Первый в жизни сенокос Я соскочил с постели, выпил кружку парного молока и, обувшись в старые сандалии, громко крикнул: «Тятя, я готов!» Мама проводила нас до калитки, сняла с себя белый в горошек платок от комаров, повязала мне и сказала: «Яшка, ты широко не шагай, а то угробишь мне мальчишку». Добавив: «Ну, с Богом», вышла вслед за нами и стояла, пока мы не скрылись за поворотом. Мы шли по старому заросшему пыреем и осокой зимнику. Раннее солнышко слепило нам глаза, нещадно кусали комары, мошка, забиваясь под платок, кусала через мокрую от пота рубашку. Я постоянно хлестал себя березовой веткой. Через час ходьбы мы пришли к вершине ключа, где был наш сенокосный участок. Мне было почти 10 лет, и это был мой первый урок настоящей крестьянской жизни. Отец учил меня косить, переворачивать валки, грести сено, складывать его в копны. День выдался на славу - солнечный, с легким ветерком, но постоянно, как перед дождем, донимали пауты и слепни. Отцу хоть бы что, а у меня лицо и руки покрылись красными пятнами и немного опухли. Но я был горд: отец учит меня взрослому делу, без которого в деревне не обойтись. Туча нас догнала После обеда тятя, поглядывая на небо, сказал: - Володя, надо браться за вилы и все сухое сено сносить в один стог. Не нравится мне та чернота над лесом. Будет гроза и ливень. Мы быстро поставили стог, хорошо прижали притужинами. И отец, все еще поглядывая на черную тучу, нависшую над горизонтом, засобирался домой. Собрал пустую посуду, разобрал литовки и, обмотав их старым мешком, все это повесил себе на плечо, а мне на спину приторочил свою тужурку, которая поначалу спасла меня от холодного ливня, и мы почти бегом двинулись домой. Поняв, что встречи с грозой нам не избежать, я торопливо подскакивал, держась за крупную жилистую руку отца. Мы шли быстро, но туча догнала-таки нас на полпути. Дождь лил как из ведра! Тужурка намокла и била по ногам. Я выбивался из сил, и отец, не выпуская моей руки, чуть ли не тащил меня силой. Наконец показался наш дом. Мама ожидала нас на дороге, укрывшись от дождя старой клеенкой со стола. Она схватила меня за другую руку, и родители почти бегом поволокли меня в дом. Как там тепло и уютно! «Двое - не один» Мама приготовила наше любимое блюдо - вареники, и уже через полчаса мы уплетали их за милую душу, я согревался зажаренным в русской печи молоком, а отец - кружкой искристой браги. За столом мама упрекнула отца: - Мог бы пораньше бросить работу, чтобы успеть домой до ливня. - Что ты, Ариша, ты знаешь, сколько мы сегодня накосили и сметали сена?! Двое - не один. Я от счастья был на седьмом небе! Не знаю, какая от меня была помощь. Но польщенный такой оценкой, я заявил, что теперь на покос мы всегда с тятей будем ходить вместе: «Двое - не один!» И сдержал свое слово: с тех пор всегда был с отцом рядом, и он учил меня тому, что умел сам. «Пахнет» Колымой В самом начале прошлого века, обжившись и наевшись досыта селемджинского хлеба, рыбы и дикого мяса, жители Путятина загорелись идеей построить на общественных началах кабак на самом берегу речки. Красота! Напился, окунулся в студеной воде - и опять к столу. Но пришла советская власть, кабак продали с молотка. Так он оказался на нашей усадьбе, в ста метрах от небольшого рыбного озера. Там купались, рыбачили, мочили коноплю на пряжу. Там же кормились дикие утки, домашние гуси - всем хватало места. Недалеко от дома родители выкопали колодец с высоким журавлем, а в доме поставили русскую печь, дощатую перегородку, отделявшую кухню и прихожую от зала, в котором стояла родительская, а за печью - наша, детская, кровать. Кровать была широкая, и мы, дети, вчетвером спали там поперек. В переднем углу в широкой деревянной старой квашне, в которой раньше месили тесто, рос высокий, под потолок, раскидистый фикус, у которого мы нередко стояли на коленях. А под потолком на широкой божничке стояли три иконы в красивых рамках, покрытых расшитыми рушниками. Весной 1938 года отец пришел с работы навеселе. В этот день он получил зарплату и зашел в магазин, где встретил старого активиста, по совместительству стукача. Мало того что угостил его, так еще и привел к нам в гости. Выпили еще и еще, захмелев, тот говорит: - Что же ты, Яков Федорович, свободой своей и семьи не дорожишь? Отец вмиг протрезвел: - А в чем, собственно, дело? Я с советской властью живу дружно. - Ты же, Яков, знаешь, что у нас церковь отделена от государства. По воле жителей колокольню вместе с крестом спилили, а ты иконы в переднем углу держишь. Отец, поняв, что «пахнет» Колымой, встал из-за стола и все три иконы швырнул к порогу. Мама со слезами на глазах подобрала и унесла их к бабушке, которая жила недалеко. Через неделю в два часа ночи - стук в дверь. На крыльце стояли двое военных в фуражках с малиновыми околышами Окончание следует.

Возрастная категория материалов: 18+