С лишением свободы сотни тысяч осужденных сегодня лишаются права на труд, а значит, и на зарплату, на возможность оказывать материальную помощь родным и близким. О том, как решается эта проблема в амурских колониях, читайте репортаж из Возжаевки.

Ни себе, ни зоне

— Занятость заключенных — это сегодня один из наболевших вопросов. Но его нужно решать на уровне государства, — уверен начальник ФГУ ИК-2 полковник внутренней службы Александр Васильченко. — Я уже 28-й год служу. В свое время у нас в колонии было почти 2 400 человек, и все были заняты трудом. Нам даже не хватало рабочих рук. У нас было собственное производство — мы были завязаны с Райчихинской обувной фабрикой и тремя швейными — белогорской, благовещенской и серышевской. Плюс рядом был мощный кирпичный завод. Потом началась перестройка. Новое руководство кирпичного завода решило, что рабочая сила в лице осужденных уже не нужна. Мол, подневольный труд никогда не был производительным, лучше набрать вольнонаемных рабочих или китайцев, это будет куда эффективней.

Территорию ИК-2 значительно сузили. Между руководством колонии и завода шла война за каждый клочок земли. Через суд удалось отвоевать часть пограничных квадратов. Сегодня периметр зоны составляет 960 метров, а мог быть гораздо меньше. Вскоре завод развалился. Окрестные жители по кирпичику разобрали сначала забор, потом разворовали оборудование, в том числе и нового цеха, который строили болгары. От мощного некогда предприятия остались одни руины. «А если бы там трудился спецконтингент, — уверены работники колонии, — завод до сих пор бы работал. Такая же ситуация была и с деревообрабатывающим комбинатом в Свободном: как только вывели с ДОКа спецконтингент, предприятие было уничтожено под корень».

Светлое пятно в масштабах района К сожалению, из аббревиатуры ИТК давно исчезла буква «т». Сегодня наши колонии считаются только исправительными, а не исправительно-трудовыми.

— Тем не менее мы очень заинтересованы в том, чтобы увеличить число осужденных, занятых трудом, — озабочен Александр Тихонович. — Представьте, человек получил срок пять- семь лет и все это время не работает. Кем он выйдет отсюда? Даже если у него была какая-то специальность, то он деградирует за эти годы, утратит все профессиональные навыки. И как потом ему дальше жить?

На сегодняшний день в возжаевской зоне, где на днях побывали корреспонденты «АП», отбывает наказание 1 633 человека. Из них работает только порядка 200. Это при том, что заместитель начальника колонии, начальник центра трудовой адаптации Виктор Дацик делает все возможное, чтобы расширить производство. Хотя это очень сложно по многим причинам.

— Не буду говорить за всю область, но в масштабах Белогорского района наша колония, если говорить об уровне производственной базы, — это светлое пятно, — заметил начальник «двойки».

На отвоеванной когда-то у кирпичного завода территории сегодня находится свиноматочник и цех по откорму молодняка. Всего же «колониальное свинопоголовье» составляет более 400 взрослых свиней и поросят. Здесь также имеется свое дойное стадо, а с недавних пор разводят еще и мясных герефордов. В прошлом году колония реализовала более 30 тонн мяса на сумму около двух миллионов рублей, 23,2 тысячи литров молока. Здесь заготовили без малого 295 тонн картофеля, почти 100 тон капусты. Только тыквы вырастили 200 тонн, что позволило практически до января кормить все рогатое и свинопоголовье. Заготовили 250 тонн сена. Скоро появится новое овощехранилище вместимостью порядка 60 тонн картофеля. Уже вырыт котлован. Рабочие делают опалубку и устанавливают железобетонные панели для будущей кирпичной кладки.

— Халифарыч, ширина какая будет? — уточнил наш сопровождающий, капитан внутренней службы Игорь Баран, у одного из рабочих. — Восемь на тридцать пять метров. Будем хранить здесь наш семенной фонд. Планируем все закончить в июле — как раз к сбору нового урожая.

В оборудованной по всем агроправилам теплице уже подготовлены короба для высадки рассады капусты, кабачков, редиса. Это «владения» китайца Чэнь Гочжи. Все колонисты зовут его на русский манер Юрой. Он весьма образованный человек, окончил лесотехнический факультет Харбинского университета. В свое время был очень богатым, имел несколько ресторанов, занимался также поставками леса из России в Китай. Но однажды два нечестных китайских компаньона по бизнесу его кинули. За жестокую месть бывшим товарищам Чэнь Гочжи получил 20 лет по «особо тяжкой». Отсидел уже девять. Китайская жена от него отказалась. Сейчас бывший убийца всю свою нерастраченную любовь отдает возжаевской земле. Заботливо ухаживает за рассадой в теплицах. А их «за колючкой» несколько.

— Там помидора есь, там четыле тысячи пелец есь, — лепечет с акцентом Юра.

Местные жители уже привыкли к тому, что в возжаевской колонии всегда хорошая рассада. Зачем маяться, если можно здесь очень дешево купить все, что нужно для посадки. Семена колонисты заготавливают свои, но в этом году по совету Чэнь Гочжи закупили новые сорта помидоров. Уже который год здесь понемногу увеличивают сельхозугодья. Чтобы облегчить труд, нужна техника. И к четырем имеющимся здесь тракторам приобрели в прошлом году еще два новых. Увеличился колесно-тракторный парк — возросла производительность труда. В этом году намерены приобрести косилку-плющилку и косилку-измельчитель для заготовки кормов.

Сводка есть — дотаций нет

В то время как многие колхозы и совхозы разваливались, сельскохозяйственное производство рядом «за колючкой» понемногу развивалось. И не только в Возжаевке. Государству надо бы поддержать тех, кто идет вперед. Так нет же...

— В 2004 году в связи с выходом 122-го федерального закона о разграничении полномочий учреждениям исполнения наказаний перестали платить дотации за молоко и мясо, так как мы не подпадаем под сельхозпроизводителей. Это несправедливо, — считает начальник УФСИН по Амурской области Василий Синицкий. — Для нас это была большая поддержка. Пока не удается добиться взаимопонимания. Ответ один: вы не сельхозпроизводители. Мы выходили с предложением внести поправку в закон Амурской области. Безрезультатно. Пусть мы не сельхозпроизводители, но коль занимаемся сельским хозяйством, производим мясную и молочную продукцию, значит, нам положены и дотации.

На 1 января 2008 года исправительные учреждения области произвели 95 тонн мяса и 301 тысячу литров молока. Эти данные были занесены облстатом в сельскохозяйственные сводки. Получается, сводка есть — дотаций нет, удивляются и в возжаевской колонии. Недорого и качественно Пожалуй, самый доходный участок производственного сектора в ИК-2 — это цех по оказанию услуг ремонта автомобилей. У входа в автомастерские на солнце поблескивала свежей краской иномарка. -

— Неужели это та самая? — главный инженер УФСИН по амурской области Сергей Беляков не верил своим глазам.

— Когда сюда привезли эту серенькую машину, она была вся «всмятку». Я еще подумал, разве ее можно восстановить? А осужденный мастер тогда мне сказал: вот приедете через месяц — увидите...

Увидели! И на «москвиче», что стоит по соседству, тоже, говорят, не было живого места. Автоумельцы «двойки» и здесь показали свой класс. В цехе по оказанию услуг ремонта автомобилей «лечат» не только легковушки. Там стоял и трактор, и даже КамАЗ. Для ремонта есть все необходимое — специальные растяжки для выправления кузова после тяжелой аварии, современные сварочные аппараты...

В первую очередь сюда подбирают тех, кто ранее работал в автосервисе. Плюс при колонии есть филиал профессионального училища, где готовят автослесарей и сварщиков. Но только лучшие из них оттачивают мастерство в этом цехе. Число рабочих мест ограничено. Зато заказов хватает. Ведь в ИК-2 цены на услуги автосервиса одни из самых приемлемых в Белогорском районе.

— Если в другой автомастеркой водителю придется выложить за небольшой ремонт машины более двух тысяч рублей, то у нас этот же вид работ стоит в пределах тысячи рублей, — говорит мастер Игорь Дудник. — Нареканий пока не было.

Заказчики довольны, говорят, если что — еще приедем. Этим колонистам повезло: целый день занят интересной работой, время быстрей летит. И заработок хороший — можно семье помочь. Конечно, многие осужденные просятся на работу сюда. Но каждого не возьмешь — надо оправдывать свой имидж.

«Деревянные» проблемы

Еще одна гордость возжаевской зоны — современная пилорама.

— Таких в Белогорском районе немного, — уверяет капитан внутренней службы Игорь Баран. — Недавно мы выполняли большой заказ хабаровской фирмы — оказывали услуги по распиловке леса. Работать приходилось в две смены. Планируем приобрести еще и ленточную пилораму, чтобы более качественно проводить распиловку леса. В этом виде деятельности конкурентов у колонии нет. Некоторые наши заказчики вывозили потом продукцию на экспорт. Это говорит о том, что мы работаем качественно.

Однако далеко не все так радужно. Чтобы получить, к примеру, деляну для заготовки леса (а это весьма актуально для колоний в Свободненском районе, Тахтамыгде), надо участвовать в торгах. Кто больше выложил «деревянных», тот и получит участок.

— Раньше указывалось, что у уголовно-исполнительной системы имеются привилегии при участии в торгах. Сегодня их нет. Но разве может спецучреждение конкурировать с какой-нибудь крупной фирмой? — недоумевает главный инженер УФСИН по Амурской области Сергей Беляков.

С каждым годом работать становится все сложнее, признаются работники спецучреждений. Много трудностей возникает из-за несовершенства законодательства. И в финансовом плане тоже. Если сегодня колонии что-то приобретают для развития производства, — все только за собственные средства. Раньше существовала областная программа, в рамках которой колониям выделяли деньги на развитие. Но сейчас она не работает. Пять лет назад благодаря такой программе для столярного цеха на ИК-2 приобрели строгальный и шлифовальный станки. И число рабочих мест сразу увеличилось, и качество деревянной продукции стало лучше.

К слову, большой популярностью в последнее время пользуются детские кроватки. Их осужденные делают не только для белогорцев. С заказами на изготовление экологически чистой продукции обращаются жители и из соседних районов — Свободненского, Ромненского.

— Как только вышел указ президента о материнском капитале, спрос на детские кроватки вырос, — заметил один из осужденных. — Наверное, детей стали рожать больше.

В глазах молодого мужчины сквозили невыразимая боль и тоска. Такую же кроватку он вполне мог изготовить и для своего малыша. Но когда еще он появится? Сроки у тех, кто томится за решеткой в этой колонии строгого режима, немалые. С кем ни заговоришь, за спиной уже три-четыре года отсидки и еще примерно столько же осталось, а то и больше. И статьи такие, что по спине холод... Но о прошлом никто вспоминать не хочет.

Свидание вместо премиальных

Не стала лезть в душу и к очередному собеседнику в швейном цехе. В колонии парень из Завитинска провел уже три года. Осталось еще четыре с половиной. Впрочем, есть вероятность, что он освободится раньше, как здесь говорят, по УДО.

— Когда меня привезли в Возжаевку, я вообще не знал, что такое швейная машинка. Здесь научился многому. Шью теперь не только чехлы, утеплители для автомобилей, но и одежду, многое другое, — рассказал нам Евгений. — В будущем, надеюсь, это мне пригодится — когда освобожусь, надо будет где-то работать. Находясь в этой системе, надо учиться всему, что может быть полезным для тебя. А прожигать просто так свое время — это не по мне. И так думает, мне кажется, большинство.

Два года назад здесь установили швейные машины японского производства. Сегодня швейный цех работает в две смены. В каждую выходит по 64 человека. По словам мастера Алексея Загудова, он тоже раньше иголку в руках не держал. В зоне научился и раскрою, и пошиву, освоил все технические операции. Теперь сможет сшить себе любой костюм.

— Но самое главное, что он учится работать с людьми, — подчеркнул Игорь Баран. — А начинал с того, что учился распарывать швы.

Мы заметили, что парень старается. И через полгода он уже стал мастером. Премиальных на зоне нет. Но стимул для хорошей работы, конечно, имеется. Это снятие ранее наложенного взыскания, дополнительные посылки и свидания с близкими.

Кодекс все стерпит?

По Уголовно-исполнительному кодексу труд обязателен в местах лишения свободы. Но это по кодексу. В жизни получается, что только каждый восьмой осужденный имеет возможность работать. А как в других регионах?

— На Дальнем Востоке лучше всего дела с трудоустройством заключенных обстоят в Хабаровском крае и Приморье. Там производство находилось в зоне — при колониях существовали заводы, которые сохранились и по сей день и обеспечивают занятость осужденных, — пояснил Сергей Беляков. — В Амурской области спецучреждения всегда были контрагентами, то есть все люди выводились на ближайшие объекты. К примеру, в Среднебелой — на завод железобетонных изделий, в Возжаевке — на кирпичный завод. Когда эти предприятия развалились, занятость в колониях резко сократилась. Что касается других регионов (а я был и в Якутии, и в Магадане), там ситуация еще хуже. Но от этого, как говорится, не легче.

Мало того, что сама колония — это замкнутое пространство, жилой сектор — еще более суженная территория. Получается квадрат в квадрате. Представьте человека, который находится в такой атмосфере изо дня в день. Вся радость — редкие визиты родственников, и те посещают не всех. Один год похож на другой. Чтобы хоть как-то разнообразить жизнь «за решеткой», в ИК-2 приобрели систему мультимедиа и теперь по графику крутят кино. Оборудовали отличный спортивный зал, потому что уверены: занятия спортом снимут накал агрессии у заключенных. Все остальное время безработные осужденные, а таких подавляющее большинство, находятся в секторе. Не надо быть большим психоаналитиком, чтобы понять психологическое состояние людей и то, какой складывается моральный климат среди осужденных, не занятых никаким трудом. Это одна сторона проблемы.

Другая — за годы, проведенные в заключении без трудотерапии, люди свыкаются — становятся хроническими тунеядцами. «Обеспечь мы сегодня всех работой, — уверены сотрудники колонии, — и далеко не все, как говорится, ринутся в бой». И, выйдя на волю, долгие сидельцы уже не хотят «гнуть спину на кого-то, как папа Карло». Живут по принципу: где бы найти такую работу, чтобы не работать. И, что самое страшное, кто-то опять идет по накатанной.

— Меня больше волнуют даже не 105-я или 162-я статьи Уголовного кодекса (грабеж, убийство, разбой), а 228-я — это хранение, перевозка, изготовление наркотических средств в крупном размере, — говорит начальник колонии Александр Васильченко. — И таких из тех, кто здесь находится, очень большой процент. У каждого, как правило, двое-трое детей, жена не работает. Чаще всего человек, выйдя на волю, возвращается в свою полуразрушенную деревню, которая стоит только за счет того, что там еще кто-то живет. Заниматься законно оплачиваемым, но тяжелым физическим трудом они не хотят. Давно отвыкли. Проще пойти накосить конопли и потом попробовать ее сбыть. И снова все по кругу. Некоторые за мою бытность уже по шесть-семь раз сюда возвращались. И каждый раз говорят, что это последний...

Каждая зона — место исполнения наказаний, где поддерживается специальный режим, где каждого нужно накормить, одеть и обуть, создать необходимые бытовые условия. За этим следят правозащитники. Только потом — работа. Всю пагубность этого остаточного принципа общество ощутит на себе.