Доктор Смерть по-амурски

Ветераны регионального управления МВД надолго запомнили то апрельское утро 1968 года, когда практически весь личный состав уголовного розыска был собран по тревоге — в тихом провинциальном Благовещенске совершено громкое убийство. У себя в квартире с 25 колото-резаными ранами найден довольно известный в городе человек — завкафедрой госпитальной терапии Благовещенского мединститута Самед Салимов.

Пока оперативники выстраивали первоначальные версии, в адрес городского отдела милиции пришло письмо без обратного адреса с текстом: «Салимову за то, что изнасиловал меня. Деньги это еще не все». Сначала это послание отсрочит поимку преступника на несколько лет, а потом станет одним из главных доказательств в деле об убийстве доктора медицинских наук. 

Громкое дело

Уголовное дело небывалого по тем временам резонанса сразу же поставили на особый контроль в областном исполкоме и даже в самом МВД СССР. Были подключены прокуратура и другие компетентные органы. На поиски жестокого и дерзкого убийцы бросили практически все силы областного отдела уголовного розыска. В группу по расследованию преступления вошло 13 человек — кадров для работы здесь не пожалели.

Осмотр места происшествия выявил следы борьбы, при этом пропажи каких-либо личных вещей преподавателя выявлено не было. Орудие убийства преступник унес с собой, однако кое-что не вписывающееся в обстановку все же нашли — скомканный лист из журнала «Цветоводство». На бумаге виднелись цифры, написанные карандашом. Страничку следователи вложили в папку с делом, а сами с головой окунулись в разработку главной версии — убийства из мести за изнасилование. В пользу ее говорило полученное милиционерами письмо.

Оперативники начали отрабатывать связи Салимова. Это заняло продолжительное время, так как в последние годы жизни преподаватель успел поездить и много общался с людьми. Работал в Курске, длительное время жил в Москве — готовил докторскую диссертацию. Не стоит забывать и родной Салимову азербайджанский Баку. По всем этим городам выезжали амурские следователи, были допрошены сотни людей. Однако никаких зацепок эта колоссальная работа не принесла. Шли месяцы, но ощутимых продвижений не было, поэтому усиленную группу с этого дела сняли. Через год после убийства расследование доверили молодому оперативнику Владимиру Соковцу, который пришел служить в амурскую милицию сразу после окончания высшей школы МВД СССР. Мы встретились с ним в нашей редакции.

«Женский след»

— Я приехал из Москвы после трех с половиной лет учебы. Когда было совершено убийство, я сам еще был студентом, а тут мне передают это дело. К тому времени накопилось уже четыре тома материалов по 300—400 страниц каждый. Около месяца изучал все, — вспоминает Владимир Соковец. — С одной стороны, в деле не было подозреваемых, что вызывало волнение. Но с другой — была куча наработок. Позже мне уже не приходилось переключаться на версии, которые были проверены ранее.

С приходом нового оперативника в числе прочих продолжал отрабатываться вариант с изнасилованием. «Женский след» предполагал, что преподавателю могла отомстить жертва каких-то его действий либо ее близкие. Для полного ее опровержения или подтверждения нужно было много работать с кругом общения Салимова — в таких случаях кто-то что-то всегда знает или слышал. Следствие более плотно занялось студентами.

Кафедра была одной из основных в медицинском вузе, поэтому через нее проходили практически все курсы будущих врачей. Работа со студентами осложнялась не только их количеством, но и обширной географией их расселения. Доучившись, большинство молодых специалистов уезжали за пределы Амурской области. Только в Якутии, где работало много выпускников кафедры, оперативники провели около полутора месяцев. К сожалению, этот след тоже не дал результата.

Лед тронулся

Казалось, все возможные варианты проверены на несколько раз и дело превратилось в висяк, но молодой опер Соковец все-таки смог дать ему ход. А все благодаря тому, что не так давно сам расстался с зачетной книжкой.

— Дело в том, что я сам недавно закончил вуз — еще свежи были в памяти все процедуры оформления бумаг, беготня с зачетками и так далее. Пришла мысль — проверить архивы зачетных книжек медицинского института. Если убийство преподавателя — «женский след», то он должен был сам принимать экзамен или зачет у автора письма или ее защитников. И при этом — обязательно расписаться в зачетной книжке, — говорит оперативник. — Я методично начал просматривать все книжки за последние пять лет, начав с выпускников, ближайших к убийству Салимова. В итоге была найдена единственная роспись, напротив зачета. Датирована она была днем смерти преподавателя.

Так следствие вышло на недавнего выпускника БМИ хозяина зачетки Антона Николаева (имя изменено. — Прим. ред.), приехавшего получать медицинское образование в Благовещенск из Ивановского района. Когда закончил обучение, поехал работать на Сахалин в психоневрологический диспансер. По просьбе амурских милиционеров сахалинские коллеги взяли характеристику с места работы. Оказалось, что показал он себя не с лучшей стороны — работал плохо и даже был уличен в присвоении посылок, предназначавшихся больным. Там с ним довольно быстро распрощались. Тогда парень вернулся в Приамурье и устроился терапевтом в Ивановскую районную больницу. В разговоре с оперативниками главврач учреждения тоже охарактеризовал молодого специалиста не очень хорошо.

Выяснилось, что в областном центре у Антона живет тетя, у которой он частенько появлялся в свою бытность студентом. К ней-то первым делом и направился Владимир Соковец.

Цветоводам на заметку

— У нее играли внуки, и первое, что бросилось в глаза, — куча журналов «Цветоводство». Оказалось, что она регулярно покупает его в киоске. Поэтому-то и отработка подписки в свое время не дала результатов. Тут вспомнился листик с цифрами, найденный в квартире жертвы, на нем была дата выхода издания, — делится тонкостями работы Владимир Васильевич. — Я сказал, что моя жена тоже увлекается и нам нужен конкретный номер за такое-то число. На удивление журнал пролежал несколько лет и сохранился, там не было листа. На следующий день эти материалы у женщины изъяли.

У милиционеров была твердая уверенность, что именно этот молодой человек причастен к убийству. Однако оставалось сделать последнюю контрольную проверку — сравнительную экспертизу почерка Николаева с почерком «жертвы насилия», написавшей письмо в милицию. Для этого была разработана целая операция. Оперативники под видом посланников высокого начальства вызвали парня в одно из учреждений и сообщили, что ему предлагают хорошее место работы за границей. Якобы сверху поступило предложение выбрать из числа местных врачей подходящую кандидатуру. Все, что нужно — это написать автобиографию.

— Сидит пишет. Я ему говорю: «Слушай, с таким почерком тебя не то что за границу не пустят, а вообще усомнятся, что ты закончил институт». Три раза он начинал сначала, а потом я ему выпалил якобы в сердцах — пиши уже печатными буквами, хоть что-то разобрать можно будет. Это ведь все серьезно — проверять будут связи, нет ли в родственниках и друзьях врагов народа, шпионов, — говорит Владимир Соковец. — Ну тот и написал печатными буквами. А в соседнем кабинете сидел эксперт по почерку. Сразу глянул и определил — письмо и автобиография написаны одной рукой. На месте провели задержание.

 «Дурак, тебе не место в мединституте»

После задержания Николаева провели проверку карандашных записей на листке «Цветоводства» из квартиры погибшего. На них писал кто-то другой. Когда Николаева задержали, его тетушка не стала отрицать — писала она, рассчитывала квартплату. Будучи честной советской женщиной из рабочей среды, она рассказала милиционерам, что племянник в день убийства уехал куда-то и отсутствовал несколько дней. Потом объяснил, что в деревне был у матери, но тетя не поверила — обычно Антон привозил оттуда продукты, а тут приехал какой-то грязный, подавленный. Сам Николаев очень негативно высказывался о заведующем кафедрой — мол, притесняет, грубо обращается, дураком называет. А однажды Салимов якобы сказал в адрес без пяти минут выпускника, что тому не место в мединституте: «На пятом курсе не знаешь, где сердце у человека находится!».

На суде Антон рассказывал, что получить диплом врача было мечтой всей его жизни. Парадокс, но он так сильно хотел спасать чужие жизни, что не остановился и перед убийством человека, стоявшего между ним и его целью. Зная, что завкафедрой вряд ли поставит ему зачет, Николаев задумал убить преподавателя, которого парень винил во всех своих студенческих проблемах. У тети дома в ящике с инструментами он взял нож, завернул его в вырванный из журнала лист и отправился на квартиру к Салимову, который как раз приболел и не вышел на работу. Недолгая потасовка закончилась смертью хозяина. Когда дело было сделано, Николаев спокойно вымыл руки и вместе с орудием преступления покинул квартиру, совсем забыв про журнальный лист. На трассе он остановил грузовик с углем и доехал на попутке до Белогорска, по пути избавившись от ножа. Письмо с «куклой» парень отправил с белогорского вокзала. Весной 1970 года областной суд приговорил хладнокровного убийцу-врача к высшей мере наказания — расстрелу. Однако позже Верховный суд РСФСР все-таки оставил Николаеву шанс на исправление, заменив смертную казнь пятнадцатью годами тюрьмы. Что касается советской милиции, то она извлекла из этой истории полезный урок. Информация о расследовании этого уголовного дела оказалась настолько ценной, что материалы с описанием всех проведенных разыскных действий были направлены в один из российских вузов системы МВД и использовались в качестве учебного пособия.