АрхивАрхив

Каждая страничка испещрена записями. Бумага в тех условиях, где не хватало даже самого необходимого — воды, была большой ценностью. Поэтому почерк очень мелкий и строки убористые — настолько, что многие слова можно разобрать с большим трудом. Солдатское откровение вмещает восемь афганских месяцев. Но этот короткий отрезок жизни не может сравниться ни с каким другим по яркости, насыщенности и остроте человеческих чувств. Это целая жизнь. Дневник поражает глубиной пережитого. Некоторые отрывки я не могла сразу дочитать до конца. Ребята, как вы все это выдержали?..

5 марта 1985 года

Вот и начата первая страница моей летописи, ее уже не остановить. Она может прерваться лишь в случае моей преждевременной смерти либо нежелания писать. Но пока я очень хочу описать то, что произойдет со мной, моими друзьями и товарищами. Пока я нахожусь на территории СССР, никакая опасность мне не грозит. Но вход мой туда (в Афганистан) уже на днях, а там начнется... Что? Не знаю. Но убивать я должен, иначе, не убив, я не выживу сам, поэтому и беру я все, что мне дают для того, чтобы выжить и вернуться ... Пока жизнь говорит мне: живи, но стоит мне отвернуться от нее, так в считанные доли секунды я познакомлюсь с новой знакомой, звать ее «смерть».

Девочка моя, мне не хочется умирать в 19 лет, когда ждешь меня ты, моя молодая жена, когда ждет меня дочка, но если предписано судьбой — значит надо... И если мне суждено жить, вернусь я к тебе героем, вернусь живым и здоровым!

6 марта 1985 года

Вот уже 1,5 года я служу в войсках специального назначения... Можно ли за полтора года не научиться тому, чтобы пройти бесшумно по лесу, сделать переход в несколько десятков километров, попасть с первого выстрела и многое, многое другое? Разве не смог я этого освоить? Смог. И поэтому должен выжить, должен победить не только тех, кто взялся за оружие ради мести, но так называемых «черных аистов». Говорят, страшные люди — форма черная, белая чалма, коварные. По рассказам очевидцев, на каждом снаряжения больше 60 кг, а его налегке догнать невозможно, приходится подстреливать... Я должен жить и убивать тех, кто убивал наших парней, кто стал на путь смерти.

20.3.85 года

Вот уже третий день мы на территории Афганистана... Впечатлений много, но самое главное — стрельба... По дороге насмотрелся всего! Всюду шли бои, разваленные дувалы, разбитые машины, снаряды, такое ощущение, что битва здесь была непомерной!

28 марта 1985 года

Стоим здесь больше недели, под Джелалабадом. Обслуживали вооружение, технику, а в это время ребята гибнут! Каждый день вертушки привозят то раненых, то убитых. Неловко даже себя чувствуем — ребята гибнут, а мы тут ждем, когда тронемся в путь. ... У нас самое трудное: там, где будем стоять, еще наши не стояли, так что ждать помощи неоткуда. Летчики стоят за 85 км, и вертолет летит 40 минут до нас... Мне не страшно, разве может быть советскому солдату-десантнику страшно? Надо применить все, чему нас научили, здесь, в этой жаркой стране Афганистан!

1 апреля 1985 года

Полгода войны, всего полгода, но сколько жизней можно потерять за это время, сколько перенести на своих плечах... Мы, парни, которым по 20 лет, у которых вся жизнь впереди...

Трудно здесь служить десанту. «Их тыкают в любые дыры», — так мне сказал боец из мотопехоты. «Они гибнут тысячами», — так выразился другой... И это правда. Мы стоим в Асадабаде, против нас 4 000 активных «духов». Что такое активный? Это тот, у которого есть винтовка, тот, кто стреляет — и активно! Но я не докончил мысль... Чем же мы превосходим их? Хоть нас и меньше, зато полтора года обучения не прошли даром. Чему нас научили в спецназе, может позавидовать даже воин «зеленых беретов». Что вселили в наши души, не написать никакими словами. А самое главное — за нашими спинами Родина. Там в далеком краю среди берез и нив живет любимая девушка, жена, милая старенькая мама. Вот это и есть то, что заставляет нас побеждать, что заставляет сохранить себя живым ради них, ради будущего счастья... Как бы глубоко ни залазить в души афганцев, все равно мне кажется, нет у них того, что вселено в нас, простых русских солдат и офицеров.

24 апреля 1985 года

Вот я наконец на своей койке, прочитал 15 писем от мамы, отца, Аленки. Сижу и не верю в то, что выжил, что еще дышу, и лишь сейчас стало страшно, и волосы встают дыбом от того, что пережили. 20 апреля мы начали собираться на операцию, не подозревая, что это за операция может быть. Задача для батальона стояла такая: две роты занимают высоты, вернее горы, третья рота силами двух взводов прочесывает кишлак... Шли мы на среднюю операцию, не зная, что это 2-я по величине точка у «духов», что «духов» здесь больше, чем нас — целого батальона. Мы шли и не знали. А судьба уже ныла. И некоторым оставалось жить всего несколько часов.

... Лишь только рассвело, прибежал капитан. Нужно было идти на помощь ребятам, которые остались в кишлаке: их обложили двойным кольцом, и тянули это кольцо все дальше в глубь ущелья. Мы шли быстро, так как знали: ребята в опасности. Что было дальше — страшнее самого страшного сна. Описать это трудно, но попробую.

Сунулись мы в дувал и... легли. Это было первое падение на землю. С этого момента, то есть с утра и до ночи, — только бегом и ползком. Первый раз в жизни пули свистели рядышком, и фонтанчики вставали в полуметре. Вся низина, «зеленка» простреливалась «духами» — с буров, пулеметов и снайперами. Весь взвод растерялся по дувалам, перебегали по одному, два человека... Такого я еще не видел в своей жизни, можно подумать, что попал в сталинградский котел...

Обратно выходили в еще более трудных условиях... Сначала ранило одного, потом другого... Мы несли его на палатке, а по нам били и били. Как мы остались живы? Просто чудо. Но мы еще не знали, что впереди нас ждут Маравары. В Мараварах нас ждала страшная новость. Два взвода, которые пошли на кишлак, до сих пор вывести не могут, есть убитые, раненые. Мы получили дополнительные магазины, питание и утром должны были выйти...

Ночью Царандой отбил у «духов» прапорщика Бахмутова. У него полностью не было зубов, и лица почти не узнать, на теле 5 ран, но живой. Под утро пришел Турчин Вовка... Что он рассказал... волосы встали дыбом. Я смотрел на него и не верил. Он стоял ободранный, без ничего, в правой руке держал гранату и говорил, говорил, а я слушал его, как во сне... Он сказал, что нет больше целых двух взводов. Их окружили, заманили в ущелье и ночью почти в упор расстреливали.

Он видел, как погиб Слава Сулин... Ему оторвало гранатометом правую руку, но он вырывал зубами чеку и кидал гранаты. Последняя взорвалась под ним... Вовка говорил, что Попов Владимир ранен был в голову, но его никто взять не мог из «духов»... Володи больше нет в живых. Турчин сказал, что раненых ребят добивали топорами. 12 — 15-летние пацаны отрубали руки, ноги, головы. Он видел это своими глазами, держал гранату в руке и ждал... В двух метрах они ходили около него и чудом не заметили.

Он рассказал, как подорвал себя его ротный, капитан Цебрук — бывший мой командир взвода. Вовка видел и сделать ничего не мог. «Духов» было чуть ли не в 7 — 8 раз больше... Он тащил Витьку Тарасова, раненого, и не дотащил, так как того убило пулей. Он спрятал его, пришел и принес эту страшную новость, а мы были здесь...

У меня в голове не укладывалось: ребят, с которыми мы были в одной роте, нет в живых. Целый год мы служили вместе, и тут смерть... Боже мой, таких ребят не стало! Не могу поверить в это... А нам после вчерашнего дня снова идти туда. Это смертельный риск. Но мы пошли. Были сутки без воды. Шли по горам, там, где укрепления «духов». К вечеру залезли на вершину. Целый день вертолеты вывозили убитых и раненых... Мы сидели и не могли сойти с места. Идти больше сил нету, а приказ командира — идти, идти в самое логово «духов».

... Мы еле ходим. На других смотришь — все худые стали, кожа да кости. И я сам весить стал на 5 кг меньше. Весь день авиация крушила горы. Потом мы долго обстреливали «зеленку», по ней ползали «духи». После на вертушках прилетела «зеленая» пехота. Они все в касках, бронежилетах, нам даже смешно стало. Мы спустились до того места, где нас обстреляли, и ужаснулись... Кровь черная была. Кругом валялись вырванные клочки тряпок, веревок, патроны россыпью...

Здесь погибли трое наших ребят, трое русских парней, и матери их никогда уже не увидят... Вот тут стало мне поистине страшно — не за себя, за маму, за Лену. Боже мой, если бы меня... ... Я еле дошел до части, мне на руки дали 15 писем от мамы, папы, бабушки и от Аленки. Читал и чуть не плакал. Я не смог все прочитать. Я просто заснул, заснул от всего пережитого, от усталости...

30 сентября 1985 года

Вышел приказ, а мы все так же ходим на задания, как и ходили. Теперь изменили тактику, с одной стороны стало лучше, с другой — плохо. А до дому совсем чуть-чуть, и сердце болит уже две недели, колит, ноет и болит.

18 октября

Так долго молчал. Болел, скучал, и вообще хочу домой!

29 октября

Я в Ташкенте. Больше нет слов...

Возрастная категория материалов: 18+