Я была маленькая, когда отец уходил на фронт, а зимой 1943-го пришла похоронка. Мама заболела и умерла. Росли в деревне мы на крапиве, лесных кореньях, щавеле, луговом луке, где-то находили жмых (самая сытная еда того времени). Что перетерпели тогда люди, один бог знает, но жили надеждой, строили, выращивали хлеб. Как ни трудно было, ни голодно, но нас, военных сирот, страна не оставила в беде. Летом 1945-го мы едем в детский дом: на подводе сижу я, самая меньшая, брат и сестра идут рядом, лошадью управляет какая-то женщина. Хотя в детдоме хлеба мы не видели по нескольку дней, не хватало посуды, одежды, бегали босиком, но человеческого тепла, доброго слова у взрослых хватало на всех нас. Помню, как воспитательница Вера Иннокентьевна будила нас: «Вставайте, воробушки, хлебушком уже пахнет!» На всю жизнь осталось в памяти и это - не было тогда воровства ни среди ребят, ни среди сотрудников. Директор детдома жил скромно, и каким бескорыстным и добрым был этот человек! Привезли, помню, нам ленточки, покрывала, ботинки из яловой кожи, сшили праздничные матроски, которые тогда были роскошью. Так, директор сам повязывал девочкам банты на коротко остриженные волосы (косы не носили, потому что экономили мыло). Взрослые спасали нас. Эти люди становились выше своих собственных несчастий. Господи, сколько было на моем пути этой людской доброты! Няни, повара, кладовщицы, даже ребятишки в классе подкармливали нас, военных сирот, хотя сами нуждались во многом. Как-то воспитательница Екатерина Апполоновна взяла меня и Аню к себе на Новый год. Обуви никакой, но она нашла для нас где-то огромные валенки. Шли мы долго, еле-еле, но дошли. Помню ватрушки из сладкой овсяной муки, ржаные пироги с картошкой. Она рассказывала нам сказки перед сном. А ночью мы с Аней плакали. Летом детдомовские десятилетние мальчишки и девчонки помогали убирать поля ржи и пшеницы, льна, картошки. Я жала лен серпом, помогала взрослым складывать снопы, рвала горох, собирала смородину, крыжовник. Мы сами выращивали картофель, огурцы, капусту, морковку, хаживали за лошадью, коровой. В пору сенокоса старшие ребята уходили на другой берег реки на несколько дней, строили себе шалаши. Рано утром мы ворошили граблями сено, в жаркий полдень сидели в воде, а после полудня, когда немного спадала жара, опять брались за сено, которое заготавливали в большом количестве (им набивали матрасы и подушки). И всегда мы пели. Честное слово, пели! Песни те трогали душу почище, чем голоса нынешних певцов. Мы постоянно устраивали концерты в деревнях и селах - взрослым тоже хотелось музыки, песен. Я была худенькая, в очках, но отчаянно заступалась за слабых. Однажды полезла на Борю Иволина с кулаками - тот пугал девчонок ужом. Для малышей безобидный уж или мышонок были страшнее льва. Нас в детдоме учили думать о других, и я всегда заботилась о маленьких, опекала их. Потому что видела, как помогают нам взрослые. Тот же директор детдома Григорий Михайлович Иванов дал возможность окончить мне среднюю школу, а другим девчонкам - техникумы, хотя не положено было держать воспитанников в детдоме после семи классов. А он кормил нас, одевал. огда я училась в институте, приезжала в наш детский дом поработать воспитателем. В конце каникул мне вручали заработанные деньги, чтобы купить что-нибудь из одежды. Живу для внуков с надеждой, что вырастут они прежде всего добрыми людьми.

Возрастная категория материалов: 18+