«На восьмой день надежда умирает»: откровения руководителя поисково-спасательного отряда «Гром»

«Название отряда — не от моей фамилии»

— Наш поисково-спасательный отряд «Гром» был создан после поисков маленькой девочки. 23 августа 2018 года в Свободном пропала 5-летняя София Ч., три дня искали. Тогда мы были полными дилетантами, но малышку всё-таки нашли — к несчастью, погибшей… Кроху придавило металлоломом в собственном дворе.

После похорон девочки искавшие ее волонтеры собрались вместе. Поскольку за эти дни мы плотно сработались, я предложила объединиться в один отряд, чтобы в дальнейшем уже профессионально помогать семьям, сотрудникам полиции и спасателям. Ребята поддержали идею.

Нужно было придумать название для нашего ПСО. Стали перебирать подходящие, громкие, ведь новости о пропавших детях — как гром среди ясного неба. Так отряд и стал называться «Гром», мою кандидатуру предложили на должность руководителя. По профессии я — воспитатель, мама троих детей, работаю заместителем заведующего по воспитательно-методической работе в детском саду. Всегда занималась общественной деятельностью, вела праздники, организовывала развлечения для детей, то есть я человек с активной гражданской позицией. Это правда, не скромничаю.

Так что фамилия моя — Громова — случайно совпала с названием нашего отряда. Мы сначала знали друг друга только по именам: в протоколах писали имя и номер телефона, чтобы сэкономить время. Кстати, пока искали Соню, в болотистой местности нашли останки одной бабушки, которая пропала два года назад.

«Мы ведем журналы тех, кого искали»

— Первоначально ПСО «Гром» считался городским отрядом — мы работали на территории Свободного и Свободненского района. А теперь у нас 23 отделения по всей Амурской области, в каждом — свой координатор. Также создали «Школу потеряшек» и делаем разные образовательные модули по профилактике безвестных исчезновений людей. С ними приходим в образовательные учреждения и на предприятия. 

Для того чтобы понимать свои возможности и развивать нашу «Школу потеряшек», ведем учет всех потерявшихся и найденных людей. В журнале отражаем, какой поиск вели, с наличием или отсутствием ориентировки, прямой или обратный. Обратный — это когда нашли на улице старичка без памяти и пытаемся найти его родственников. Прямой поиск — когда есть заявление в полицию о пропавшем. Отдельной графой идет поиск утраченных связей.

У нас много поисков без ориентировки — это важно. Потому что если будем бездумно сбрасывать в соцсети по 10 сообщений в день о пропавших людях (а амурчане пропадают ежедневно), то просто «приучим» людей на это не реагировать. Ведь всякое же бывает: ребенок поругался с родителями, муж с женой — ушел из дома и исчез; человек уехал на вахту и забыл позвонить. Нашли человека — и хорошо!    

В журнале также отражаем диагнозы пропавшего человека: деменция, болезнь Альцгеймера, сахарный диабет, эпилепсия. Допустим, деменции нет в анамнезе, но родственники говорят, что дедушка терял память: мог начать собираться на работу, хотя ему уже 90 лет.

Все пропавшие разбиты по пяти возрастным категориям: от нуля и до 5 лет, от 6 до 11 лет, от 12 до 15 лет, от 15 до 22 лет, от 22 лет и старше. Потому что у каждой возрастной группы свои мотивы ухода, причины потери и особенности поиска.

За семь лет мы физически и информационно отработали 880 поисков. В 85 процентах люди найдены живыми, из оставшихся 15 процентов примерно 5 процентов до сих пор числятся пропавшими без вести.

«Стадии, которые переживают все поисковики»

— Что главное в организованном поиске человека? Должна быть система и дисциплина. Первое, что меня интересует, это опрос заявителя. Второе — территория, где мы будем искать, третье — история пропажи. Открываю карту: изучила, раздала задачи на отделения. Ребята потихонечку всё раскручивают. Если нужно привлечь какие-то ресурсы, то мне пишут.

Физические поиски могут выматывать добровольцев, ведь люди проходят большие расстояния. Им нужен отдых, сон. В четыре часа утра поиски не такие эффективные, пусть лучше люди отдохнут.

По своим наблюдениям заметила, что где-то на четвертый день физических поисков, когда уже заканчиваются силы, пошатывается вера внутри. У всех — у волонтеров, местного населения, у родственников вместе с полицией и спасателями. В первый и второй день люди рвутся спасать: «Пойдем быстрее, найдем!» А на четвертый начинают себя мнимо успокаивать: «Да он нашел в лесу сторожку, там сидит» или «Здесь искать бессмысленно, мы тут уже были». Сознание пытается защитить и уводит в сторону от того, что реально могло случиться с человеком. Мы стараемся объяснять ведущим поиск, что человек, если лежит на боку, то занимает всего 35 см земли — его не видно, а он сам не прокричит — сорвал уже весь голос. Надо тщательно искать. Примерно же в эти сутки люди обращаются к гадалкам.

Иногда следственные органы просят нас организовать повторные поиски, как было недавно в случае с пропавшим пожилым грибником в Архаре. Там уже явно, что человек погиб, и нет предположения, куда он мог уйти. Мы были нужны, чтобы завершить поисковые работы, чтобы затем дело по человеку передали в федеральный розыск.

Не все волонтеры соглашаются на повторные поиски, поскольку понимают, ЧТО могут найти. Останки человека — достаточно неприятная картина. Охотнее люди идут на поиски живых людей, когда есть шанс спасти. Да, пусть обессиленного, без сознания, но живого.

«Восемь дней веры в успешный поиск»

— На восьмой день у поисковиков погибает надежда найти человека живым. Хотя всё зависит от возраста человека, его физического здоровья. Парадокс, но пожилые люди, родившиеся в послевоенные годы, порою крепче молодых мужчин. С детства они получили хорошую стрессоустойчивость и способность к выживанию: баловать себя было нечем, голодали, ценят жизнь.

А вообще до семи дней амурчане, у которых есть навыки туриста, спокойно выживали в лесу. Например, в селе Поярково Михайловского района 84-летняя бабушка-грибник вышла к людям на пятые сутки. Да, она была изрядно искусана комарами, но в целом невредима. Старушка сама себя спасла: без социума человек не способен жить, и она подобрала палку, дала ей какое-то имя и всё время, пока блуждала, с нею общалась.

Там немного смешная история получилась. Блуждая, бабушка вышла к полю, вдалеке увидела пыль, как от сельхозтехники, побежала в ту сторону. А это какой-то фермер приехал проверять поля, вышел из машины и, увидев страшное взлохмаченное существо, которое несётся к нему (вид-то у бабушки был несколько диковатый), испугался и уехал. По следам авто женщина и вышла на трассу. Видимо, боженька его привел туда, чтобы спасти бабушку. Когда старушку нашли, она отборно материлась: мол, уж больно долго мы ее искали.

Вообще, я люблю грибы, но при слове «грибник» меня хватает кондратий! Этим летом у нас ежедневно пропадали грибники, иногда в день мы искали трех-четырех человек. Три грибника — из Зейского округа, Октябрьского и Свободненского районов — до сих пор не найдены. Поэтому надевайте в лес яркую одежду и кепку (чтобы вас могли увидеть с дрона), берите с собой заряженный телефон, спички, запас воды и продуктов!

«Встреча со спасателем — триггер для бывшего потеряшки»

— Наш отряд полностью существует на инициативе добровольцев. И самое важное правило нашего поисково-спасательного отряда: прежде всего — твоя семейная и социальная жизнь. Неправильно заставлять волонтеров отпрашиваться с работы, бросать детей и домашние дела ради человека, который потерялся по своей собственной вине, — я говорю про грибников и рыбаков.

Для того чтобы в пиковый момент у нас на поиске было достаточно волонтеров, у нас есть свой «детсад». Мы берем в свой штат активных пенсионерок, которые могут взять к себе домой на несколько часов или с ночевкой пять ребятишек. В случае необходимости звоним, привозим детей и сладости — и бабушка ими занимается.

Отмечу, что в большинстве своем найденные нами потеряшки — люди неблагодарные. В том плане, что хотят поскорее забыть случившееся. И каждая встреча с нами — теми, кто их нашел, — для них это триггер. Поэтому при встрече пытаются нас избегать. Признаюсь, в первые годы мне было очень больно и обидно. Ты не спал ночи, пытаясь разыскать человека, проникся историей его пропажи, изучил образ жизни и его анамнез, проживал с ним те дни, а он боится тебе в глаза посмотреть.

Больно видеться с родственниками тех, кого мы нашли мертвыми. Они считают нас косвенно виноватыми. Хотя там нет нашей вины — была трагическая череда событий, либо упущено время. Поэтому сейчас учу наших волонтеров тому, что нельзя мыслями привязываться к потерявшемуся человеку — надо помогать на расстоянии вытянутой руки, иначе потом последует психологическая травма.

«Детей искать проще, чем стариков»

— Детей и подростков искать легче, если их исчезновение не носит криминальный характер. Их можно просчитать: от круга общения до мест посещения. Пандемийный 2020 год у нас был годом побегов подростков из дома. Молодежь от 15 до 22 лет активно убегала от родителей. Причем уходили подростки из приличных семей. А с 2022 года таких проблем в разы стало меньше — пандемия закончилась. Сейчас в поле нашего зрения попадаются одни и те же ребята, кто привык к бродяжническому образу жизни, которых уже не исправишь.

Почему бегают подростки из приличных домов? Потому что дома — контроль, режим. Я не видела никогда родителя, который любит своих детей, но не контролирует их. А дети не хотят выполнять свои элементарные обязанности: мыть посуду, убирать в комнате, поэтому протестуют и уходят из дома.

Иногда убегание — последствие педагогической запущенности. Тут вопросы уже к родителям, которые сначала умалчивают о том, что их дети уходят из дома, а потом хватаются за голову. Сейчас мы наблюдаем за семьей, где дочь регулярно уходит, а мама думает, что ребенок перерастёт. Но за семь лет работы нашего ПСО я не видела, чтобы «бегунки» перерастали.

Пожилого «потеряшку» с деменцией тоже можно просчитать: найти в местах бывшей работы, дружеских встреч, любовных отношений, бывшего проживания. В 2022 году мы искали бабушку в Ушумуне, она до пенсии была педагогом. Старушка ушла ночью через окно. Сельчане знали, что у нее деменция, и особо не помогали в поисках. А ее память вернула назад на 35 лет, когда работала воспитателем, и она пошла к своему детскому саду, которого давно нет. Дошла и не увидела его на прежнем месте, растерялась, стала бродить вокруг, а было 9 мая, и она в одном халатике… На четвертый день мы ее нашли в кустах, умершей от переохлаждения.

А вот поведение стариков с Альцгеймером, если они пропали в лесу, не поддается просчетам. Потому что у них нет физической утомляемости, и они могут далеко забрести. Сложно искать и пропавших вахтовиков. Зачастую люди уходят в нетрезвом состоянии, а рабочие поселки находятся в отдаленной местности.

Сложно найти человека, который решил уйти умирать. Мы так искали дедушку из Симоновки. У него была онкология, он взял свою собаку, кота, ружье и ушел навсегда. Сколько его не искали, так и не нашли.

«Мои детсадовцы знают, что нельзя убегать из дома»

— За 14 лет работы воспитателем у меня было 2,5 выпуска детей. Первый мой выпуск — это уже мои волонтеры, помощники. Ребята вместе с нами ходят на расклейку ориентировок, помогают проводить «Школу юного потеряшки». Двое мальчиков приходят в отряд с родителями.

Первые мои детки не знали, что я  занимаюсь волонтерством, а второй мой набор уже рос «в потоке». Свои образовательные модули я тестировала на детях: понятным ли языком довожу до них информацию, что нужно добавить. После каждых выходных ребята меня спрашивали, кого мы искали. На утреннем круге мы разбирали, как нужно за бабушкой и дедушкой смотреть, как их оберегать. Сейчас мои младшие воспитанники уже учатся во втором классе, мы с ними бываем на связи. И «Школа юных потеряшек» продолжает работать в нашем детском саду, куда ходит 190 ребятишек. Думаю, что из наших ребят получатся замечательные волонтеры.

«Помощь нужна делами»

— ПСО «Гром» — это 3700 добровольцев по всей области. В активе — это те, кто постоянно участвует в поисках, — 10 процентов, остальное — наш резерв.

Для поиска человека нам нужна не только физическая сила, но и материальная поддержка: автомобили, рации, топливо, фонари, специнвентарь, постельные принадлежности, скотч, продукты, вода, распечатка ориентировок. Например, в августовском поиске дедушки из Шимановска, который ушел по грибы и не вернулся, потребовались шумовые петарды, которые передал свободненский «Беркут», 30 штук. 

Честно сказать, я против помощи деньгами — лучше помочь участием, делами. Начинаются поиски человека, обращаюсь к нашему пассиву: «Ребят, надо 17 литров горячего чая — кто сделает?» Один волонтер приготовил, другой привез. Да, на поиски они не выходят (кто на работе, кто в декрете), но помогают. Питание и отдых волонтеров — это очень важно, чтобы они были внимательными на поиске.

В свою очередь мы взамен предлагаем предпринимателям и предприятиям, которые нам помогают, провести свои образовательные модули. Например, рассказать их сотрудникам, как вести себя, если обнаружил у родителей первые признаки деменции, какую систему заботы выстраивать, куда обращаться, если они ушли из дома. Предлагаем создать для таких людей информационную карту — потом их держим в поле зрения, поздравляем с праздниками. У нас есть акция «Дед Мороз в каждый дом», рассчитанная на тех, кто находится в нашей группе риска: больные с деменцией, с больной психикой (сезонники).

«Искала пропавшую женщину, а нашла себе мужа»

— По характеру я боевая, но очень ранимая. С детства хотела спасать мир. И началось всё со спасения животных, потом стала спасать людей. Мне трудно сказать «нет» человеку, но я учусь делать это. Еще я творческая натура с миллионом идей, которые надо воплотить в жизнь.

С моим вторым мужем Александром (теперь я Громова-Манькова) познакомилась на поисках молодой женщины. Наверное, чтобы понять, какой должна быть нормальная семья, мне надо было 11 лет прожить в аду... Сейчас на двоих у нас с Сашей четверо детей: его 22-летний Илья, двое моих — Елизавета и Семен, им 14 и 9 лет. И общая доченька.

6 августа 2021 года (я запоминаю даты) в Циолковском, где жил Саша, пропала многодетная мать Эльвира, ушла за грибами и не вернулась. Попасть на этот поиск я не должна была, но у назначенного координатора умерла сестра, нужна была замена. Я отвезла детей к маме и поехала. Там мы с Сашей и встретились. 8 августа успешно закончились поиски женщины, и мы больше не расставались.

Не понимаю почему, но тогда, в лесу, где водятся медведи, с ним я испытала такое чувство безопасности — будто рядом находился мой папа, который погиб, когда мне было 12 лет. Когда мы с Сашей венчались, батюшка сказал, что Бог услышал наши молитвы, и ему пришлось заблудить женщину, чтобы мы встретились.

Наша семья православная, муж — мой единомышленник. Поэтому у нас дома нет споров по бытовым делам: все обязанности поделены между членами семьи. На детях — выгул собаки, вынос мусора и посуда, на взрослых — готовка.

«Бойцам СВО «громовцы» оказывают поддержку»

— Наши добровольцы участвуют во многих благотворительных акциях. Наш отряд был организован 24 августа, а 28-го мы уже помогали собирать детей из малоимущих семей к школе. Люди активно на это откликались. Только школьной формой мы обеспечили девять семей — не новой, но в хорошем состоянии. Помогали кормами приютам для бездомных животных. Транспортировали инвалидов, если их куда-то надо было отвезти.

Когда началась СВО, стали помогать фронту. Отливали свечи, плели сети, собирали продукты. Убеждена: если человек кому-то помогает в жизни, то он еще параллельно делает много других добрых дел.

Возрастная категория материалов: 18+