Подергав дверь, я — студент факультета журналистики Уральского государственного университета, решил прогуляться. Вышел на набережную и остолбенел: «Не может быть! Китай так близко? Это, наверное, не Амур, а Зея, а на том берегу просто микрорайон Благовещенска...» Только успел я вернуться после обеда с дебаркадера в отдел строительства, куда меня определили на практику, как вошел зав. отделом писем Адам Погарский: «А, практиканты, как раз вовремя. Только что звонили из театра, можно наконец-то решить "ближневосточный вопрос"! Нам нужны ваши руки».

Мы с двумя приятелями в недоумении переглянулись: это что значит, надо бить лиц определенной национальности? Все оказалось проще. «Востоком» назывался ближайший магазин, торговавший национальным российским напитком и прочими подобными товарами. Далеко не марочного вина давали по две бутылки. Для идеологического обеспечения набиравшей тогда силу антиалкогольной кампании из громкоговорителей, развешенных в торговой точке, магнитофонный лектор дурным голосом вещал о распаде личности и других последствиях пагубной привычки. Борьба с пьянством велась на всех фронтах. Поэтому, сдав и вычитав материалы, мастера и подмастерья «Амурской правды» обмывали наше прибытие с соблюдением конспирации: напитки, крупно нашматованную ливерную колбасу и хлеб поставили на верхнюю полку книжного шкафа. Подходишь по одному, спрячешься за дверку, нальешь, выпьешь, закусишь — и за свой стол. Заглянет кто — сидят журналисты на рабочих местах, только разговаривают чуток громко. А это не запрещено.

Только не думайте, что творческие работники не просыхают. В «Амурской правде» на первом месте был не отдых, а работа. За шесть лет своего становления в «Амурке» я объездил всю область, замерзал на лесовозе в тайге, чуть не сгорел во время автомобильной аварии в Сковородинском районе, летал на вертолете ставить опоры ЛЭП около Февральска. Домой из редакции уезжал на последнем автобусе, увозившем ночную смену со швейной фабрики в первом часу ночи. Несколько раз по результатам квартального творческого соревнования был признан «Лучшим пером» редакции. А один раз меня чуть не выгнали.

Случилось это в начале 1989 года. Прислал мне приятель из Уфы свою молодежную газету с выступлением тогда опального Б. Н. Ельцина в Высшей комсомольской школе. Этот материал все буквально рвали из рук. Вот я и предложил опубликовать его в «Амурской правде». «Это народу неинтересно», — сказал один из руководителей редакции после того, как показал интервью в обкоме КПСС. — «А давайте у народа спросим!» Я закусил, что называется, удила и повесил ксерокопию выступления Б. Н. Ельцина на всеобщее обозрение. В холле ИПК «Приамурье», на первом этаже около вахты, до сих пор сохранился выключатель, который установили по своей инициативе электрики издательства, чтобы было удобнее читать и ставить подписи в листе с вопросом, интересно ли им было бы увидеть этот материал на страницах «Амурской правды». Один человек подписался в графе «против», остальные — «за». Стенгазета висела на своем месте, а в обкоме компартии шло очередное заседание комиссии, аттестующей журналистов. Определяющее большинство в этом органе, сформированном местным Союзом журналистов, составляли члены бюро обкома КПСС во главе с грозным секретарем по идеологии Г. П. Ворончихиным. Полтора часа гонял он меня по тексту работы В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература» и другим первоисточникам. Но придраться ни к чему не смог — эти работы я знал наизусть. После часового заседания комиссия вынесла свой вердикт: Хахина аттестовать условно, с возвращением к вопросу через год.

А в первом квартале 1989 года я не только не вылетел с работы, но даже стал «Лучшим пером» редакции. Из «Амурской правды» я уволился по собственному желанию 21 января 1991 года переводом в ассоциацию «Амурбампресса», где стал редактором газеты «Амурский курьер». Уходил в газету, у которой из собственности была только гербовая печать, оставив в «Амурке» все, в том числе и первое место в льготной очереди на квартиру. «Амурский курьер» хоть и числился газетой областной организации Союза журналистов СССР, но в благовещенские и близлежащие типографии для печати не допускался. Приходилось выходить в Зее, Тынде, а к читателям «Курьер» приходил... через месяц после засылки материалов в набор.

После августовского путча 1991 года все могло измениться с точностью до наоборот. Не успели еще национализировать партийное издательство «Амурская правда» и переименовать его в ИПК «Приамурье», как к только что назначенному главе администрации области А. А. Кривченко пришли новые соратники, кстати, бывшие сотрудники облисполкома, с таким предложением: договоров на печатание и аренду с «Амурской правдой» на 1992 год ИПК не заключать. Как юридическое лицо она существовать вправе, но печататься — пожалуйте, в ту же Тынду или Зею. Для ежедневной газеты это смерть. Инициаторами был разработан даже сценарий «операции»: 31 декабря редактор «Амурской правды» А. П. Дроздов приглашается «со знаменем» на выход. Сотрудники «Амурки», желающие дальше работать, переводятся в ежедневную газету областной администрации. Я был категорически против этого плана и убедил Альберта Аркадьевича Кривченко, что приводить всех «к единому знаменателю» пристало медведю на воеводстве, но никак не губернатору-демократу. Решили, что администрации лучше создать новую газету — «Амурские вести», а люди пусть сами выбирают, что читать. Тогдашнее руководство «Амурской правды», ставшей газетой Амурского областного Совета народных депутатов, отплатило не давшим ее уничтожить, что называется, «звонкой монетой». К А. А. Кривченко привязывались по любому поводу — вплоть до того, зачем ему три садово-огородных участка. В отношении меня устроили форменную травлю: вспоминаю заголовки: «Хахин хочет», «Хахин уже не хочет», «безобидные» пассажи в материалах на тему: мол, что меня еще не поздно поставить к стенке.

С тех времен прошло полтора десятка лет. Газета стала не столь ангажированной, практически сменился весь творческий состав редакции, но «Амурская правда» как была, так и остается единственной областной ежедневной газетой Приамурья, подлинной кузницей кадров. Из нее вышли два губернатора и большинство руководителей печатных СМИ. На пенсии мои наставники в журналистике: бывшие заведующий отделом строительства Леонид Дмитриевич Давыдов и редактор Леопольд Феликсович Сарапас. Нет, к сожалению, с нами бывшего заведующего отделом промышленности, транспорта и связи Михаила Ильича Тимченко. Древняя восточная мудрость гласит: как бы высоко ни заносила тебя жизнь, никогда не забывай того, кто учил тебя писать первые иероглифы. От себя добавлю: не забывай и место, где ты этому учился. Виктор Хахин. Благовещенск.

Ляп с партийным выговором

Это было в стародавние времена, когда «Амурка» являлась органом издания Амурского обкома партии. В отделе пропаганды ее читали от корки до корки и за малейшую ошибку выговаривали редактору Леопольду Феликсовичу Сарапасу. А он, соответственно, «намыливал шею» журналистам. И не дай бог ошибиться в названии должности или фамилии.

В тот год Авраменко, первый секретарь обкома, стал кандидатом в члены ЦК КПСС. И при каждом случае, даже в небольшой информации, его должность упоминалась по всей форме — первый секретарь Амурского обкома КПСС, кандидат в члены ЦК КПСС. В начале июня, как всегда в пятницу, проходил очередной пленум обкома, посвященный завершению весенне-полевых работ в хозяйствах области. Краткую информацию в номер писал Миша Тимченко, корреспондент отдела партийной жизни. А развернутое сообщение с докладом и выступлениями готовила целая бригада журналистов. В понедельник редакционная летучка. По отделам уже прошел слух — в номере ошибка, и Сарапас пришел из обкома туча тучей. Заходили в редакторский кабинет тихо и так же тихо рассаживались по местам. Дежурные критики проанализировали работу отделов за неделю. Об ошибке — молчок.

— А что, ляп не заметили? — спросил редактор. И уже грозно: — Михаил, что ты написал в информации? В каких чинах ходит у тебя Авраменко?

Все воткнули носы в газету: что там в информации? В короткой заметке было пропущено слово «член». Тимченко побледнел, достал блокнот: — Вот, Леопольд Феликсович, здесь у меня правильно записано «кандидат в члены ЦК КПСС». — А у тебя в газете? Как это произошло? Пока ты шел два квартала от Дома политпроса до редакции, где «член» потерял...

Напряженную тишину прервал такой хохот в 20 мужских глоток, что редактор сначала опешил от такой реакции на его грозную тираду и недоуменно добавил: — Но остальные где были? И тут зав. отделом информации Абрам Григорьевич Ривлин (он и Александр Филоненко, зав. отделом культуры, никогда за словом в карман не лезли, реагировали мгновенно) тихо произнес: — Так пошли искать.

— Что искать? — все еще грозно вопрошал Сарапас.

— То, что Тимченко потерял, — встрял Филоненко.

И снова раздался хохот. Недоумение редактора быстро сменилось смущением. Он человек с юмором, понял, что сказал в порыве гнева.

— С вашими ляпами еще не то скажешь, — уже более миролюбиво прокомментировал Сарапас.

Все поняли — гроза миновала. Мише влепили выговор и лишили за этот материал гонорара. Еще две недели, когда искали в редакции Тимченко, шутили: «Ушел искать то, что потерял». Но открыто в глаза Мише не говорили. Он мужик был здоровый, крепкий, мог и по шее дать. Вскоре его перевели в собкоры по Белогорску, а через шесть лет он вернулся в Благовещенск зав. отделом промышленности «Амурской правды». Нелли Маслова, бывший корреспондент отдела промышленности «Амурской правды». Екатеринбург.

Возрастная категория материалов: 18+