Сильный, рослый кавказец таял на глазах. Наконец добрались до Днепра - наши на том берегу, а стреляли с обеих сторон. Надо идти - с берега лед вроде крепкий, а дальше? Обнялись, попрощались. Договорились так: если будет тонуть один, другой спасать его не станет. Родные должны знать правду. И если погибнет один, его детей возьмут другие. Долго ползли. На середине реки лед предательски прогибался, но выдержал. Ползли они на расстоянии пяти метров друг от друга. И все-таки доползли. Страшная это была встреча с родным берегом... Семена отправили в госпиталь, а деда и кавказца - в штрафбат. Что стало с ним - неизвестно. Моего же деда изрешетило в первом бою - получил 14 (!) ранений. Эвакогоспиталь, потом еще четыре месяца госпитальных палат. И снова неволя: сталинские рудники на Урале. «Не поминай Миколу - он живой» А моя бабушка - его любимая Оксана - ждала. Даже когда получила известие о том, что Микола пропал без вести. Продуктовые карточки оставили лишь сыну Коле, а ей не дали. (Дочь Ольга жила у родных в Свободном.) Бабушка с Колей оставались жить при школе. Что зарабатывала из продуктов, сердобольная женщина отдавала сыну, сама ела картофельные очистки, высушенные в русской печи. Но вещи своего Миколы берегла - даже на продукты не обменяла. Только однажды, когда собирали вещи солдатам на фронт, отдала новый овчинный полушубок. Микола его шил сам перед войной. Когда же увидела мужнин полушубок на плечах у председателя колхоза, помутилось в глазах от боли и обиды: кто-то страдал, а кто-то наживался на чужой боли. Имя этого вора все знали и знают до сих пор в нашей семье, но Господь ему судья. Пришла похоронка: Н. В. Медведчук погиб. Жена рвала на себе волосы, выла по-волчьи и молила Бога: «Господи, возьми лучше моих детей, но верни Миколу. Будет Микола - будут и дети». Местные бабы уговаривали: «Помянуть надо Николая Васильевича». Бабушка моя долго не соглашалась, но наконец решилась. А ночью ей приснилось, что в дверь кто-то постучался, открыла. Вошел старец с седыми волосами и такой же окладистой бородой. Говорит: «Оксана, не плачь, не поминай Миколу - он живой». И исчез. Проснулась моя бабушка от ужаса. Молилась, плакала. А утром пришедшим соседкам объявила: «Микола жив. Поминать не буду!» И он вернулся. Вернулся весной. Кожа да кости, согнутый, с тростью, словно древний старик. Пришел чахоточный, с отбитыми почками и стал учить детей. Лечила долго его бабушка. Вылечила. А там, в Свободном, экономя хлеб для родных, умер от истощения прадед Андрей. Коровью шкуру ели как деликатес Его сын Павел окончил школу, и дед мой заставил парня подать документы в военно-морское училище. Павел возмущался, но послушался и поступил. Окончил школу и Петр. Его сразу же призвали в армию. Рослый, красивый и, по словам моей бабушки, большой умница, он страшно боялся воды. Перед отправкой эшелона почему-то сказал: «Я живу только до первой воды». До сих пор не знаем, что случилось, но только одно письмо пришло от него с дороги. И все - пропал без вести. Горе согнуло сильную и рослую прабабку Федосью, да и голод не тетка. Ведь почти все, что удавалось вырастить на огороде, в подворье, уходило на налоги. Хлебные карточки получала лишь внучка Ольга, которая окончила школу и учила там же младших учеников. Сын Григорий, которого из-за болезни не призвали на фронт, работал на почте и уже был женат. Рассказывают в нашей семье, что зарезали корову, сдали на налоги. А шкуру прабабка Федосья порубила на куски, заморозила и спрятала. Так приходили не раз, грозили. Искали, но не нашли. А ночью Федосья заносила кусок шкуры в хату. Запирала наглухо дверь, бросала в печь на угли мерзлый кусок, смолила, скоблила, мыла. Потом клала шкуру в чугун и парила. Сидели они, обнявшись с внучкой у печи, и ждали деликатес, чтобы тайком насладиться припрятанным кусочком коровьей шкуры. Но потеря сына согнула даже ее, сильную и бесстрашную женщину. Слегла и незаметно угасла. А Павел оказался способным курсантом - с отличием окончил мореходку. После войны ходил на подлодках, командовал. Окончил Военно-морскую академию, дослужился до контр-адмирала. Работал с Покрышкиным в Москве и всегда говорил: «Всем, что имею, я обязан Миколе. Это он сделал из меня человека». Сколько их, безымянных, забытых Мой дед все так же учил детей. В 49-м семья переехала в Магдагачи. Там он пятнадцать лет работал директором средней 159-й школы, еще два года перед выходом на пенсию -учителем труда. В 1967-м его не стало, свою Оксану он пережил на два года. В нашей семье вспоминают и этот эпизод: дедушка почти два года писал книгу о пережитом, о войне. Его дочь, а моя мать Ольга переписывала через копирку. Всего было 14 общих тетрадей, исписанных мелким почерком. Две части дед Николай отправил на Кубань, где жил с семьей Семен, его фронтовой друг и «брат». Две части из дубликата, а оригинал отослал в Хабаровское книжное издательство. Через какое-то время пришел оттуда ответ: «Ваш материал очень ценен и интересен. Но нужна резолюция Ставки». Ответ из Москвы за подписью Сталина не заставил себя ждать: «Вы - изменник Родины. Вам Родина доверила учить детей, а Вы?» Дальше следовало много такого, что не давало права открывать рот. И дедушка молчал. Никогда никому не говорил, что воевал. Бабушка, боясь последствий, втихомолку уничтожила дубликат рукописи. Это была еще одна трагедия для моего деда... В 1966 году он ездил со своим сыном Николаем к Семену на Кубань, а затем в Москву. Семена восстановили в партии, вернули награды. А на обратном пути дед заехал в Сталинград, стоял на коленях возле памятника. Его фронтовой друг и «брат» Семен умер в 74-м. Хоронили с почестями: на орудийном лафете везли гроб, рядом шли автоматчики в белых перчатках, на подушечках - награды. Падал мокрый пушистый снег. Станица и белый свет прощались с фронтовиком. Прощальный залп у могилы. Я стояла и думала, что этот салют и моему деду Николаю. В Севастополе в музее боевой славы хранятся вещи и награды Семена Федоровича Кривулина. А я, внучка Николая Васильевича Медведчука, прошу вас, прочитавших этот рассказ, вспомнить о моем деде и о многих других - таких же, как он, безымянных, забытых. Еще живы ученики, которым мой дед отдал частичку своей души. Может быть, они тоже вспомнят о нем и помянут его не только как учителя, но и как солдата Отчизны. Пока живу - помню Так случилось, что мои дед и бабушка заменили мне родителей. Они стали для меня всем - дали необходимые жизненные уроки, научили шить, строгать, строить, ремонтировать обувь. И все, что я умею, все, что есть хорошего во мне, - это от них. Это мне, десятилетней девочке, рассказывала о жизни и своей большой любви бабушка. Это мне, своей внучке, рассказывал дед о том, что пережил, что пронес в своем сердце. Странно, но чем дальше уходит время, разделяющее нас, тем больше мне не хватает их. Я как бы продолжаю жить их жизнью, их любовью и их родиной - далекой Украиной. Низкий им поклон.

Возрастная категория материалов: 18+