Образ России в западных медиа и экспертизе с 30 декабря 2024-го по 5 января 2025-го

Вероятно, главной причиной возвращения интереса к ситуации в России и конкретно к перспективам развития российско-украинского конфликта стала пресс-конференция министра иностранных дел С.В. Лаврова 26 декабря 2024 года. На ней он неожиданно, во всяком случае, для западной аудитории, воспроизвел основные пункты позиции России в отношении завершения конфликта на Украине. Оказалось, что между командой Трампа и российским руководством нет согласия по поводу исхода конфликта и положений потенциального мирного соглашения. Россия и будущая администрация Белого дома расходятся практически по всем пунктам. В частности, Трамп исходит из необходимости прекращения огня до подписания мирного соглашения, Россия опасается, что это затруднит путь к «длительному и устойчивому миру». Трамп настаивает на моратории на вступление Украины в НАТО в течение ближайших 20 лет, Россия требует гарантии нейтрального статуса Украины. Трамп считает возможным размещение сил НАТО в демилитаризованной зоне, Россия полностью исключает этот вариант.

В принципе, расхождения между администрацией Трампа и Кремлем можно было фиксировать и ранее, однако выступления Лаврова стали знаком того, что эти расхождения уже сейчас оказались настолько жесткими, что под вопросом находится сама перспектива дипломатического урегулирования конфликта, на которую Трамп сделал столь значительную ставку. Собственно, все рассматриваемые в данном обзоре материалы исходят из предпосылки (отчасти проговариваемой, а отчасти молчаливо принимаемой) обозначившейся неудачи в поиске взаимопонимания между сторонами до вступления Трампа в должность. Разные политические силы на Западе и экспертные круги делают из этого совершенно противоположные выводы. Наиболее интересные из этих мнений мы и представим в настоящем обзоре.

Ключевые выводы нашего аналитического обзора звучат следующим образом:

1. Предварительные консультации между представителями российского руководства и будущей американской администрации если не зашли в тупик, то столкнулись с очень серьезными противоречиями в позициях. Пока непонятно, как Трамп отреагирует на неготовность России содействовать ему в его дипломатической игре — попытается ли он задействовать стратегию «максимального давления» на Россию, примет ли он большую часть российских условий или же просто оставит украинский вопрос на попечение Европы. Можно сказать, что сейчас Трамп стоит перед необходимостью принятия решения по этому поводу, и пока нет возможности обоснованно утверждать, к чему он склоняется.

2. Между тем, возникают две транснациональные группы давления на Трампа. С одной стороны, в прессе раздаются голоса экспертов — совсем не обязательно расположенных к России, — которые считают, что у Трампа, да и у Запада в целом, сейчас нет другого выхода, кроме как согласиться с условиями Путина и фактически отдать Украину в сферу влияния России (вероятно, потребовав от нашей страны уступок по другим международным вопросам, хотя прямо об этом не говорится). Обозначим это течение мысли как партию уступок.

3. С другой стороны, разумеется, намного более влиятельной в западной прессе остается точка зрения, которая гласит, что Трампу для того, чтобы принудить Россию к относительно приемлемому для Запада и Украины исходу переговоров, необходимо задействовать против нашей страны весь комплекс военных, экономических и политических мер. Они должны привести Кремль к пониманию значительных рисков продолжения так называемой войны на истощение, которую Россия в настоящий момент ведет против Украины. Назовем это обозначившееся направление партией давления.

4. По всей видимости, обе партии — партия уступок и партия давления — ориентируются на разные сегменты будущей администрации Трампа. Партия уступок рассчитывает на успех если не изоляционистского, то, во всяком случае, относительно пророссийского крыла трампистов, возглавляемого вице-президентом Дж. Д. Вэнсом, и чрезвычайно активного в публичном пространстве бизнесмена Илона Маска. Партия давления ориентируется на рейганистское крыло трампистского лагеря, в первую очередь — на будущего госсекретаря М. Рубио и советника по национальной безопасности М. Уолца. Судя по всему, Трамп еще не решил для себя, к какой из этих партий относится он сам.

5. Одним из постоянных тезисов в западной прессе стала констатация того, что война перестала быть драйвером экономического роста России, а санкции со стороны Запада, наконец, начали оказывать свое действие. Эта констатация слабо аргументируется в попавших в наше поле зрения статьях, но озвучивается она постоянно. В качестве главного индикатора ухудшающегося экономического положения России большинство авторов называет очень высокую ставку ЦБ, блокирующую возможность свободного развития рыночной экономики.

6. Одной из второстепенных, но, тем не менее, заслуживающих внимания тем является обсуждение достижений и провалов уходящей американской администрации в ее украинской политике. На последней неделе в самых влиятельных СМИ вышло несколько примечательных материалов, обосновывающих не только рациональность, но и успешность политики Байдена-Салливана, приведшей к значительному ослаблению России, но при этом позволившей избежать ядерной эскалации. Помимо желания реабилитировать уходящих с политической сцены демократических политиков, авторы этих текстов также руководствуются стремлением показать новой администрации, что проблема сдерживания России требует искусной комбинации угроз и дружеских обещаний.  Многие авторы, кстати, явно переоценивают позитивное значение опыта американской дипломатии в этом вопросе: так, в статье известного советолога Стивена Сестановича в качестве вдохновляющего примера достижения долгосрочных договоренностей указывается Дейтон-95, который в российском сознании является практически синонимом Мюнхена-38. В обоих случаях государство, пошедшее на компромисс, спустя некоторое время подверглось расчленению, а политики, ответственные за это решение, были отстранены от власти.

Мирный план Трампа: первые трудности

Практически консенсусное мнение большей части аналитиков, рассуждающих о перспективах дипломатического урегулирования конфликта в Восточной Европе, состоит в том, что проблема Украины оказалась для Путина более значимой, чем предполагал Трамп, когда говорил о возможности прекратить войну за 24 часа. Как пишет на сайте 1945 военный аналитик Майкл Рубин, «Путин может быть циничным, но у него есть коренные убеждения, главным из которых является нелегитимность правительства Украины. Устраняя механизмы ведения переговоров, <...> Путин гарантирует, что война на истощение со стороны России продолжится». Ему вторит на британском независимом сайте Unherd Бетани Эллиот: «Путин не демонстрирует заинтересованности в реальном компромиссе. Он будет надеяться, что новый «посредник» в Белом доме сочтет борьбу за условия конкретного соглашения слишком скучной и затянувшейся, чтобы тратить на это долгосрочные усилия».

Итак, Путин, согласно этим суждениям, рассчитывает на то, что Трампу просто надоест Украина, что он займется другими делами, оставив эту территорию фактически в распоряжение России или, точнее, предоставив Европе право защищать Украину в одиночку. Конечно, как утверждает в своем большом аналитическом обзоре на сайте журнала New Statesman британский военный аналитик Лоуренс Фридман, «поскольку Трамп реально заинтересован в заключении какой-то сделки, <...> каждая из сторон будет усердно работать над тем, чтобы <...>   вина за любой провал была возложена на врага». Тем не менее самая большая вина за неудачи дипломатического блицкрига лежит в первую очередь на избранном президенте, слишком ясно обозначившем свое желание стать очередным Нобелевским лауреатом мира. «Лучше всего, — заключает Фридман, — подходить к любым переговорам без больших надежд на успех, не говоря уже о мечтах по поводу Нобелевской премии мира».

Тем не менее среди аналитических материалов появляются тексты, в которых утверждается, что иного выхода для Трампа, кроме как принять условия Путина, нет. Причем моралистические аргументы, как это часто бывает у англосаксов, перемежаются с прагматическими. Во вступлении мы назвали эту линию «партией уступок». Один из неожиданных спикеров этой партии, британский аналитик Томас Фази, в получившей отклик в нашей стране колонке на сайте Unherd высказал мнение, что сам Запад несет значительную часть ответственности за срыв прежних попыток достичь мира. По этой причине США и Украине предстоит сейчас непростое, но необходимое принятие реалий в виде признания победы Путина и согласия на все его условия, какими бы неприятными они ни были. При этом Фази считает, что единственно возможный способ не допустить повторения войны — это преодоление недоверия России к Западу, что возможно лишь при условии снятия всех санкций, возложенных на Россию. Фактически речь идет о предложении обеспечить капитуляцию Украины в обмен на возвращение России в западный лагерь.

Иную позицию занимают традиционные противники России, которые менее всего хотят видеть ее в западном лагере. Ту точку зрения, которую мы обозначили как линию партии давления, лучше всего выразила в своей статье на сайте журнала Foreign Affairs влиятельный американский эксперт Анна Полякова. Название статьи вполне отражает ее основной тезис: «Америка нуждается в стратегии «максимального давления» в Украине». Автор утверждает, что «только благодаря максимальному давлению новая администрация сможет превратить сегодняшнюю изнурительную войну на истощение в стабильный мир». В чем конкретно это давление должно заключаться, автор раскрывает лишь несколькими штрихами: прежде всего, нужно отказаться от двухсторонних переговоров, пригласить к участию в консультациях представителей Европы и Украины, строго придерживаться темы вступления Украины в НАТО и не признавать официально территориальные приобретения России.  Полякова много говорит и об использовании экономических рычагов давления на Россию, в первую очередь за счет все большего сужения возможностей энергетического маневра для нашей страны.

Санкции начали работать?

В целом ряде просмотренных нами статей высказывалось суждение, что санкционная атака на Россию, начавшаяся еще в 2022 году, реально стала приносить плоды лишь в конце 2024 года. Об этом говорит и один из отечественных перебежчиков, экономист Сергей Гуриев, в беседе с корреспондентом The New York Times Патрицией Коэн. Автор также ссылается и на мнения целого ряда других экспертов, в том числе и представителей европейских бизнес-кругов. Многие из них полагают, что санкции до сих пор не имели эффекта из-за недостаточной жесткости их использования: «поэтапные санкции и зачастую вялое их применение также ослабили экономическую петлю на шее России больше, чем это ожидалось». Некоторые эксперты, в том числе Лоуренс Фридман в его уже цитировавшемся обзоре, считают: о том, что военные расходы являются мотором развития российской экономики, уже нельзя говорить всерьез, т.к. производство слабеет, инфляция нарастает, сдерживание инфляции за счет сохранения высокой ставки ЦБ постепенно ведет к обнулению всех внутренних ресурсов стимулирования хозяйственной активности. Хотя денежного коллапса не предвидится, Россия, тем не менее, в долгосрочной перспективе экономически слабеет. Это делает российский политический режим более уязвимым и неустойчивым.                   

Апология осторожности

На прошедшей неделе вышло два очень ярких материала с  развернутым оправданием всей политики Байдена и его команды в отношении Украины, которая якобы позволила избежать ядерной эскалации, не допустив при этом поражения Киева. 31 декабря в The Washington Post появился развернутый очерк Дэвида Игнатиуса о Джейке Салливане, советнике Байдена по национальной безопасности. Игнатиус дает понять, что вся украинская политика Байдена — дело рук в первую очередь Салливана и его ближайшего соратника Уильяма Бернса, главы ЦРУ. Госсекретарь Блинкен был быстро отодвинут от принятия решений, и его роль оставалась второстепенной. Не удалось возглавить «внутрипартийную» оппозицию и бывшему председателю Комитета начальников штабов, генералу Марку Милли. В ноябре 2022 года он призвал к началу дипломатического урегулирования конфликта, но его позиция была подавлена именно с подачи Салливана, добивавшегося ослабления России в затяжной войне с Украиной. Когда осенью 2022 года возник реальный шанс, что Россия применит ТЯО против наступающей Украины, Салливану удалось не только запугать Россию угрозой расправиться со всеми ее войсками на Украине, но также заручиться поддержкой Китая в этом вопросе. В итоге, как описывает ситуацию Игнатиус, конфликт не перешел на уровень обмена ядерными ударами между Россией и НАТО.

Через четыре дня после очерка Игнатиуса о Салливане на сайте  журнала Foreign Affairs появилась статья двух авторов, Майкла Познански и Уильяма С. Уолфорта, «Реальные риски эскалации на Украине», в которой они отстаивают справедливость и обдуманность той тактики, которой придерживались США в отношении России — действовать малыми шагами, не провоцируя эскалацию. Вслед за знаменитым теоретиком конфликтов Томасом Шеллингом авторы называют эту политику тактикой «нарезания салями». Они отмечают, что обычно ее используют ревизионистские державы в борьбе с силами, которые контролируют мировой порядок. В данном случае тактику «нарезания салями» пришлось освоить именно США в их борьбе с противником, обладающим оружием огромной мощи.

Мем недели: «Стратегия максимального давления» (A MAXIMUM PRESSURE STRATEGY)

Как бы американские эксперты ни хвалили своих стратегов, все-таки один факт неоспорим: Россия побеждает, хотя цена этой победы остается высокой. Некоторые эксперты, как мы уже говорили, считают, что военная победа России делает невозможным разговор с ней с позиции силы. Но в мейнстримной печати преобладают другие эксперты, такие как Анна Полякова, считающая, что именно сейчас Трампу придется ввести в действие «стратегию максимального давления», отбросив все ограничения, которых придерживался Байден. В том предположении, что именно Трамп мог бы воплотить эту стратегию в жизнь, есть определенная логика: для ничего не говорившего о переговорах и конце войны Байдена было бы рискованно задействовать тот самый «максимум давления», поскольку он не показывал российским руководителям ясный путь к безопасному отступлению. Трамп заранее дает понять, что такой путь имеется, и Кремлю не нужно угрожать ядерным самоубийством в целях запугивания противника.

Как бы то ни было, будет любопытно проверить, станет ли выражение «максимум давления» или «стратегия максимального давления» распространенным мемом. Иными словами, охарактеризует ли оно политику, к которой вынужден будет прибегнуть Трамп, если он все-таки прислушается к голосу  «партии давления» в своем окружении. Полагаем, что на следующей неделе начнется дискуссия не столько об оправданности данной стратегии, сколько о механизмах ее реализации. Открытым остается вопрос о том, появятся ли у «партии уступок» дополнительные аргументы в пользу бессмысленности данной стратегии, ее деструктивности для выстраивания конструктивного диалога с Москвой и гибельности для будущего Украины.