Борис Боровиков: «Многих сегодня пугает само слово «филармония»

Фото: Андрей Оглезнев

Ездить певцу приходится много — его зрители живут по всей области. Сельские клубы и уличные сцены, построенные специально к каким‑то значимым праздникам, — для него дело обычное. До сих пор помнится, как автобус с артистами, спешившими на юбилей поселка Экимчан, прочно застрял в бездорожье Селемджинского района. Хорошо, что искусство ехало в массы на двух машинах — не остались селемджинцы без праздника.

В Амурской филармонии Борис Боровиков работает певцом с 2001 года, а поет с самого раннего детства. В школе он стеснялся своего таланта, потому что мальчишки дразнили его «композитором». Зато учителя Борю боготворили — на любом конкурсе самодеятельности школа выглядела достойно. После школы Борис получил профессию учителя музыки и начальных классов, а затем поступил в Благовещенское музучилище — поучиться для души. Родители считали, что певец — не профессия, это, скорее, приятное хобби. К слову, мало кто из его однокурсников по училищу работает сегодня по специальности. А он стал профессиональным певцом, заслуженным артистом Амурской области. Это почетное звание Борис Боровиков получил одним из первых три года назад.

— Я заметил, что многих сегодня пугает само слово «филармония», — говорит артист. — Оно ассоциируется с концертной организацией, пропагандирующей классическую музыку. Но сегодня филармония совсем другая, здесь не только классика, но и эстрада, и хореография, и даже свой цирк есть. Филармония меняется, она отвечает всем запросам времени. Но люди почему‑то мыслят стереотипами.

В репертуаре Боровикова — эстрадные лирические песни советских и российских композиторов: «Эти глаза напротив», «Незабудка», «Дом родной», «Как упоительны в России вечера», «Просто подари», «Загляни в мои глаза» и многие другие. У Бориса было несколько сольников, но даже на сборные концерты, в которых он участвует, приходят его зрители, которые уже попали под обаяние эстрадного баритона. А самое страшное для артиста, если публика будет изнывать от скуки: «Ох, скорее бы этот концерт закончился». Неважно где — в зале филармонии или в глухой деревне. Для него главное, чтобы зритель захотел вновь прийти на его концерт. «Люди хотят праздника. Если праздника не получили, нас второй раз не позовут», — заключает Борис Боровиков.

В школе он стеснялся своего таланта, потому что мальчишки дразнили его «композитором». Зато учителя Борю боготворили.

— Иногда они плачут на наших концертах, это так трогательно, — говорит артист. — А однажды мы выступали в глубинке осенью, и после концерта женщина принесла нам огромную охапку последних цветов — георгинов, астр, пожухших гладиолусов. Собрала все, что на тот момент оставалось на клумбах, и нам — от всей души. А в другом селе однажды бабушка принесла нам к окончанию концерта горячей картошки и домашних солений.

Каких только сцен не было в его творческой биографии! В Тынде был концерт на открытой только что построенной сцене, которая пахла свежеструганными досками.

— Этот запах привлекал огромных черных жуков с невероятно длинными усами, — вспоминает Борис. — Их было очень много. Концерт был вечером, включили освещение, и эти жуки роем полетели на свет. Было страшно рот раскрыть, а как петь? Отмахивались от этих жуков и пели.

В концерте на открытии Бурейской ГЭС Борису Боровикову доверили петь гимн талаканских гидростроителей, написанный Александрой Пахмутовой. Он был единственным амурчанином среди столичных знаменитостей, в Талакан тогда приехали группа «Блестящие», Екатерина Семенова, Вячеслав Малежик, Игорь Николаев, Игорь Саруханов, Алена Апина. Он спел, и поскольку это был общий концерт с московскими артистами, к Боровикову кинулись с цветами и давай просить автографы, видимо посчитали, что он тоже столичный гость. «Конечно, мне было очень приятно, — хитро улыбается Борис. — Думаю, если бы не понравилось исполнение, ко мне никто бы не подошел».

Однажды на гастролях в Китае он исполнял песню на китайском языке и от волнения забыл текст.

— Китайский язык сложный, а это вообще был один из первых моих концертов, — рассказывает Борис Боровиков. — Но я прекрасно знаю, что, если ты на сцене, останавливаться нельзя. Надо до конца номера делать вид, что все хорошо, а потом поклониться и достойно уйти. Мотив я знал, и на этот мотив я начал а-ля китаец петь отсебятину. Пою, а руки от страха дрожат, думаю — вдруг меня сейчас разоблачат и прогонят со сцены, это же международный скандал! Допел до финала, потом, как ни странно, прозвучали аплодисменты, я поклонился и ушел. Но, видимо, зрители пожаловались, что песню не поняли. Подходит ко мне директор филармонии: «Боря, ты на каком языке пел?» — «Как на каком? На китайском!». — «Короче, у тебя ночь впереди, учи текст правильно, если завтра такое повторится, поедешь домой!» Конечно, я постарался и все выучил.

Главный инструмент певца — голос. Его приходится беречь — не курить, не есть мороженого, не пить ничего холодного, кутаться в шарф зимой и вплоть до мая ходить в шапке. «Почему во время гастролей в том же Китае вокалисты не любят жить в одном номере с танцорами — одним жарко, а другим кондиционеры и сквозняки противопоказаны. Если у танцора в горле запершит, ему все равно, а для певца это катастрофа», — резюмирует Борис.

Но беречь голос не очень получается: горло болит, а Зинаида Андреевна, бессменный администратор филармонии, концерт продала. Отказаться невозможно — нельзя подвести администратора, нельзя обмануть зрителя. «С собой леденцы берем постоянно, таблетки. Теплым молочком голос согреешь и идешь на сцену», — отмечает певец.

У Бориса Боровикова есть мечта — поработать не только в Амурской области, но и за ее пределами. Поездить по Дальнему Востоку и Сибири, пообщаться с другими зрителями, посмотреть и почувствовать, как они будут воспринимать его творчество.

БЛИЦОПРОС

— Что для вас важнее — слова, музыка или их синтез?

— Как‑то однажды такой же вопрос задали поэту Леониду Дербеневу. Я думал, что как поэт он скажет о важности текста. Но он ответил: «Даже если текст будет совершенным, но музыка будет с ним не в гармонии, то песня любима народом не станет. То есть должен быть союз музыки и слов. Почему сейчас осуждают нашу современную эстраду — потому что в ней редко это сочетание слов и музыки.

— Вы шоу «Голос» на Первом канале смотрите? Как оно вам?

— Мне не нравится то, что много поют на иностранных языках. Как‑то Лайма Вайкуле сидела в жюри одного такого шоу и пел Сергей Лазарев на иностранном языке. Вайкуле поставила ему низкую оценку и объяснила, что поет Лазарев хорошо, но она ни одного слова не поняла, не прониклась, не увидела его душу. А что голос у Лазарева хороший, это и так известно. Мелодию мы слышим, а без слов мы что поймем? Мне кажется, что отечественная эстрада имеет богатый песенный материал.

— Что для вас высшая похвала?

— Мы берем песни, которые кто‑то уже спел до нас. Каждая песня пишется для определенного артиста под его голосовые возможности, в его диапазоне, стиле, индивидуальности. Если песня подходит моим возможностям, я ее пою, а если нет — только слушаю. Зрители слышали артиста, и мне надо спеть, может быть, по‑своему, но не хуже. Иногда бывает, после выступления подходят поблагодарить, спрашивают: а что за песня, кто ее для вас написал? И очень удивляются, что у нее уже был исполнитель. Говорят, как специально для меня написана песня. Вот это и есть высшая похвала.

Возрастная категория материалов: 18+