— А чем кормили? Сейчас все шутят насчет перловки, «шрапнелью» называют — мол, грубая и невкусная.

— А ты сама-то пробовала? — смеется дед. — Это ведь как приготовишь! Если с уважением к продукту — поваришь подольше, потомишь, да с маслицем — за ушами трещать будет!

— Так ведь в армии-то кто тебе кашу томил да маслицем сдабривал?

— Э-э… — отвечает дед. — В армии в мое время самые лучшие повара, наверное, были. И из топора могли кашу сварить. А в рационе у нас было все, что необходимо, — и овощи, и мясо.

— Так ты же деревенский, тебя разве можно было овощами да мясом удивить?

— Эх, — вздыхает дед. — Деревенский… А семья-то была, дай-ка посчитаю… Это у дяди своих было шестеро, да нас, приемных, трое. Хозяйство хоть и крепкое, не голодали, но и шиковать не шиковали. Цену-то хлебушку знали. Опять же из деревни в Сталинград подался, на строительство тракторного — еще совсем зеленым был. А там никто с шанежками не ждал. Уже взрослая жизнь началась. И дальше дед мой — Андрей Васильевич Савинкин — пускается в воспоминания о том, как в 1934 году их отдельный кавалерийский дивизион из Минска, где началась служба, был переведен в Благовещенск — «Почти два месяца в теплушках добирались» — и расквартировали в районе улиц Зейской—Комсомольской. Потом их постоянно отправляли в разные места по границе — времена были неспокойные: на другой стороне Амура хозяйничали японцы — те еще любители заварушек. Бывало, и катера наши обстреливали, и лазутчиков к нам запускали.

— Однажды, — рассказывает дед, — и он шпиона задержал. На поверку потом оказалось, что это наш разведчик, китайский товарищ, но об этом ему сказали уже значительно позже. Благодарность при этом объявили: за проявленную бдительность.

— А орденом Красной Звезды за что наградили? — в который раз спрашиваю я его. — За какой такой подвиг?

— Да вроде и не совершал никакого… — хитро щурится дед. — Шашкой хорошо владел, стрелял метко — и из винтовки, и из пулемета. Кашу опять же с аппетитом ел — нос не воротил. А хорошая каша в армии — залог побед.