Следственный прорыв

Андрей Голомбиевский: «В год направляем в суды более тысячи уголовных дел — больше, чем в Хабаровско

Почему при общем снижении преступности фактов насилия против детей не становится меньше? Как обуздать аппетиты коррупционеров? На эти и другие вопросы «АП» отвечает руководитель следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по Амурской области Андрей Голомбиевский.

— Андрей Дмитриевич, появление Следственного комитета при прокуратуре РФ вызвало много споров, говорили, что нас ждет 37-й год — даже в самой Генпрокуратуре к этому отнеслись неоднозначно. Конечно, у вас есть свой интерес в ответе на данный вопрос, но тем не менее: насколько оправдано создание такой структуры?

— Полемика по этому вопросу наиболее активно велась в 2008 году, когда Следственный комитет начал работать и все наблюдали: справимся ли мы с теми задачами, которые на нас возложены. Считаю, что ставить так вопрос: оправдано или нет создание СК, некорректно. Было принято решение разделить прокурорский надзор и следствие. Раньше прокурор имел властные полномочия от момента появления сообщения о совершенном преступлении (куда входит блок отказных материалов и уголовные дела) до осуждения виновных и еще в суде поддерживал обвинение. Такие широкие полномочия зачастую идут в ущерб общему делу.

Я сам был прокурором и знаю, что это такое, когда у тебя в подчинении много помощников, следователей. Каждый бежит к прокурору со своими проблемами: у одного следствие зашло в тупик, здесь надо проверить законность решения, плюс еще общий надзор — защита трудовых, гражданских, конституционных прав граждан… Но человеческие возможности небезграничны, за всем уследить было сложно. Зачастую следователи «варились в собственном соку». Это приводило к волоките. Когда отделили надзор от следствия, качество расследований повысилось в разы. Создание Следственного комитета — это очень большой прорыв.

— Следственное управление в Приамурье работает уже два года: что удалось за это время, что нет?

— Мы переехали в новое здание, полностью сформировали штат. Нам удалось в период реформирования сохранить опытные кадры: все профессионалы, кто решил посвятить себя следствию, работают сегодня. В целом у нас создано работоспособное управление, которое на хорошем счету в центральном аппарате. Несмотря на то что наша область находится на задворках России, по оконченным делам мы занимаем золотую середину.

В год направляем в суды более тысячи уголовных дел — больше, чем в Хабаровском крае и Якутии. На первом месте среди дальневосточных следственных управлений приморское, но там и штат под 300 человек. Наши следователи постоянно работают в условиях повышенной нагрузки. На каждого — два оконченных дела в месяц.

— Вашему управлению достаются самые резонансные и сложные уголовные дела — по убийствам, маньякам-педофилам, как, например, шимановское. Сложно вести следствие, когда все ждут от вас результата?

— С одной стороны, это напрягает, когда ты знаешь, что каждый твой шаг на виду — внимание прессы, потерпевшие постоянно «атакуют», а с другой — это еще больше мобилизует следователей. Потому что невозможно вильнуть в сторону — и руководство не даст, и общественность. Все подчинено одной задаче: найти всех причастных к данному преступлению и чтобы виновные понесли заслуженное наказание.

Для расследования сложных, особо опасных для общества дел мы создаем группу следователей. Обязательно идет сопровождение отдела криминалистики, где собраны профессионалы из числа бывших следователей, которые способны смоделировать любую преступную ситуацию, дать дельный совет: какие экспертизы назначить, какие следственные версии выдвинуть. По тому же шимановскому делу у нас их было более десяти. И конечно, все такие дела стоят на особом контроле управления СК. Такой подход дает результат — все резонансные дела, которые мы расследовали, имеют конечный итог.

Сегодня Следственный комитет очень активно занялся раскрытием преступлений прошлых лет, так называемых «глухарей», которые ранее были приостановлены. Например, материалы по делу благовещенского маньяка-насильника, о котором много писали, мы тоже достали из архива и увидели, что во многих разрозненных делах почерк один и тот же. Это заслуга наших криминалистов.

— Общее число преступлений в области снижается, но фактов жестокости и насилия по отношению к детям меньше не становится.

— У нас действительно всплеск преступлений, особенно на сексуальной почве, где жертвами становятся дети. И, что самое страшное, это происходит в семьях. В том же Шимановске мы попутно выявили еще три случая, когда родители насиловали своих детей. Этот город мы пропустили через «криминальное сито». А сколько таких фактов по области остаются нераскрытыми? Особенно удручающая картина в деревнях, где беспробудное пьянство, население деградирует. Мы только через годы, когда дети подрастают и им становится 12 — 14 лет, узнаем, что, допустим, отец с пятилетнего возраста живет половой жизнью с собственной дочерью.

— Может, нам по примеру администрации президента ввести должность уполномоченного по правам детей при губернаторе Амурской области?

— Я так не считаю. У нас и без того скудный бюджет. В области есть уполномоченный по правам человека. Ему бы и направить свои усилия в этом направлении. Мы со своей стороны тоже прилагаем усилия. Защита детей от преступных посягательств — одна из приоритетных задач, которую поставил перед нами председатель Следственного комитета при прокуратуре РФ Александр Бастрыкин. Мы нацелили на это всех своих руководителей на территориях, разработали профилактические программы, пытаемся вовлечь в них не только власти, правоохранительные органы, но и семьи. Самое главное — не молчать. Если заметили что-то нехорошее в поведении соседа или знакомого, есть подозрение о фактах насилия над ребенком, надо сообщать об этом в правоохранительные органы. Таких преступлений много, но они замалчиваются.

— Коррупционные преступления еще более латентны. Закон обязует всех чиновников декларировать свои доходы, чтобы сразу было видно, откуда у слуги народа с его фиксированной зарплатой крутые «крузаки» и особняки. Как у нас проходит декларационная компания, СК отслеживает этот вопрос?

— Такой задачи на нас не возлагали. В данном вопросе мы в первую очередь ориентируемся на оперативные службы. Работаем после поступления информации о том, что имущество приобретено незаконным путем, кто конкретно это сделал и по каким схемам. Мы отметили для себя, что, когда встал вопрос о декларировании доходов, очень активно заработала регистрационная служба. Очень много сделок прошло по отчуждению, переписке имущества. Определенные шаги в антикоррупционном направлении делаются, допустим, идет активная работа по выявлению нормативных документов, актов, которые позволяли чиновникам обходить закон. На сегодняшний день государство еще не готово к тому, чтобы прийти к человеку и спросить: «На какие деньги куплен особняк? Не подтвердишь свои доходы, мы тебя посадим!» Но, я думаю, мы к этому придем. К слову, в последнее время сами должностные лица все чаще сообщают в правоохранительные органы о том, что им предлагают взятку.

— Насколько в Амурской области развит институт покровительства за тех, против кого вы возбуждаете уголовные дела? Оказывалось ли давление на следователей?

— Мне такие факты неизвестны. Телефонного права сегодня точно нет. Все резонансные дела, которые мы возбуждали, дошли до суда. Председатель Следственного комитета всегда подчеркивает: неприкосновенных лиц у нас нет. Мы готовы расследовать любое уголовное дело. В 2008 году мы возбудили 15 уголовных дел коррупционного характера, с начала этого уже 12, в том числе 5 в отношении тех персон, которые обладают «правовым иммунитетом». К таким относятся избранные лица: главы администраций, депутаты, а также прокуроры, следователи, адвокаты, судьи.

— Во всех силовых структурах есть службы собственной безопасности, а кто следит за чистотой ваших рядов, так сказать разоблачает «оборотней в погонах»?

— У меня есть старший помощник по вопросам собственной безопасности. Он проверяет досье каждого, кто приходит к нам на работу, а также любую информацию, поступающую на наших сотрудников, дает оценку: правдивая она или это оговор. Порой, чтобы воспрепятствовать расследованию, следователя начинают поливать грязью. Это излюбленная тактика, особенно по коррупционным преступлениям. Был случай, когда нашего сотрудника обвинили в том, что он взял 200 тысяч, чтобы «похоронить» дело. Но у нас нет «похороненных» дел! Из тысячи только единицы не доходят до суда — дела, которые мы пока не можем раскрыть, но в процессе работы все равно к ним возвращаемся.

— Из действующих генералов в области вы — самый молодой. Звездная болезнь не развилась? Тем более что вызываете повышенный интерес своим статусом.

— С момента присвоения «генеральского» чина ничего не поменялось. Да и поводов для звездной болезни нет: становление органа еще происходит, почить на лаврах рано. Еще много чего нужно перелопатить.

— Андрей Дмитриевич, а в отпуске удалось побывать?

— Да, весной съездил на Камчатку. Незабываемых впечатлений масса. Вулканы, термальные источники. Получил диплом каюра III степени. Управлять собачьей упряжкой очень трудно: сидеть нельзя, встаешь в санях — и погнал. Главное — не упасть, потому что бегут лайки со скоростью порядка 40 — 50 километров в час. Я выстоял. А летом мы с женой осуществили свою давнюю мечту — побывали в Париже. Теперь хочу побывать в Армении, давно наслышан о ее красотах. Но это уже планы, а загадывать на будущее я не люблю.