Итальянский архитектор: «Благовещенск для меня — американский город»

Фото: Марина Москалюк

 ИТАЛЬЯНСКИЙ МОСКВИЧ

— Бонжорно, Луиджи, приветствуем на амурской земле. Вам всего 37 лет, а вы уже профессор. Зачастую в России профессор архитектуры — это человек уже в возрасте, с окладистой бородкой и тросточкой…

— У нас тоже много таких профессоров. И у них очень большой вес в науке, более 20 опубликованных монографий. В Италии достаточно сложно добиться такой карьеры в молодом возрасте. Тем более в архитектуре! Я, скорее всего, нетипичный пример, и я больше занимаюсь не наукой, а практикой.

— Не страшно ли вам было ехать в Россию после событий на Украине, ведь всему миру нас представили, как агрессоров?

— Если бы я сам был с Украины или Крыма, то мог бы обсуждать с вами политические вопросы. Но я итальянец! В политике очень сильно отличаю понятия государство и люди. Это не одно и то же. Я не думаю, что в Благовещенске люди побили бы меня за то, что я итальянец. И действительно, я заметил, что ваши жители очень гостеприимные. Я архитектор, а не политик и не могу комментировать ситуацию. Но мне было не страшно.

— Луиджи, в Благовещенске вы неделю, что понравилось, что поразило?

— Поразило, что в Италии, где тепло, в домах гости не разуваются, а у вас — наоборот (смеется). Ну, а если честно, то удивило ваше деревянное зодчество. Я осмотрел историческую часть города, чувствуется, что она закладывалась в середине XIX века как торговая зона. Поразил Амур. Рим — мать городов, вечный город, а река Тибр всего 80 метров шириной. Ваш Амур — это совершенно другая величина, другой масштаб, другое пространство. Я говорю о пространстве не как турист, а как архитектор. Вся Европа сконцентрирована, и это влияет на манеру наших мыслей. Когда я подлетал к Благовещенску, то видел эту гигантскую территорию. Тогда еще подумал, есть ли здесь вообще хоть какой-нибудь населенный пункт, люди?  Благовещенск — пограничная территория, и это чувствуется. Он находится в 7 тысяч километрах от Москвы, это я понял не из справки.  Архитектор всегда мыслит размерами. В какой-то момент я подумал: так оно и есть. И решил сравнить: а как далеко от Москвы Милан, в котором я живу. Оказывается, 3000 километров. Так что я более москвич, чем вы. (Смеется).

— Пограничное состояние в вашем понимании — это что?

— Я уже бывал в Москве и Петербурге, некоторое время жил в Китае. А теперь в моем сознании сложился пазл, что же находится между западом России и Китаем. Современная китайская архитектура все-таки была заимствована из советской архитектуры. И теперь я познакомился с источником этой архитектуры. В моем понимании Благовещенск — американский город, он похож на пограничные города Америки. Это большая территория, квадрат.  Городской план выстроен на сетке. Архитектура и здания непродолжительные. В одном месте можно увидеть деревянное зодчество, а рядом склад или большой жилой дом в 10 этажей. Этакий архитектурный микс. И это не европейская традиция. В Европе можно сразу понять, находишься ты в центре города или на периферии. Историческое звено — это центр. И как только от него удаляешься, архитектура меняется. В американских городах хаотичная застройка и в Благовещенске тоже. И это для меня своего рода парадокс: американский город, в котором живут россияне.

НЕ ВСЕ ТО ЗОДЧЕСТВО, ЧТО СТОИТ

— К слову о зодчестве, не всякий старый деревянный дом является зодчеством…

— Может, у вас и не самые яркие представители зодчества, но другого я, увы, не видел. Италия — страна кирпича и камня. Для меня Благовещенск стал первым шагом знакомства с русским деревянным зодчеством.  После визита в ваш город я бы хотел познакомиться с другими вариантами.  У вас монументальное зодчество. Монумент — это память. Ваш город достаточно молодой. А если возраст жилища 100 лет, а города —150 — это уже своего рода история. Я не говорю, что все эти здания, с туалетом на улице, красивые. И не уверен, что мог бы в них жить. Ваши истоки — деревянное зодчество, и надо его сохранить.

— Как в Италии сохраняют историю?

—У нас достаточно сильно развита реконструкция. Ею мы занимаемся вот уже 150 лет. Наша культура реставрации акцентирует внимание не на отдельно взятые сооружения, а на целую часть того или иного города, которая полностью признается историческим памятником.  Я не говорю, что итальянцы в этих вопросах впереди планеты всей. Есть и проблемы, с которыми мы сейчас сталкиваемся.

— Например?

— Вопрос упирается в деньги. Кто будет платить за сохранение исторической части города? Это же не 2-3 здания. Всему Риму требуется реставрация. Сейчас в Помпее происходят весьма неприятные вещи, часть древнеримского дома отвалилась, потому что была реконструирована неправильно. Проблема в том, что мы настолько переполнены историческими объектами, что не знаем, что с ними делать. Если в каждом историческом здании создавать музеи, как это делается в других странах, то вся Италия превратится в сплошной музей.

— Реставрация — это частный капитал или государственные деньги?

— Только государственные деньги. Но сейчас из-за кризиса тяжело. Нас так обложили налогами, что скоро отберут квартиры, чтобы за все заплатить.  Уменьшается финансирование университетов, музеев. Хорошо оплачивается только политика. Здесь зарплата растет. Административный аппарат очень дорогой в Италии. Поэтому в последние годы стали привлекать частный капитал. Фасады зданий закрывают плакатами с рекламой и берут за нее деньги.  На это и реставрируют. И это довольно существенное подспорье. Большинство исторических зданий принадлежат государству, но есть и в частном владении. Собственникам нельзя в них что-либо изменять. Один богатый человек купил себе огромную квартиру в 800 квадратов в театре Марцелла. Это древнеримское здание, которое в эпоху Возрождения было перестроено.  Он хотел провести грандиозную реконструкцию: опустить потолки, перевесить двери. Не дали. И не важно, сколько у тебя денег.

ДВОРЦЫ ЦАРЯМ ПОСТРОИЛ РАСТРЕЛЛИ

— Итальянцы издавна принимали участие в строительстве российских городов. И Благовещенск не исключение. Есть у вас архитектор Катани, который несколько лет назад предложил проект одного из микрорайонов. Он не прошел. А сегодня появился макет торговой площади «Маленькая Венеция».  Как вы относитесь к таким проектам, и что хорошего в современной архитектуре могут нам предложить итальянцы?

— Когда Петр позвал итальянцев строить Петербург, это были самые лучшие на тот момент архитекторы. Чего хотел царь, то и получил. Архитектура любого времени на 80 % зависит от желания клиента. Вопрос в том, что хотят увидеть современные россияне? Сегодня наша сильная сторона — архитектурный интерьер, чем я, собственно, и занимаюсь, и строительство жилья. Что касается Венеции, то это один из моих любимых городов. У меня там квартира, где я часто бываю. Это настолько удивительный город, что каждый раз приезжая туда, открываешь его заново. Я до сих пор не могу понять дух этого города. Венецианцы были — сумасшедшими. Несмотря на то что все мы итальянцы, венецианцы своим мышление где-то далеко от нас. Сам факт, что кто-то пытается создать у вас подобие Венеции, говорит о том, что это коммерческий проект, повод привлечь в торговые ряды людей. В Лас Вегасе нечто подобное уже существует. Это еще раз подтверждает мое впечатление, что Благовещенск — американский город. Принцип перенесения архитектуры из одной страны другую не вы изобрели. Это существовало всегда. Две тысячи лет назад, когда не было еще ни фотографий, ни видеокамер, римский император Адриан построил гигантскую виллу длиной 3 километра. В разных частях дома он воссоздал ландшафт и скульптуру тех стран, где был.

— А в чем сегодня итальянцы впереди планеты всей?

— В Милане, где я живу, лучшие изготовители мебели. Первый стул из пластика спроектировал итальянский архитектор. Я как раз занимаюсь дизайном мебели, а потом на фабрике ее изготавливают. Для этого необходимо знать не только архитектуру, но и особенности производства.  Есть работы, которыми я горжусь. Среди них — дизайн мебели, основанной на металлических трубах и дерева. Это был своего рода эксперимент. Люблю эксперименты, но унитаз из золота не приемлю. Не люблю использовать в интерьере дорогие материалы, моя идея — использовать дешевый материал, но придавать ему внутреннюю эстетику. Получается иногда, что идея дороже, чем расходный материал.

— Это правда, что итальянцы выбрасывают мебель под Новый год?

— Никогда не видел.

— Говорят, что в Италии существует культ одежды. У каждого мужчины в наличии по 20 рубашек и по 10 пар обуви.

— Да мы щеголи. Но у нас с одной стороны существует культ моды, а с другой — культ простоты. Я не провожу свой день, думая о том, что  надену завтра. Естественно, мы страна с высокой эстетикой, но у каждого своя манера бытия. Мы заботимся о том, как выглядим и что надеваем. Кстати. Я заметил, что россияне пытаются быть осведомленными в моде, но в то же время вы поддерживаете свою культуру одежды.