Борисович. — Я ведь думал: раз пограничник, то это обязательно собака, маузер, кожаная куртка и погоня за басмачами, как в любимом с детства фильме. Все оказалось куда прозаичнее — стал начальником расчета прожекторной станции.

В его судьбе потом были и собаки, и погони — только не за басмачами, а за вооруженными чеченскими боевиками и моджахедами, сопровождавшими наркокурьеров на афгано-таджикском рубеже. Границе он отдал 29 лет. Служил в Прибалтике, на Северном Кавказе, в Таджикистане, на Дальнем Востоке уже 11 лет.

Алма-атинский кентавр

Трудности и неизвестность Андрея Ермакова никогда не пугали. Хотя сам из Калининграда и была возможность учиться в Москве, выбирая военное училище, он предпочел Алма-Атинское высшее погранучилище КГБ СССР. Среди пограничников оно считалось своего рода знаком качества — была и кавалерийская подготовка, и альпинистская. Там он увидел все: и песок, и горы, и равнины. И не просто увидел — протопал своим ногами. И все бегом!

— Нас не зря называли алма-атинскими кентаврами — за высокую выносливость. Но как мы ее вырабатывали! — Андрей Ермаков многозначительно покачал головой. — На первых курсах нам запрещали ходить пешком: или строевым шагом в составе подразделения, или бегом. До обеда два часа бег на выносливость, после обеда еще 2—4 часа такой же «физики». Самым «любимым» праздником у нас было 8 Марта. В честь женщин начальник училища устраивал большой забег. Хочешь увидеть свою девушку — вперед!

Черный январь в Баку

В одну из январских ночей курсантов-пограничников подняли по тревоге и отправили в Баку, где было объявлено чрезвычайное положение — националисты учинили массовые убийства и погромы. Выполняли задачи по охране объектов особой важности — зданий ЦК компартии Азербайджана, республиканского комитета Госбезопасности, складов с оружием и боеприпасами.

— Мы, совсем еще молодые ребята, с недоумением смотрели на то, как представители закона — местные милиционеры в панике снимали с себя форму, переодевались на наших глазах в гражданку и убегали, — вспоминает собеседник свой первый военный опыт. — На всю жизнь запомнились серьезные лица руководителей республики. Из старой школы партийцев никто не покинул здание, которое осаждали толпы людей с националистическими лозунгами. Они спокойно сидели, решали вопросы, хотя вся их охрана драпанула. Мы ждали: что будет дальше? Слава богу, нам тогда не пришлось применять оружие против населения — прибыли десантники и оттеснили толпу.

В Чечню с температурой под 40

Андрей Ермаков уже руководил заставой в Прибалтике, когда началась война на Северном Кавказе. В числе других его отозвали с границы. Полугодовую боевую подготовку прошли всего за три месяца, практически круглосуточно не вылезали с полигонов. Когда его подразделение подняли по тревоге для отправки в Махачкалу, у Ермакова температура была под сорок. Прослушав легкие, военврач строго сказал: «Вам лететь нельзя!»

— У меня внутри все закипело. «Вы что, издеваетесь, доктор?! — говорю. — Предлагаете выйти и перед строем сказать: «Ребята, я заболел, летите без меня?» Да я на всю жизнь буду трусом! Хоть на носилках отсюда выносите». Ничего, загрузили, и полетел, — сегодня об этом он говорит с улыбкой, а тогда…

В чужом городе оставалась молодая жена с шестимесячным сынишкой на руках. Съемная квартира. Работы нет. «Офицерские жены — особая каста, вам особо отмерено женского счастья…» Читала ли эти поэтические строки юная Татьяна, когда выходила замуж еще за лейтенанта, не знаю. Но вся ее жизнь стала прозаическим тому подтверждением. И тогда, как и много раз потом, она поддержала решение мужа: «Понимаю, ты человек военный — вперед!».

Территория смерти

— По пути к месту дислокации мы подобрали в горах армейский расчет. Во время передвижения военной колонны одна машина сломалась. Солдат бросили и пообещали за ними вернуться. Сержант-срочник организовал оборону: ребята зарылись в скалах, привели в боевую готовность свою зенитную установку и стали ждать. Полтора месяца в горных условиях они ждали своих, не выпуская из рук оружия, почти без еды и воды. Когда мы их подобрали, они были все худые, оборванные... Но не ушли.

Я слушала рассказ, а у самой к горлу подступал ком. И таких эпизодов неизвестной военной доблести наших солдат на той войне было много.

— Как-то на нас вышла группа саперов — они минировали горные тропы, — вспомнил другой случай ветеран боевых действий. — Все потрепанные, изможденные, они еле шли от усталости. Но меня поразило, что никто из них не бросил оружие — автоматы у всех были вычищены, в любой момент эти люди были готовы к бою. Сами почти еще мальчишки, а глаза такие взрослые. В них не было ни отчаяния, ни страха, ни слабости.

Антигероиновый заслон

В Чечню нельзя было брать семью, а в Таджикистан Ермаков привез с собой жену и четырехлетнего сынишку.

— Супруга всегда знала, что дома под кроватью лежат автомат и ящик с боеприпасами, а когда уходил в горы, пистолет ей оставлял — мне он там был не нужен. На каждое стрельбище мы брали с собой жен, чтобы учились стрелять — по-другому там было нельзя. Однажды вернулся с задания и узнаю, что сын пропал. Территория части была огорожена, но большая, деревьев много. И вдруг ребенок исчез. Я думал уже — все… — в легком прищуре глаз пограничника угадывалось пережитое. — Потом смотрим — летчики идут и парня моего за руку ведут. Оказывается, они готовились к вылету, смотрят — мой пацан бегает: «Егор, полетишь с нами?». Вместе слетали на задание!

Пограничники стали в Таджикистане надежным наркозаслоном. Под вооруженным прикрытием моджахедов (псов войны, как они себя называли) наркокурьеры везли из Афганистана сотни мешков с героиновой смертью. За три года службы подразделением, которым руководил Ермаков, было задержано полторы тонны наркотиков.

Спасло провидение 

— В одну из ночей разведка доложила: через перевал в сторону дагестанского селения Ботлих движется большая группа боевиков. Утром мой старшина Виктор Тимофеев — он имел опыт войны в Афганистане — сказал: «Дай бог нам вечер увидеть». Я удивился: «Да у нас боеприпасов море, в скалы зарылись по самую голову!». Молод еще был и горяч, — собеседник улыбался одними глазами. — Старшина посмотрел на меня так пристально: «Ты еще не знаешь, что такое полторы тысячи боевиков. Мы перезарядиться не успеем». Нам тогда повезло — на перевал вышли дагестанские женщины-матери, они бросили на дорогу свои платки. Боевики остановились, а потом развернулись и ушли. Вскоре мы передислоцировались на другую точку, нас сменила усиленная мангруппа — более 400 человек с минометной батареей. Вот этим ребятам досталось: через неделю боевики по ним так ударили! Были большие потери. А нас провидение спасло — руководство своевременно приняло решение о передислокации. В составе 50 человек без тяжелого вооружения мы вряд ли бы устояли.

Хозяин границы

Трудно сосчитать, сколько километров за почти 29 лет службы он намотал пешком по горам и равнинам, лесам и болотам вдоль пограничных рубежей в трех сторонах света: на западе, юге, востоке… Может, еще на север закинут? На вопрос, где было труднее всего, Андрей Ермаков отвечает уже без улыбки: «Служить на границе везде одинаково тяжело».

Он до сих пор часто вспоминает, как начинал когда-то службу на заставе в Прибалтике и комендант погранкомендатуры Александр Голоколосенко, подправляя гвоздиком расшатавшуюся ручку у мостика, не раз ему повторял: «Не любишь ты границу, Ермаков». А сегодня он сам иногда ловит себя на мысли, что идет по границе и подмечает, где что сломано, где надо подправить и что молодые подчиненные не заметили. О службе, которая стала смыслом всей его жизни, он может рассказывать часами.

— Когда я учился в академии, нам профессор написал на доске ряд слов, среди которых были такие, как профессионализм, честность, порядочность, патриотизм… и предложил выбрать то, которое наиболее подходит для пограничника. Все написали «профессионализм» — я один написал «порядочность». По жизни я встречал очень грамотных и архиподкованных военнослужащих, но которые могли в трудную минуту подставить. Порядочный человек никогда тебя не предаст. Если нужно стать профессионалом, он станет, чтобы не подвести коллектив. Именно эту черту я считаю самой важной для пограничника.

Андрей Ермаков: «После того что я увидел и пережил в Чечне, мне было уже все равно, с кем еще придется воевать и кто на нас пойдет. Потому что я был на сто процентов уверен: русского солдата победить невозможно». 

Возрастная категория материалов: 18+