«Убивали. Иного выбора не было»: участник Курской битвы о том, как готовились к бою и мечтали жить

Гитлеровское командование возлагало большие надежды на наступательную операцию под кодовым названием «Цитадель». О грандиозности Курско-Белгородского сражения говорят цифры: с обеих сторон в нем участвовало около 4 миллионов человек, свыше 69 тысяч орудий и минометов, около 12 тысяч боевых самолетов, 13 тысяч танков и самоходных орудий. Мир с огромным вниманием следил, чем закончится великое сражение. И в итоге был удивлен масштабами наших побед и поверил в могущество СССР и его армии.

Начало июля 1943 года было знойным и безветренным. Ранним утром 3 июля наш батальон в составе 28-й стрелковой дивизии был выстроен на одной из улиц города Новый Оскол. Батальон был полностью укомплектован, а первая рота, где я был командиром отделения, вооружена новыми автоматами.

Роса садится на землю — будет ясный и жаркий день. Как было бы хорошо, если бы в этом чистом и ясном небе никогда не появились вражеские самолеты. В голове колонны раздается: «Батальон, шагом марш!» Идем, пылим, чертыхаемся. Куда ведут наши следы по этой дьявольски пыльной дороге? Прошагали с короткими привалами несколько десятков километров. Усталые, голодные пришли в район селения Короча. Недалеко располагался совхоз «Батрацкие дачи». Об этом рассказал командир роты младший лейтенант Курлов. Как командир он пользовался большим авторитетом: отлично владел собой, как будто выполнял самую мирную, повседневную работу. Своим спокойствием и рассудительностью подавал пример солдатам. Из марш-броска запомнилось: на подходе к одной деревне старшина Барышев пробасил: «Запевалы, запевай!» И вот сперва робко, затем дружней зазвучала песня: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…»

Поем во всю мощь своих легких, как бывало на учении или на строевой подготовке. Заслышав песню, жители, в основном женщины, старики, смотрели на нас с улыбками, иные — с явным сочувствием. Подтянулись отставшие. Песня сплотила, взбодрила. Стал четче шаг, посветлели лица.

Прошли высокий, красивый сосновый бор. В лесу невидимые птахи, с такими родными голосами, спокойно и по-деловому щебетали, будто нигде в мире и не было никакой войны, но война и смерть не считаются со светлой, зовущей к жизни погодой и природой.

Вышли на опушку леса. Была дана команда рыть окопы в полный профиль с маскировкой. Впереди нас марь: низина, покрытая низким кустарником, расстилалась далеко влево, местами с открытыми участками, участками с хилой болотной травой. Справа глубокий овраг. Как сказал взводный старшина, по этой трясине танки не полезут. Окоп — это крепость. Он защищал от пуль, укрывал от осколков снарядов и мин. А сколько этой песчаной, глинистой, мерзлой и болотистой земли было за войну копано-перекопано. Недаром хорошая саперная лопатка так ценилась. Нелегкий труд окупался — очень многим земля-матушка спасала жизнь.

Пятое июля. Раннее утро. Вот-вот за нашими спинами появится солнце. Тихо. Но у фронтовой тишины свои приметы, свой характер. На войне наряду со смертью, тяготами сражений, усталостью появляется еще один незримый, но настоящий спутник — тоска по дому. Ужасно было бы в такое время умереть. Тем более не хотелось думать, что через несколько минут для кого-то из нас эта красота, начало дня померкнут навсегда. И вдруг гром. Землетрясение? Снаряды и мины ударили по нашим позициям. Не успел прекратиться этот опустошающий душу смерч, как над нами повисли вражеские бомбардировщики. С включенными сиренами, пикируя друг за другом, обстреливали наши окопы из крупнокалиберных бортовых пулеметов. Все дрожало и корчилось в огненном вихре. Раздался заложивший уши разрыв бомбы. Когда дым рассеялся, на месте третьего отделения мы увидели воронку. Было жутко. Прижавшись к стенке окопа, мы потеряли счет времени. Пороховая гарь, оглушающие взрывы, грохот и чудовищно стучавшая кровь в висках. От всего этого человек становится каким-то странным существом. До тех пор, пока не научится убивать или быть убиваемым. Все это настоящий ад. Хотелось пить, но фляжки пусты…

Наконец отгремело. Тишина. Наша позиция перепахана до неузнаваемости. И просто чудо, что кто-то еще жив. За первые часы артобстрела и бомбежки мы недосчитались многих своих товарищей. Слышатся изредка хриплые слова команд и предсмертные вскрики солдат. Оглядываем друг друга, не узнавая: ты ли это, Зимин, недавно певший «Эх, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы и обнять любимую свою…»? В жарком котле войны мы сразу повзрослели. А лет нам в большинстве в то время было 18—24.

Начали оказывать помощь раненым. И тут от окопа к окопу передается команда: «Огонь открывать только по команде». Ах вот оно что! Немцы идут в атаку. Может, их было и не так много, как нам казалось, но они шли в полный рост, уверенно и нагло, стреляя из автоматов и ручных пулеметов. Слышится команда: «Огонь!» Ожили наши окопы. На огонь противника стали и мы отвечать огнем своего оружия. Какое-то время, словно по инерции, вражеская пехота двигалась вперед, а затем затопталась на месте, залегла и начала отступать. Некоторые так и остались лежать. Выходит, мы их просто убили. Убивали, потому что иного выбора для спасения собственной жизни у нас не было.

Тишина — скверный предвестник во время боя. В небе вновь появились вражеские самолеты. Со стороны немцев не раз были и попытки давления на психику. Через рупор кричали: «Рус, сдавайся. Вам капут. У нас новое оружие. Будем вас пух-пух». И вот самолеты сбрасывают продырявленные бочки, бороны, мелкие бомбы. Все это визжит, свистит, воет — леденит душу. Жуть.

Солнце на закат. Конец трудному дню. Мы получили крещение, крещение смертельным огнем. Всем было страшно. А бояться нельзя — иначе погибнешь без пользы и славы. В страхе никогда ничего путного не сделаешь. В течение двух суток мы отбили четыре атаки, нанеся фашистам ощутимые потери. Много убитых было и у нас. Раненые, кто находил в себе силы, оставались в строю. Немецким воякам на нашем участке вклиниться в оборону не удалось.

7 июля с утра противник яростно обстреливал нас из дальнобойных орудий. Снаряды рвались в лесу за нами. В середине дня обстрел прекратился. Война войной, но у немцев соблюдался порядок: с рассветом фронт просыпался, где-то к полудню — обеденное затишье. После до захода солнца снова воюют. В этой регулярности было что-то жуткое. Война превращалась в организованный труд. Перед обеденным перерывом немцы через громкоговоритель кричали: «Рус, кому, кому?» А мы в течение трех суток питались скудным НЗ, не рассчитывая на горячий обед. В очередное затишье мы вчетвером перебежками отправились в тыл за боеприпасами. Обратно шли в приподнятом настроении — несли три ящика патронов и ящик гранат. Но роль случая на войне всегда велика. На нашу беду, в небе висела «рама». Самолет-разведчик черным коршуном высматривал цели. К тому же начался обстрел. Нам уже оставалось преодолеть каких-то 200—250 метров открытой местности. Взрыв…

Из истории болезни:

«Множественные осколочные ранения правой половины грудной клетки, обоих бедер, верхней и нижней губы с повреждением зубов. Сквозное ранение правой голени с повреждением большебедренного нерва. Ранение тяжелое».

После выписки вновь передовая. При форсировании Днестра снова ранение. Госпиталь. Потом были бои за освобождение Украины, Молдавии, Польши, Румынии, Чехословакии. Победу встречал в Праге.

Уходят в прошлое года. Но остается память о том великом грозном времени. Из сегодняшнего дня вглядываешься в те далекие годы и особенно остро чувствуешь, как бесконечно дорог всем нам мир, чистое небо над нашей Родиной.

ДОСЬЕ

Александр Петрович Белов

Родился 22 октября 1924 года в селе Маркове Амурской области. В армию призван в сентябре 1942-го. Прошел с боями от Сталинграда до Праги, где и встретил День Победы. Демобилизован из армии в декабре 1949 года. Награды: орден Отечественной войны I степени, орден Славы 3-й степени. Медали «За отвагу», «За боевые заслуги». Пять благодарностей Верховного главнокомандующего И. В. Сталина за отличные боевые действия по овладению многими городами. Семья: дочь, сын, 7 внучат, 9 правнуков.

Возрастная категория материалов: 18+