Известный благовещенский бизнесмен, генеральный директор МПКО «Союз» Юрий Бобылев решил пригласить бывших фронтовиков в свой ресторан «Амурский пассаж». Сергей Хабаров, возглавляющий благовещенскую строительную компанию «Новый дом», хорошо знаком читателям «Амурки». Он постоянно финансирует наши конкурсы, в том числе и недавние: «Фронтовые истории», «Добрые дела». - Без проблем! Сколько надо? - ответил вопросом на вопрос Сергей Викторович, когда мы спросили, будет ли он участвовать в нашей акции. Свое согласие высказали многие руководители предприятий, фирм, местных организаций. А в Благовещенском филиале ОАО «Военно-страховая компания» предложили: «Пришлите нам письмо, чтобы все было солидно, а главное - торжественно». Что ж, неплохая идея. Свои официальные запросы мы начнем рассылать со следующей недели. Поддержите нашу акцию. Порадуйте солдат Победы - они этого достойны. Читатели тоже откликнулись на нашу акцию и прислали рассказы. В топку лезли только добровольцы В навигацию 1945 года для меня, практиканта Благовещенского военизированного речного училища и молодого судового механика паровых машин, «Фурманов» был первым пароходом. И первым разочарованием. Судно, наверное, со дня рождения не ремонтировалось. Котлы были забиты накипью, пар не держался и в кочегарке была такая жара, что мы не выдерживали больше 10 минут. На вахте стояли по двое, а поэтому работали попеременно. Кормежка была такая, что утром вставали с мечтой поесть и ложились с такой же мечтой. Хлеба давали 800 граммов на день. Крупы - 40, жиров - 15 г на раз и воды от пуза. Работа же была такая, что за ушами - соль, роба на спине от нее белая. В июне меня перевели на пароход «Донбасс». Это речной буксировщик, бококолесник с бронированной рубкой. Судно было отремонтировано и содержалось как надо. Относились здесь к нам отлично: кормили по карточкам и еще брали продукты (овощи, рыбу). До сих пор о команде «Донбасса» вспоминаю с теплотой. Числа 20 - 25 июля мы стали на промывку котла, после зашли на базу Краснознаменной Амурской флотилии, где получали продукты. Затем принесли винтовки, и нас почему-то никуда не стали пускать. Мыслей, что готовятся к войне, у меня не было. В следующую ночь, помню, база сильно опустела. Мы загрузились углем, причем с палубы все было убрано. Кажется, тридцатого ночью тихо, без гудков, со светомаскировкой пошли до Ленинской протоки (это сейчас на территории Еврейской автономной области). По пути грузили уголь, но уже сахалинский. Этот уголь с десяток лет лежал в буртах, закрытый дерном. Рядом с нами грузились военные, носили уголь в специальных мешках, а мы возили тачками. Когда пошли дальше, пар держался еще хуже: у сахалинского угля, который к тому же частично перегорел, пламя было коротким. Прогорел колосник, надо заменить, а это почти геройство. Зашли мы в протоку - народу, техники там тьма. Что и как готовилось, не знаю: откочегаришь вахту - сразу в душ, потом спать. Рано утром всех собрали на митинг, были военные и мы. Первые слова я расслышал: «Советский Союз, верный своему обещанию...» Крикнули три раза ура, а я не кричал, потому что не успел, да и боялся, что крикну невпопад. В четыре утра пошел на вахту, а там полная кочегарка народу. Дядя Гриша Дудкин (поммеханика) мне сказал: «Иди отдыхай, надо будет - позовем». Я пошел опять в каюту. Говорю соседу: «Ничего не понял, почему сняли с вахты». Виктор Понкратьев (между прочим друг Валерия Чкалова) удивился: «Война! Ты что, не слышишь?» Какой тут сон! Тут сбавили ход, я вышел на палубу и увидел, что у нас на буксире десантная баржа. Напротив - китайская деревня Лахасусу. Мы пристали к берегу. Первое впечатление - бедность во всем! Даже не бедность, а страшная нищета. Люди (маньчжуры - китайцев я увидел после) худые, в оборванной одежде, ребятишки без штанов, женщины в ватных синих штанах. Но надо было видеть их лица! Некоторые говорили по-русски. Стояли мы с час, потом пошли дальше. Вода в Сунгари прибывала, и вот тут я понял, что такое война. Горели колосники - их тут же вытаскивали. В топке сгребали уголь на одну сторону. Там было три дверцы. В одну клали деревянный гребок, и в топку лез человек, обмотанный мешком, в телогрейке и ватных брюках, вооруженный проволокой, которой он чистил колосник. Человека нередко в бессознательном состоянии буквально выдергивали из топки. Это занимало несколько минут, но вокруг работавшего все горело. Ведь пар нужно было держать - где-то ждут то, что мы везем. Лезли в топку только добровольцы. А еще страшней было вот что. Когда прогорала водогрейная трубка, то пар из свища отбивал пламя от трубок. Тогда давление невозможно было удержать. Мы приставали к берегу или бросали якорь. Спускали давление, открывали люки в верхнем и нижнем коллекторах. И еще в не остывшие толком коллекторы лезли люди, чтобы забивать в дырявые трубки пальцы от бугеля, смазанные краской. Мне такой ад испытать не пришлось - не было в том нужды во время моей вахты. Но часто приходилось работать за двоих, ведь тот, кто отваживался на такое, потом полдня не мог работать. На подходе к Цзямусам я пошел к борту, чтобы закрыть иллюминатор. Ударом горячего воздуха меня бросило на кучу угля, очнулся с болью в спине. Обожженная нога долго болела. Хочу сказать: все помогали победе кто как мог. Например, норма пара была 14 атмосфер - мы держали 15. Люся Леференко составила карту Сунгари, нанесла верные ориентиры, и нам легко было ориентироваться. Хотя говорили, что японцы затопили в реке несколько пароходов. Мы не дошли до Харбина километров тридцать. За все время у нас погиб боцман Васильев. Местное население относилось к советским частям по-разному. Маньчжуры - очень хорошо, китайцы - не очень (этим только торговать). Интересно, что китайцы молоко не пили, а коров своих запрягали в двухколесные арбы и возили там все, что, по их мнению, можно было продать. Русские относились к нам с неприязнью и старались обходить. У японцев, даже у пленных, была строгая военная дисциплина. Часть пленных японских офицеров ходила с саблями, многие из них знали русский, английский, китайский языки. Сильно жалко наших бойцов - сколько их плыло убитых! Один раз плывущий труп перевернуло волной - у погибшего сержанта вся грудь в медалях и орденах! Еще мне запомнилось, как пели наши солдаты, возвращаясь на родную землю. Сколько было в этих песнях тоски по мирной жизни! Первым из пароходов, зашедших в Сунгари, была «Астрахань» (примечательно, что там служили одни женщины, кроме механика) вторым - «Донбасс», третьим - «Сормово». Ушли мы из Сунгари в самом конце сентября прямым ходом в Хабаровск.

Возрастная категория материалов: 18+