Фото: Андрей Ильинский

Полвека без штампа

Большинство амурских сел, куда направляли тысячи спецпереселенцев, давно стерты из памяти людей и с карты Амурской области. Села Вишнёвки Ромненского района, приютившего маленького Юру и его родных, тоже не существует. Почему родители мальчика не стали возвращаться на свою малую родину, когда им разрешили, а остались в чужом краю, он не знает. Может, прикипели к суровой амурской природе.

Историческая родина Юрия Слесериса — хутор Курли Руинского района Латвии. Семья была работящая, держали корову, кур, коз, обрабатывали землю — пахали и сеяли сами, работников на нанимали. Жили по нынешним меркам небогато, а в те времена считались зажиточными, «кулаками».

Мама Юрия, чистокровная латышка, рассказывала, как их в 1949 году насильно переселили из Латвии в Амурскую область. Девятилетним мальчиком Юра приехал сюда с родителями, тремя сестрами, бабушкой и дедушкой.

— Везли их товарными вагонами, как скот, много по дороге детей и взрослых людей умерло, — я рассказываю вам со слов свекрови, — говорит жена Юрия Валентина. — Привезли их сначала в Поздеевку (Ромненский район  — авт.), потом на конях и тележках развезли по селам. Семью мужа направили в Вишнёвку. Там такое болотистое место, такие кочки! За ягодой меня раз возили, так я потом заболела. А они там жили.

— Мы были спецпереселенцами, НКВД в течение трех лет после прибытия нас постоянно проверял, каждый месяц мамка с папкой отмечались, — рассказывает Юрий Эдуардович. — Потом, когда наше спецпоселение расформировали, мы переехали в Райгородку. А в Междугранке мы обосновались уже вместе с Валей, когда создали семью.

По словам Валентины Ивановны, муж-латыш — ее надежда и опора. Хотя без штампа в паспорте пара живет уже 53 года. Троих детей подняли, двоих похоронили уже.

— А почему вы не регистрированы? — спрашиваю супругов.

— Потому что у него фамилия такая: Сле-се-рис, — смеется сельчанка, подмигивая мужу. — Шучу! Когда хотели зарегистрироваться, в документах обнаружили разночтения: Слисирис, а он Слесерис. К тому же — Юрий, а там записано Юрис. Больше года мы мучились, да так и оставили. Надо, жить будем и без печати. Никто в селе и слова не сказал, что неженатые. Наоборот, помогали люди! А сейчас мы уже на закате, нам эта роспись и не нужна.

Русские половинки

Семья Юрия Слесериса была большая. Дедушка с бабушкой, отец с матерью и четверо детей. Все уже умерли, остался только он один. На новое место жительства переселенные латыши почти ничего с собой не привезли.

— Да что было взять, когда нас, детей, выбрасывали из окон в одних трусиках: пинок под зад — и иди. Хорошо, что живы остались, кого‑то ведь расстреляли, а нас только раскулачили. Но мать говорила, что те, кто побогаче были, они на месте остались, — вспоминает Юрий Эдуардович.

Как репрессированному, ему государство доплачивает к пенсии по 600 рублей. С 13 лет он работал трактористом в совхозе, а жена Валентина — бывший клубный работник. Начинала в Междугранке, а заканчивала в Васильевке районным директором Дома культуры. Интересно, что и Юрий, и она хорошо запомнили свою первую встречу.

Валю направили в колхоз на отработку — доить коров. Она была городской девчонкой, следила за собой, с маникюром ходила. А тут надо идти в хлев.

— Тут две его сестры-доярки стоят смотрят на меня: как это она с такими когтями коров будет доить! А я села, на них посмотрела (а вот не угадали!) и … обкусала все ногти. Пять коров выдоила, больше не смогла. И тут Юра берет стульчик, ведро и садится доить. Так мы познакомились. А через месяц Юра приехал ко мне в город.

«Я ж коммунист был, в те времена попробуй разведись, на парткомах склоняли. За развод с первой женой мне влепили строгача», — вспоминает мужчина.

Вкус борща

Мама и три сестры Юрия Айя, Мара и Валда сразу приняли его новую жену. На родине Юрия пара ни разу не была. Хотя его мама с кем‑то из родственников переписывалась. Адресатов не называла, поэтому амурский латыш совсем не знает своей заграничной родни. По-латышски Слесерис тоже не говорит. Он и сестры создали семьи с русскими.

— Когда с Юрой сошлись, он понятия не имел, что такое борщ, блины и пирожки, — делится Валентина Ивановна. — Потому что его матери некогда было это все готовить: уходила затемно, приходила потемну. Работала телятницей. Вечером придет — детей дома нет. Ходит по селу, ищет их. А они по полям лазят, картошку гнилую собирают, что после уборочной осталась. Дети росли сами по себе, все время голодали.

— Отходы на крупорушке брали. Хлеб из них синий, как пуп, но мы ели, — вспоминает Юрий Эдуардович. — Спасло семью то, что колхоз корову дал. После этого жизнь наладилась. Встал утром, половину трехлитровой банки молока выпил и полдня сытый.

Без детства, без родины — поэтому Юрий Слесерис совсем непривередливый в быту, хотя очень аккуратный и заботливый. «Муж знает, что я им горжусь!» — улыбается Валентина Ивановна. 

КАК ПРИБАЛТЫ ОБЖИВАЛИ АМУРСКИЕ СЕЛА

Жизнь на амурской земле у прибалтов не сразу заладилась — холодно, голодно было после войны. Десять лет в общей сложности пробыли в нашей области выходцы из Прибалтики, а потом, когда им разрешили, уехали назад. Журналист АП побывал в бывших местах спецпоселений, чтобы узнать, в чем провинились переселенцы поневоле, как они строили новую жизнь на амурской земле и что заставило людей вернуться на историческую родину.

В раствор для кладки кирпичей латыши добавляли яйца, чтобы крепче был. Вот стены домов до сих пор и стоят.

Среди берез

Сегодня села Березняки, где после войны жили около тысячи латышей с семьями, несколько семей литовцев и эстонцев, нет. В январе 1988 года село ликвидировали, но оно осталось на дорожных указателях. По трассе Благовещенск — Белогорск отмечен поворот на «Березники» — название написано через «и», хотя речь идет именно о нем. Березняк — это же березовый лес.

На месте бывшего села — остовы двух кирпичных домов да мастерской. Стены жилых построек уцелели, внутри даже видна штукатурка. Раствор тогда делали с яйцом, и до такой степени он был крепок, что предприимчивый местный люд так и не смог растащить стены по кирпичику. Потому хаты пережили и своих хозяев, и само село, теперь в них «прописались» белые березы, проросшие изнутри.

Там, где стояла бревенчатая школа-восьмилетка, вымахали тополя. А холмики на кладбище прибалтов совсем сравнялись с землей. Даже не догадаешься, что это погост, — просто ровное место. И дальше поля, поля. Один из местных фермеров сеет здесь зерновые, потому дорога сюда вполне пригодна для езды.

Когда мы искали последних жителей Березняков (понятно, что многие живы, села‑то нет всего три десятка лет), то вышли на главу соседней Белоцерковки. На наше удивление, Светлана Лебедева оказалась родом из этих мест.

— Сейчас трудно представить, но в моем детстве жизнь здесь кипела, — вспоминает Светлана Валерьевна, глава администрации Белоцерковского сельсовета, которая родилась в Березняках в 1965 году. — На День молодежи мы собирались всем селом — и взрослые, и дети, — накрывали скатерти на полянке возле речки, ели, пили, пели песни, веселились. Единственное, что огорчало, — это гравийная дорога. В конце 70‑х годов село стало приходить в упадок. Люди начали разъезжаться: кто в Васильевку, кто в Пригородное, кто в Возжаевку. Мы уехали из села в 1981 году.

Ноу-хау от поселенцев

Спецпереселенцев из Прибалтики Светлана Валерьевна не застала (родилась позже), но наслышана о них. После себя те много что оставили: фруктовый сад, парк в центре села, футбольную площадку, огороженную забором, молочную ферму, птичник, свинокомплекс, коровник, две водокачки, коптильню, в которой коптили окорока и колбасы, двухэтажную мастерскую, где ремонтировали сельхозтехнику.

В амурском селе они успели внедрить европейское ноу-хау. Из красного кирпича построили специальные боксы-холодильники. Зимой в них заливали чистую воду, накрывали соломой, а летом оттуда доставали лед. Светлана помнит, как дедушка отодвигал солому, накалывал сколько нужно льда, а потом добавлял его в бочку с водой, чтобы холодная была в жару.

— Бабушка рассказывала, что у латышей, как у японцев, не оставалось никаких отходов, все шло в дело. В чистоте дома держали. Я застала аккуратные побеленные заборчики, скамеечки-лавочки в парке, — восхищается глава сельсовета. — Наши потом все разрушили: сюда же стали направлять на поселение осужденных. Когда в Возжаевке открыли школу, а нашу восьмилетку закрыли, люди стали уезжать. В селах ведь жизнь теплится, когда есть школа.

Кстати, из Березняков до Пригородного, по словам сельчанки, есть и другой путь — как его называют, «царская дорога»,  длиной 18 километров. По легенде местных, по ней проезжал будущий император Николай Второй, когда путешествовал по Дальнему Востоку. Этой дорогой дети бегали в соседнюю школу в село Пригородное, когда их школу закрыли.

На самом деле наследник престола путешествовал по реке пароходом, но вообще «царская дорога» в Приамурье и правда была, она соединяла наш край с хабаровским, по ней золотопромышленники доставляли продукты и вещи на свои прииски. «Царская» — потому что строилась на средства царской семьи и ее окружения в начале прошлого столетия.

Горькая память

По словам Светланы Лебедевой, летом 2012 года в село прибыла делегация из Латвии, чтобы посетить места, где раньше жили их ссыльные земляки. Приехало больше двадцати человек, но только одна женщина была родом из Березняков. Оказалось, ее маму насильно сюда переселили уже беременной.

— Свою дочь женщина рожала в настоящем свинарнике, где прибывшей семье выделили маленькую комнатку — как загончик для поросят, — рассказывает Светлана Валерьевна. — К сожалению, ни данных той женщины, ни ее контактов у меня не осталось. Что тогда меня очень удивило, так это подробная схема села у приехавших: где что раньше было. Видимо, кто‑то из бывших жителей нарисовал ее. Никто из делегации не плакал, люди молились и пели свои поминальные песни. Только та женщина фотографировала место, где когда‑то стоял свинарник, в котором она появилась на свет.

Еще латыши очень восхищались амурской полынью, которая считается лекарственным растением. Их поразило, что полыни очень много, и ее никто не срывает.

КОММЕНТАРИЙ

Лагерь для ссыльных

Валентин Голубев, писатель-краевед из села Васильевка Белогорского района:

— В 1930‑е годы Дальний Восток напоминал большую строительную площадку, десятки тысяч людей трудились на ней. В основном это были «враги народа», число их по мере выбытия постоянно пополняли. Эту массу людей надо было кормить. Вот почему потребовалось создавать подсобные хозяйства.

Село Березняки образовано в 1935 году органами НКВД и названо в честь березовых рощ. Сюда было направлено около 500 политзаключенных — мужчин и женщин. Их силами были возведены общежития и дома для охраны, молочно-товарная ферма, птице- и овцефермы совхоза № 4 Свободненского БАМлага. Выращивали овощи, зерно, производили мясо и молоко, трудились с утра до вечера.

Всю войну просуществовал этот специальный подсобный совхоз. В 1948 году колючую проволоку сняли, убрали охрану, а в селе поселили семьи спецпереселенцев из Прибалтики, которые сопротивлялись советской власти и проводимой коллективизации. В Березняках разместили около тысячи латышей, несколько семей литовцев и эстонцев.

Поселение стало расширяться: был построен зерновой двор, магазин, начальная школа, медпункт, мастерские, электростанция, пилорама, больница на 20 мест с родильным отделением. Латыши работали дружно, старательно, но все равно их никуда не выпускали из села. Каждую неделю они должны были отмечаться у коменданта.

После объявленной репатриации большинство граждан прибалтийских стран отбыли на свою родину. Похожая картина со спецпоселенцами была и в других таежных селах — Кунгуре, Алеуне и Вишнёвке, куда направили семью Юрия Слесериса из Латвии. Кстати, в совхозе «Васильевском» Юра считался лучшим трактористом, его и сейчас многие знают.

Власть боролась с фашизмом и противниками коллективизации

Сергей Пискунов, доктор исторических наук, профессор БГПУ:

— Страны Прибалтики были включены в состав СССР в августе 1940 года. Следовательно, выселение жителей союзных республик осуществлялось после этой даты. В 1940—1941 годах, по данным на 1 января 1953 года, 14  301 прибалтийский спецпоселенец состоял в стране на учете. В послевоенные годы принудительные миграции дали значительно большую цифру: в 1945—1949 годах на учете состояли уже 139 957 человек. Из них литовцев — 81 158 человек, латышей — 39 279, эстонцев — 19 520. Помимо этого, кулаков из Литвы (выселены в 1951 году) насчитывалось 18  104 человека.

В чем причина принудительных миграций представителей союзных республик Прибалтики? «В 1945 и 1948 годах, — пишет историк Елена Чернолуцкая, — из Литовской ССР были выселены семьи участников бандформирований и националистов, продолжавших вести активную вооруженную борьбу, находившихся на нелегальном положении или убитых при столкновениях, а также пособников бандитов — «кулаков» с семьями. В следующем году аналогичные группы были депортированы не только из Литвы, но также из Латвии и Эстонии на основании Постановления СМ СССР от 29 января 1949 года. 2 028 семей латышей (это 5 451 человек), выселенных в 1949 году, были направлены главным образом в Амурскую область».

Первоначально большую часть контингента разместили в Свободном. Сферой применения их труда стала лесоперевалочная база. Затем они были направлены вверх по реке Зея — для работы на лесоучастках. Часть спецпоселенцев была размещена в уже существующих населенных пунктах, другая — во вновь организованных: поселках Черная Речка, Поляковское, Кравченко, Ураловка, Алгач и других. Одну из групп латышей сначала определили в колхоз «Кантонская коммуна», но затем переселили в Кухтеринский леспромхоз.

Причины выселения латышей отчасти отражает статистика, а именно такой ее показатель как «категория учета». Так, на 1 июня 1956 года из оставшихся в Амурской области 2 657 спецпоселенцев из Латвийской ССР (100%) 120 человек (4,52%) были отнесены к «бандитам и участникам националистической организации», 660 человек (24,84%) — к членам их семей, 7 человек (0,26%) — к пособникам бандитов, а 69 человек (2,6%) — к членам семей таких пособников. И, наконец, 1 801 человек, или 67,78%, — это кулаки и члены их семей. 

Отмечу, что приведенные данные не отражают полноты картины, поскольку, как отмечалось ранее, общее число спецпоселенцев-латышей в 1949 году составляло почти 5,5 тысячи человек.

В литературе указывается, что спецпоселенцы и в новых местах жительства становились участниками националистического подполья. Например, по данным прокуратуры Амурской области, за 1950 год и 7 месяцев 1951‑го за антисоветскую деятельность были арестованы 50 спецпоселенцев: 35 латышей, 6 молдаван и 9 украинских националистов.

После смерти Сталина наметилась тенденция к послаблению. Была принята серия нормативно-правовых актов, направленных на «снятие ограничений с некоторых категорий спецпоселенцев». Правда, конфискованное при выселении имущество им не возвращалось. Результатом таких мер стало сокращение численности поселенцев-латышей: на 1 января 1959 года в Амурской области их оставалось 76 человек.

Возрастная категория материалов: 18+