Мы работаем мамами: истории врачей и воспитателей дома ребенка Благовещенска

Мама Марина

«Это такое счастье, когда у бесперспективного ребенка — прогресс!»

Марина Струкова, медицинская сестра по массажу, стаж работы — три года

В дом ребенка попала случайно после окончания медицинского колледжа с красным дипломом. Однажды услышала разговор сокурсниц, что требуется медсестра по массажу. Сразу согласилась.

— И только потом узнала, что работать придется с малышами в доме ребенка. Я сначала испугалась — вдруг не смогу? А потом для себя решила: попробую, а уволиться всегда можно! И вот уже три года я здесь, уже прикипела к этому месту. Моя профессия здесь очень востребована. Вы понимаете, детям, у которых нет ни мамы, ни бабушки, очень важны тактильные ощущения — они же ко мне строем идут. Только зайду в группу и сразу ручки все тянут. Детям невозможно не ответить, каждому нужно подарить внимание, погладить по головке, сказать ласковое слово. Они такие умненькие в свои 2–3 года, скажу им в очередь, и будут ждать, кто за кем. А потом ЛФК и обнимашки.

Однажды мне нужно было забрать нашу трехмесячную девочку из неврологического отделения. Так я познакомилась с Яной. Она родилась глубоко недоношенной, от неблагополучной матери. Детский церебральный паралич, синдром мышечной гипотонии, белково-энергетическая недостаточность. Лежачая была долго, глаз косит, кушать сама не может, очень худенькая до сих пор, отстаёт и в весе и в росте. Позже, когда дети ее возраста начали вставать, сидеть, она только лежала или сидела в ходунках. Но я сразу почувствовала в ней какую‑то силу. Знаете, как росток пробивается через асфальт, так и она. Иногда настроения нет, может, как говорят, характер показать, а потом понимает, соберётся и делает всё, что нужно!

Фото из личного архива

Иногда домой прихожу уставшая, проблемы наваливаются, а потом про Яну вспомню, как ребенок изо дня в день борется за свою жизнь, — и сразу свои проблемы кажутся совсем несущественными. Я сама настолько привязалась к крохе, что попросила разрешения побольше времени проводить с ней. Я ей парикмахера приводила, стрижку делали. Все лето на улице провели. Водила ее на Новый год в группу, масочку надели, оксолиновой мазью нос помазали, чтобы она не заболела, она же слабенькая здоровьем. Пришли на праздник — у нее столько восторга было. На 1 июня праздник тоже был, у меня уже наши воспитатели спрашивают: «Марина, ты Яночку возьмешь?» Конечно, куда я уже без нее!

Когда в социуме ребенок, то он получает больше возможностей для развития. Прежде чем встать на ножки, нужно обязательно пройти этап ползания: помню, когда первый раз достала коврик, поставила ее на четвереньки и она увидела большое пространство — что это?! Вы бы видели, сколько восторга и испуга одновременно в ее глазах было, ведь она все время в кроватке лежала. А тут целый мир незнакомый. И она потихоньку поползла. Я так радовалась, как будто это было самым моим большим достижением в жизни! Яна маловесная, очень слабый мышечный корсет, и ползать для нее — колоссальный труд. Но вместе мы сила, и, даст Бог, она научится ходить самостоятельно. Иногда приношу ей одежду, игрушки. И она меня сразу выделяет, когда захожу в группу. Но я стараюсь не делать ей снисхождения, иначе зажалею, залюблю…

Фото из личного архива

Сейчас она сама уже ест с ложки, ходит с опорой, сидит, ползает так, что не догонишь. Ведь это такое счастье, когда ребенок был практически бесперспективный и вдруг, когда пришла поддержка с моей стороны, такая сила воли у малышки появилась — и прогресс! К трем годам ее перевели в группу, она сама начала общаться со взрослыми и сверстниками, говорит свои первые слова. А мы все очень радуемся ее успехам и гордимся. Ведь это настоящее чудо! Она настоящий боец, а я ее наставник!

Мама Надя

«Всё, что им нужно, — любовь и уход»

«Дети должны радоваться», — считает воспитатель Надежда Тузова. Фото: Алексей Сухушин

Надежда Тузова, воспитатель, мама двух взрослых дочек, стаж работы — четыре года

Профессиональный педагог с высшим образованием, работала специалистом по опеке и попечительству в сельсовете. Когда предложили работу в доме ребёнка, не сомневалась, что справится.

— Работа мне близка. И я знаю, из каких условий поступают дети в дом ребенка. Однажды разбирались с историей первоклассника, который пришел в школу задолго до начала уроков. Учителя забили тревогу и пошли к нему домой. А там сидит малыш трехлетний. В доме ни воды, ни еды, ни отопления. Мама оставила двоих детей и поехала отдыхать с новым кавалером.

Меня часто спрашивают: «Вам не жалко этих детей?» — вот когда они находятся здесь, мне за них радостно. Я видела, в каких условиях живут дети, которые поступают сюда на лечение. Они иногда настолько запуганные приходят: начинаешь с ними разговаривать, а они глазки зажмуривают и боятся, что их ударят… Здесь малыши оживают, получают должный уход, лечение, питание, воспитание. Дети приобретают новую семью. Это же дети — и они должны радоваться. Круглосуточно с ними работают педагоги, массажисты, дефектологи, психологи, педиатры. И когда думаешь, что ждет этих детей дома, если они туда вернутся, то страшно становится.

Спросите любого работника нашего дома ребенка: чего они боятся больше всего? И все вам скажут: возвращения ребенка в родную семью. Потому что чаще всего мамы из неблагополучных семей не исправляются. Они не старались выносить здорового ребенка, вели асоциальный образ жизни до беременности и потом не хотят ничего менять. Когда приходят забирать обратно в родную семью, воспитатели всегда выходят и смотрят, кто забирает, в какие руки дети попадают. Мы переживаем за каждого ребенка, потому что к детям действительно прикипаешь, они становятся нам родными.

Такие мамы не звонят и не навещают своих детей. А когда приходят за ними, то чаще всего приносят несвежую старую одежду. И мы понимаем, что ребенок уже не сможет жить в прежних условиях. Некоторые нерадивые мамаши несколько раз сдают детей обратно, пока их не лишат родительских прав. Я искренне считаю, что второй раз уже просто преступление отдавать ребенка в ту же самую среду. Нужно лишать таких родителей родительских прав и дать ребенку шанс попасть в нормальную семью.

Фото: Алексей Сухушин

Я сентиментальный человек, но стараюсь сдерживаться. А плачу чаще от радости. Например, на ребенке поставили крест, сказали, что он останется инвалидом или просто не выживет. А он научился сам держать ложку, кушать, научился понимать, где его личные вещи, горшок, полотенце, кровать. Смотришь на такого малыша — и слезы гордости наворачиваются. На пути могут встретиться разные люди: есть хорошие, есть не очень хорошие, с некоторыми придется побороться, чтобы выжить как личность. Поэтому мы с детства их учим элементарным вещам, чтобы они были самостоятельными, могли за себя постоять. Ведь любить — это значит чему‑то ребенка научить.

Мама Наташа

«Хочется, чтобы у всех наших детей нашлись любимые родители»

Наталья Игнатенко: «У нас много историй с позитивным концом». Фото: Алексей Сухушин

Наталья Игнатенко, заместитель главного врача по медицинской части, врач-педиатр высшей категории, в доме ребенка с 2007 года. Мама двух взрослых детей.

После окончания мединститута 18 лет проработала в детской городской больнице. Когда пришла в дом ребенка, поняла, что самым сложным в таких учреждениях — сохранить понимание того, из каких семей приходят эти дети. Сохранить милосердие к ним, не привыкая к мысли о том, что они «государственные». Сохранить душевную теплоту к тем, кто плачет, не понимая, почему мама только что держала тебя на руках, тепло улыбаясь, и опять уходит!

— Когда понимаешь, что ребенка, которого мы все тут холили и лелеяли, снова отдают в семью, в которой родители сами нуждаются в помощи, то нередко руки опускаются. Ведь у нас нет простых случаев. Все дети приходят из неблагополучных семей. Пьянство, наркозависимость, наличие многих вирусных заболеваний, ВИЧ-инфекции, сифилиса, гепатитов отрицательно сказываются на формирование маленького человека. У деток очень тяжёлые истории заболевания, многие недоношенные, с лимфоидной недостаточностью, иммунитета не хватает, чтобы справляться с болезнями. Поэтому они болеют и болеют, а мы их лечим и лечим, вытаскиваем и вытаскиваем, особенно в первые два года жизни. Иногда родители пьют, а малыша везде таскают с собой. И он привыкает к такой любви. А когда его забирают у родителей, то ему не хватает этого тепла, он лишается даже этой близости, ведь какая бы мама ни была, но ребенок сфокусирован именно на этой привязанности к матери, и он сидит и плачет, и плачет. И вот это очень тяжело.

Фото: Алексей Сухушин

Конечно, у нас много историй с позитивным концом. И хочется, чтобы у всех наших детей нашлись любимые родители. Один мальчик долгое время дышал через трахеостому, питался через гастростому, не мог ни есть, как все, ни дышать — после родов из‑за недоношенности образовался стеноз пищевода и стеноз трахеи. Мы его три раза в Москву возили на операции восстановительные, медсестра Оля, которая с ним ездила, по‑матерински полюбила его, не отходила, возилась с ним. И он чувствовал, что Оля — это всё для него. В Москве восстановили пищевод, трахею и общими усилиями, с благотворительным фондом «Дорога жизни», мы нашли для ребенка семью. Он даже похож на маму. Когда уезжал от нас, дышал самостоятельно, хоть и с гастростомой поехал. Но самое большое чудо, когда ребенка позже обследовали, то у него ничего не оказалось и всё зажило, ребенок был здоров абсолютно! Мы на связи с родителями, он развивается, живет полной жизнью, мальчик растет в любви и заботе. У него открыты все возможности.

Недавно отдали в семью ребёнка со спинальной мышечной атрофией. Мы до приезда опекуна так его берегли, дышать боялись, чтобы ничем не заразить. За жизнь нашего Эмиля боролись не только наши амурские медики, но и специалисты Москвы, Чикаго, Амстердама. Эмиль стал первым ребенком в области с диагнозом «спинальная мышечная атрофия», которому поставили самый дорогой укол в мире.

А любить детей нужно даже тогда, когда они просто невыносимы бывают. Воспитателям порой непросто, только профессиональное терпение и спасает. Бывает, что дети из неблагополучных семей приходят очень психически неуравновешенные. Чуть только с интонацией не угадаешь, они начинают плакать, кричать… Тяжело в такие моменты всем. Но терпение и любовь к детям — два основных качества в нашей работе.

Мама Олеся

«Люблю всех детей одинаково, здесь я — на своем месте»

«Детей с синдромом Дауна редко берут под опеку, а они очень улыбчивые, открытые и ранимые», — говорит Олеся Сорокина. Фото: Алексей Сухушин

Олеся Сорокина, воспитатель, мама сына и дочки, стаж работы — шесть лет

После окончания дошкольного отделения Благовещенского педуниверситета попала по распределению в дом ребенка — так и осталась. Сначала работала с детьми 1,5–3 лет, сейчас с младенцами до года.

— Мы знаем, что к нам приходят дети со сложной судьбой и каждому нужно уделить больше внимания, дать частичку себя, подарить тепло и заботу. Наш рабочий день начинается с простых элементарных вещей, которыми дома занимается каждая мама: умывание, пеленание, кормление. Позже проводим занятия на зрительные, слуховые анализаторы, выкладываем на животик, чтобы они старались смотреть на окружающий мир, поднимали головку, потом вставали на предплечья. Для нас радость видеть такие простые, но такие важные плоды нашего труда. Иногда поступает младенец, ему уже три месяца, а он ни разу не купался, боится воды, боится каких‑то элементарных вещей. И поэтому, когда ребенок растет на наших глазах, мы радуемся каждой эмоции, каждой улыбке!

Радуемся за малышей, как за своих детей. А они когда научатся вставать или садиться, то обязательно показывают нам — посмотрите, я смог, у меня получилось! А если плачет или беспокоится, берем на ручки, ведь ему нужна материнская ласка, тепло и любовь. Когда наши малыши окрепли, научились простым навыкам, сами могут сидеть, кушать, ходить на горшок, мы называем их в шутку — «ребенок на выданье» (значит, готов идти в семью под опеку).

Как‑то поступила к нам девочка Дашенька, такая хорошенькая, пампушечка. Мама не занималась детьми, поэтому бабушка забрала у нерадивой мамаши троих внуков и сдала нам на попечение. К нам в группу попала младшенькая, Даша. Обычно такие детки худенькие, недоношенные, а эта — кровь с молоком. Жила у нас до полутора лет, вовремя села, пошла и играла активно, показывала все эмоции на занятиях. До сих пор ее вспоминаю. К счастью, нашлась семья, которая взяла под опеку сразу всех троих ребятишек. Родители приемные хорошие, заботливые оказались.

Есть у нас «солнечные» детки (с синдромом Дауна. — Прим. АП). Я к ним очень трепетно отношусь, они такие открытые, улыбчивые, ранимые. Но таких детей очень редко берут под опеку, люди боятся сложностей. А мне хочется отдать им всю свою любовь и нежность! Люблю всех детей одинаково, мне кажется, здесь я — на своем месте.

Мама Света

«У нас работают только отзывчивые люди»

Светлана Набадчикова больше 30 лет работает в доме ребенка. Фото: Алексей Сухушин

Светлана Набадчикова, работает с 1991 года: начинала педиатром, с 2011 года — главный врач дома ребенка. Мама взрослой дочери

В дом ребенка пришла после института в непростые 90‑е. Увидела в группе инвалидов и испугалась, что не сможет выдержать такую психологическую нагрузку. Но главный врач поставила ее работать с малышами.

— Я люблю работать с детьми первого года жизни. У меня всегда такие маленькие были. В самом начале зашла в группу, а они всей толпой ко мне кинулись: «Мама!» Сердце так и зашлось, я так растерялась, но потом взяла себя в руки. Раньше группы были большие, по 12–14 детей. Надо было каждому уделить внимание, приобнять, сказать доброе слово. Они все ждут. Приходишь смотреть одного, а они все строем идут и задирают маечки, чтобы и их послушали, животик посмотрели, некоторые специально кашлять начинают или на живот жалуются. И все ради того, чтобы привлечь внимание. Это домашний ребенок врача боится, за маму прячется. А наши даже таблетки пьют без проблем.

Если бы вернуть 30 лет назад, то я бы снова пришла сюда работать. Мне, правда, нравится видеть результат своего труда, находить взаимопонимание с сотрудниками. Коллектив у нас стабильный, хоть люди все разные, но любят детей, а случайные не выдерживают долго, сразу уходят. Как бы наше государство ни старалось, но таких детей меньше не становится. Есть разные программы по усыновлению, люди стали охотнее брать малышей в семью, и по сравнению с 90‑ми годами таких деток стало меньше. Но они все равно есть. На сегодняшний день в доме ребенка находится 67 детей, 30 из них мы можем определить в семью. И половина статусные: то есть те, которые уже ждут усыновления. Примерно 90 % детей уходит в семью, и лишь малая часть в приюты и интернаты. Если у ребенка есть братья и сестры, то их нельзя разделять, и мы предлагаем забрать сразу всех. Это, конечно, сложнее, но бывает, что всех берут! Есть очень сложные дети, и будущие родители опасаются за здоровье, наследственность. Но мы ничего не скрываем, опекуны должны сразу всё знать и сделать осознанный выбор. Многие приемные родители до сих пор пишут нам, есть обратная связь с опекунами, присылают фото из отпуска, с детских утренников.

Знаете, во все времена есть отзывчивые, добрые люди. Именно такие у нас и работают. Помню, в 90‑е годы, когда вся страна выживала, мы даже кусок мыла несли из дома, зелень, выращенную на грядках. Сахар спонсоры помогали покупать. И сейчас, если обратимся за помощью, нам обязательно помогут. Черствым людям не место в государственном учреждении такого типа. Здесь совсем другое отношение к малышам, особенное. И без любви к детям здесь вряд ли бы кто‑то задержался.

С Нового года мы будем называться «социально-реабилитационный центр «Забота». На базе нашего центра откроются многие службы, в том числе отделение «Мать и дитя» для матерей-одиночек. Надеюсь, у нас всё получится, я очень хочу, чтобы все дети жили в семье и от них никто не отказывался. В День матери мне бы хотелось пожелать здоровья и полноценного отдыха нашим сотрудникам, ведь работа забирает много душевных сил и энергии. А нам нужно все сделать для того, чтобы каждый ребенок обрел семью.

***

Два чуда для Эмиля:брошенному амурскому малышу поставили укол за 180 миллионов и спасли жизнь

Возрастная категория материалов: 18+