• «Бычий» работает до сих пор.
  • Фото: worldpics.pro

В «Бычьем» камбалу дают!

Помню, в детстве меня постоянно отправляли в магазин — хлеба купить, сахара или сметаны. Я еще в детский сад ходил, а уже мог вполне управиться с увесистой авоськой продуктов. Магазин был в одном квартале от дома, только двор соседский перейти. В том дворе, кстати, жил Серега Кривокрасов, будущий игрок НХЛ и сборной России, серебряный призер Олимпийских игр 1998 года в Нагано. Как мне помнится, его отец тренером работал, и, вероятно, по этой самой причине сам Серега даже летом ходил по двору с клюшкой.

Над самым входом того магазина гипсовая голова быка, а под ней лепниной выведено «Бычий рог». Кому в голову пришло так называть обычный советский гастроном — большая загадка. В простонародье его именовали коротко — «Бычий».

— Сбегай в «Бычий», сметаны купи, — наставляла меня мама.

— В «Бычьем» камбалу дают! — звучало набатом в дни махрового дефицита.

В такие моменты наш «Бычий» обрастал непомерной очередью, в которой одинаково органично смотрелись даже будущие олимпийские призеры. Мы с Серегой часто в той очереди пересекались. И одинаково честно врали. Без этого получить больше килограмма в руки было нереально. А хотелось ведь большего.

Или же привезли, к примеру, сгущенку. В нашу дверь уже долбят, и голос соседки: «Я на вас очередь займу». И мы словно суматошные, всей семьей, даже пятилетнего брата моего Вовку в охапку. «По пять банок в одни руки!», проносится над головами то ли обнадеживающий, то ли драматичный гул. По мне так пять банок сгущенки было маловато. Любил я это дело, а мама еще и по части стряпни большая мастерица.

Сгущенка в три захода

Минут через 40 мы уже у прилавка, счастливо сгружаем в авоськи 20 банок на четверых. Уже на улице та же соседка призывно машет из самого конца очереди: «Я на вас опять заняла!» Родители прямиком к ней, а мы с братом домой — добычу нести. Тяжеловато было тянуть по десять банок на каждого, но мы мужественно пыхтели, понимая, что подобный шанс выпадает нечасто. Изрядно вспотев и опустошив авоськи прямо в прихожей, мы, не сговариваясь, неслись в «Бычий».   

Мы с детского сада должны были понимать, что в жизни легких путей не бывает и даже ради банки сгущенки надо как минимум вспотеть и поднапрячься.

— Я вас здесь уже видела! — пристально смотрела в наши лица работница прилавка еще через полчаса.

— Ну, так я у вас каждый день сигареты покупаю, — быстро реагировал папа. — Город маленький, примелькаться нетрудно.

Продавщица не пыталась скрыть своего недовольства, но положенные двадцать банок отпускала. Не было времени на разборки, народ в зале поднимал возмущенный шум при любой заминке у прилавка. Все этим пользовались, даже будущие олимпийские призеры.

Самым сложным был третий заход к прилавку. Трижды отстоять в одной очереди и без того считалось подвигом, мы же с братом успевали окончательно выбиться из сил после очередной доставки груза. Однако возвращались обратно, хотя родители этого уже не требовали.

— Вы мне мозги тут пудрите! — кричала продавщица, вновь завидев нашу дружную компанию. И тут же тыкала в нас с братом пальцем. — А эти двое даже вспотеть успели.

— Мы только что в хоккей играли, — уверенно махали мы в сторону Серегиной клюшки.

— Да-да, этот хоккеист тоже в восьмой раз тут стоит, — хмыкала продавщица.

После недолгих препирательств мы все же уходили домой не с пустыми руками. Правда, в этот раз нормы отпуска ощутимо сокращались. Продавщица соглашалась выдать всего десять банок вместо двадцати: «Ну хоть немножко совести поимейте!» Мы шибко не роптали, понимая, что ей тоже не хочется идти домой налегке, и наша недополученная норма, по папиной версии, уже ждет своего часа под прилавком.

Вранье по общим правилам

Вспоминая те события, часто пытаюсь понять — чего нам в детстве не хватало? Ту сгущенку мы ели аккурат до следующего стука в дверь, а порой даже еще оставалось. Мук совести при этом не испытывали, потому что доставалось всем, кто живет в округе. Это был какой-то странный дефицит, которого, в принципе, хватало всегда и всем.  

Порой кажется, что тогда дефицит был вполне официальной политикой государства, очереди — его национальной идеей.

Хорошо, если камбалу давали зимой, эти неисчислимые запасы можно было хранить на балконе. Летом места в холодильнике не оставалось даже у хороших знакомых. Вся округа была обеспечена этой рыбой вплоть до ноябрьских праздников. А там начинался подвоз яблок, бананов и мандаринов. Между делом универмаг «выбрасывал» ковры и магнитофоны, кроссовки и джинсы. И все это копилось, бралось про запас и паковалось в большие деревянные ящики, дабы отправить за тридевять земель в подарок близким. В ответ шли сухофрукты, варенье и прочая консервированная экзотика.

Порой кажется, что дефицит был вполне официальной политикой государства, очереди — его национальной идеей. Ажиотаж создавался специально ради нас — растущего поколения строителей коммунизма. Мы с детского сада должны были понимать, что в жизни легких путей не бывает, и даже ради банки сгущенки надо как минимум вспотеть и поднапрячься. Да и было ли наше вранье таковым? Скорее, хитрость, да еще игра по общепринятым и не нами придуманным правилам.  

Каждый вечер дети требуют рассказать что-нибудь из моего детства. В голове всплывает все та же банка сгущенки, но уже в кастрюле с кипящей водой. Изготовление «варенки» в домашних условиях было целым событием. Боюсь только, наши дети этого не поймут.